Тотемные мемориальные столбы, выставленные для всеобщего обозрения за стеклом Королевского музея Британской Колумбии в городе Виктория, Канада. Столбы изначально происходят с тотемного поля Сганг-Гуаай-Лынааг (деревня Нинстинц на острове Хайда-Гуаи), и их создание датируется 1880-ми годами. Столбы были привезены из Сганг-Гуаай-Лынааг и куплены Королевским музеем Британской Колумбии в 1957 году. Слева на заднем плане — работа скульптора Кватцино «Фигура Потлача» из общины Ксватис с северной части острова Ванкувер, которая была приобретена Королевским музеем Британской Колумбии в 1911 году. Фото Невина Томпсона.

[Ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иного.]

Менее чем через неделю после того, как Ким Кардашьян запустила новый дискуссионный бренд, Twitter объявил о своей победе — ее заставили отступить. Кардашьян спровоцировала ураган международного масштаба в социальных сетях 25 июня [ру], когда объявила о своих планах выпустить «Kimono» — линию нижнего белья, сумок и дезодорантов, которые не имели ничего общего с каноническими и элегантными традиционными нарядами из Японии.

Самая большая претензия состояла в том, что Кардашьян занялась культурной апроприацией (присвоением культурных ценностей): как американка и представительница доминирующей культуры Кардашьян заимствовала идею кимоно из Японии, которая является культурой обделенного меньшинства по отношению к США.

Однако в моей ленте Twitter и на Facebook, кажется, не все думают, будто Кардашьян участвует в культурной апроприации. По мнению некоторых людей, очевидно, что линейка корсетов и корректирующего белья Кардашьян не имеет ничего общего с кимоно, поэтому присвоения культурных ценностей тут почти или совсем увидеть нельзя.

Другой аргумент состоял в том, что хотя мэр Киото написал Кардашьян письмо с просьбой изменить название ее нового бренда, больше всего в социальных сетях шумели пользователи за пределами Японии, а не сами японцы. Один японский репортер должен был объяснить значение термина «культурная апроприация» [ру], так как он (文化の盗用) был, в основном, незнаком читателям из Японии.

Чья культура присваивается? И существует ли вообще культурная апроприация?

Неоднозначный аспект полемики по поводу линейки Кардашьян «Kimono» напоминает бостонские протесты вокруг кимоно 2015 года. Когда Музей изящных искусств Бостона призвал посетителей облачиться в кимоно и позировать на фоне «Японки» Клода Моне, протестующие назвали мероприятие расистским, колониалистским, ориенталистским и культурно бесчувственным — и прекрасным примером культурной апроприации.

Не помогло и то, что на выставке Моне произошла короткая дискуссия, которая называлась «Флирт с экзотикой».

По информации Boston Globe, выставку также посетили контрпротестанты, выступавшие в поддержку того, чтобы кимоно позволяли носить всем, кто этого хочет. «Вообще-то мы не совсем понимаем, какой смысл в их протесте», — сказал один из старших чиновников консульства Японии в Бостоне (у блогера «Кейко в Бостоне» можно найти подробный анализ инцидента с частыми обновлениями).

Ещё одна идея заключалась в том, что западные посетители выставки, одевающиеся в кимоно, некоторым образом повторяли «японизм» стопятидесятилетней давности, когда движение импрессионистов было увлечено всем японским и попало под его влияние.

Культуры всегда заимствуют друг у друга, не так ли?

Противоречивая природа двух скандалов вокруг кимоно, в ситуации, когда не вполне ясно, протестует ли сама Япония в качестве «культуры обездоленного меньшинства», дает возможность легко заявить, что о культурной апроприации не стоит и волноваться. Разные культуры все время «заимствуют» друг у друга, как, например, импрессионисты попали под влияние гравюр укиё-э.

По крайней мере, судя по тому, что я вижу в Twitter и на Facebook, а также в различных газетах и журналах, общество выражает мнение: «культурной апроприации не существует», и это просто пример «непоследовательного и противоречивого» буйства «токсичной культуры публичного осуждения».

Не могу согласиться. Культурная апроприация на самом деле очень реальна, и может стать причиной реального вреда, в особенности в Канаде, где я сейчас живу.

Марш организации Stolen Sisters в городе Виктория, Канада, 16 февраля 2019 года, в память пропавших и убитых женщин. Фото Невина Томпсона.

В то время как для членов доминантной культуры концепция «культурной апроприации» может казаться чем-то абстрактным (в лучшем случае), в Канаде проблема часто может выражаться термином, понятным большинству населения европейского происхождения: деньги.

Виктория, где я живу, располагается на традиционных территориях таких народностей, как лквунген (сонгиш), ксвсепсум (эсквимальт) и всанек (саанич); их представители считают, что продолжают обладать правом на эти земли. Виктория является столицей провинции и туристическим городом, а также местом расположения Королевского музея Британской Колумбии и других учреждений. В музее хранится обширная коллекция культурных артефактов коренных народов, многие из которых были взяты в качестве трофея, вывезены или иным образом изъяты у местных общин по всему побережью в период первой половины XX века.

Благодаря присутствию музея, географической близости народов лквунген, ксвсепсум и всанек искусство коренных народов формирует ключевую часть местной идентичности города Виктории. Это проявляется настолько, что иконография коренных народов стала броско присутствовать на улицах города.

Вы можете сказать, что всему виной — культурная апроприация.

В своем недавнем посте на Facebook Ричард Хант, знаменитый резчик по дереву острова Ванкувер, пожаловался на то, что Королевский музей Британской Колумбии продавал «фальшивое» искусство коренных народов в своем магазине сувениров. Превращение культурных артефактов в сувениры для туристов было особенно неприятным, так как часть миссии музея состоит в том, чтобы укреплять «отношения с коренными народами Британской Колумбии».

На самом деле, согласно ежедневной газете Виктории Times-Colonist, некоторые из дизайнерских решений представителей коренных народов, которые продавались в сувенирном магазине музея, были залицензированы их создателями. Однако лицензионное вознаграждение, выплачиваемое создателям, достаточно мало по сравнению с розничной ценой и маржой на продаваемые продукты. Можно утверждать, что это является конкретным примером культурной апроприации в действии, практикуемой данным музеем, получающим финансовую поддержку от правительства провинции, которое утверждает, что сосредоточено на содействии национальному примирению.

Культурная апроприация или просто кража?

Еще более вопиющий пример культурной апроприации произошел в 2017 году, когда не принадлежащую к коренным народам канадскую художницу Аманду ПЛ обвинили в копировании работ прославленного художника племени анишинаабе Норваля Морриссо. Сходство между картинами Аманды ПЛ и каноническими произведениями Морриссо, которые сами были вдохновлены традиционным искусством коренных народов, поражает.

Однако в этом случае применение спорного термина «культурная апроприация» к произведениям Аманды ПЛ просто служит сокрытию того факта, что она занималась кражей интеллектуальной собственности — преступлением, которое в культуре населения Канады с европейскими корнями воспринимается очень серьезно.

Выстраивание спора вокруг предполагаемой абсурдности идеи культурной апроприации также помогло культурной элите Канады маргинализировать художников, писателей и других творцов, принадлежащих к коренным народам. В 2017 году, в то самое время, когда Канада вела споры о том, украла ли Аманда ПЛ идеи у Норваля Морриссо или нет, имела место ещё одна токсичная дискуссия относительно культурной апроприации.

В своем предисловии к очередному номеру ежеквартального журнала, издаваемого Союзом писателей Канады, который был посвящен работе коренных авторов, редактор Хал Недзвецки написал , что не верит в культурную апроприацию. После того как его предисловие разожгло дебаты в Канаде, Недзвецки незамедлительно уволился. В ответ на это члены медийного и литературного сообществ Канады выступили в поддержку Недзвецки, учредив «премию за апроприацию».

В спор вовлекались медийные персоны, которые спорили о туманной абстракции «культурной апроприации», однако так и не началось обсуждение каких-либо последствий для коренных авторов, которым, как предполагалось, был посвящен данный ежеквартальный выпуск Союза писателей. Это уничтожение голоса коренного населения не является для Канады чем-то необычным.

Можно сказать, что это часть ДНК нашей страны.

Долгая история апроприации — и уничтожения — культуры в Канаде

Здесь в Виктории, Британская Колумбия, иногда бывает сложно рассмотреть за «тотемными столбами» и другими предметами искусства коренных народов что-то большее, чем эстетически приятный китч или музейные артефакты. Это не случайно. Часто утверждают, что последовавшие за контактами с европейцами эпидемии, перенесенные коренными народами по всему побережью Тихого океана в XIX веке, привели к демографическому краху и культурному упадку, так что произведения искусства и артефакты, такие как тотемные столбы, было необходимо в буквальном смысле присвоить и сохранить в музее.

Как бы там ни было, в то же время так называемые законы о потлаче фактически запретили коренным народам практиковать собственные культурные обычаи. В то время как музеи выставляли тотемные столбы, приобретенные такими коллекционерами, как Чарльз Ньюкомб, чтобы рассказать историю этих народов, которые, предположительно, вымирали естественным образом, правительство Канады активно пыталось уничтожить коренную культуру.

Так что, хотя понять культурную апроприацию может быть проще с точки зрения долларов и центов, конечным результатом этой практики в Канаде было уничтожение культуры, ведущее к настоящему геноциду.

Билборд на магистрали 16 рядом с Нью-Хейзелтоном, в северно-западной Британской Колумбии, 2008 год. Фото Невина Томпсона.

Связь между культурной апроприацией и геноцидом

В июне 2019 года Национальная комиссия по проблемеу пропавших и убитых коренных женщин и девочек (MMIWG) опубликовала свой финальный доклад. Этот документ, направленный на то, чтобы помочь понять и обеспечить решение проблемы продолжающегося систематического проявления жестокости по отношению к женщинам, девочкам и представителям 2SLGBTQQIA из коренных народов, инуитов и метисов в Канаде, породил, однако, очередную полемику тем, что обозначил жестокое обращение с этими группами как геноцид. [Прим. редактора: использован канадский вариант аббревиатуры ЛГБТК+, в который входят люди с двумя душами [ру], геи, лесбиянки, бисекусальные и трансгендерные люди, квиры, совневающиеся, интерсекс- и асексуальные люди.]

В то время как многие обозреватели, политики и другие третировали идею об осуществлении в Канаде геноцида, доклад полагался на установленное международное законодательство, которое не ограничивает это определение физическим уничтожением нации или этнической группы. Вместо этого в докладе геноцид частично определялся как «дезинтеграция политических и социальных институтов, культуры, языка, национальных чувств, религии и экономического существования национальных групп и разрушение личной безопасности, свободы, здоровья, достоинства и даже жизней отдельных людей, принадлежащих таким группам».

Перевод: Елена Мирошникова