Президенты стран Центральной Азии на региональной консультативной встрече в Ташкенте, Узбекистан, 2019 год. Фотография с сайта президента Узбекистана

Девятого июля действующий президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев победил на досрочных президентских выборах, изначально запланированных на 2026 год, набрав 87 процентов голосов. Он останется на своём посту до 2030 года с возможностью баллотироваться ещё на один семилетний срок. Тридцатого апреля в Узбекистане состоялся конституционный референдум, результаты которого позволили аннулировать предыдущие два срока Мирзиёева и дали президенту право снова баллотироваться в соответствии с новой конституцией. В Узбекистане, где политические манипуляции не встречают сопротивления, у Мирзиёева, похоже, всё под контролем.

Портрет Юрия Саруханяна. Используется с разрешения

Но хотя президенту без особых проблем удалось закрепить власть в стране, его дипломатические усилия не смогли помочь Узбекистану в борьбе с давними внешнеполитическими затруднениями. Ухудшение ситуации в Афганистане, затянувшаяся война в Украине, усугубляющаяся борьба за власть между региональными и глобальными державами в Центральной Азии — это лишь немногие проблемы, которые не исчезли после переизбрания Мирзиёева и продолжали расти в масштабах и количестве.

Global Voices поговорили с Юрием Саруханяном, экспертом по международным отношениям из Узбекистана, чтобы обсудить вопросы внешней политики страны. Юрий является автором аналитического Telegram-канала «Серия пенальти» и соведущим подкаста на YouTube «Спорные вопросы». Оба ресурса посвящены внутренней и внешней политике Узбекистана. Интервью отредактировано для ясности и краткости.

Нурбек Бекмурзаев (НБ): Как изменилась внешняя политика Узбекистана с тех пор, как Мирзиёев пришел к власти в 2016 году? Что случилось позитивного и негативного во внешней политике за последние семь лет?

Юрий Саруханян (ЮС): Внешнеполитический курс Узбекистана не изменился кардинально с приходом к власти Шавката Мирзиёева. Ключевые направления и принципы узбекской дипломатии остались теми же, что были при Каримове. Узбекистан остаётся приверженцем т.н. многовекторности. При этом, он продолжает с настороженностью относиться к странам Запада, держа в уме разногласия по вопросам прав человека, обеспечения демократии и сменяемости власти, и чувствует себя комфортнее в компании с более авторитарными режимами, такими как Россия, Китай, Турция. 

В целом, Мирзиёев придал новый импульс тому, что было задекларировано в каримовский период, но заглохло в последние годы его правления. Узбекистан активнее участвует в различных макрорегиональных и международных объединениях. Так страна присоединилась к Тюркоязычному союзу, ведёт активные переговоры по вступлению в ВТО и даже чуть не стала членом ЕАЭС. Ташкент стал инициатором возобновления диалога в рамках центральноазиатской пятёрки и даже идёт на уступки в решении спорных вопросов. Узбекистан активно вовлечён в афганскую повестку, а также стремится наладить контакты с движением «Талибан».

При этом эффективности узбекской дипломатии мешает чрезмерная декларативность, когда проведение конференций по какой-то проблеме и подписание ни к чему не обязывающих совместных заявлений представляются общественности как фактические достижения. Кроме того, Ташкент занимает слишком оборонительную позицию в процессе отстаивания национальных интересов.

Наконец, пресловутая многовекторность пока сводится к попытке усидеть на двух стульях (если речь идёт об агрессии России против Украины) или поиску альтернативных внешних сил (например, Турция), которые могли бы балансировать влияние традиционных внешних игроков. Стратегия же по консолидации внешнеполитических действий центральноазиатской пятёрки в противостоянии внешнему влиянию пока на повестке дня отсутствует.

НБ: Как вопросы внешней политики повлияли на недавнюю избирательную кампанию Мирзиёева? В частности, сыграла ли война в Украине свою роль в оправдании досрочных выборов?

ЮС: В Узбекистане акцент в предвыборной компании делается именно на внутреннюю политику и внутренние проблемы. Внешняя политика же не занимает центральную роль в общественных дискуссиях страны, и используют её в предвыборной компании, постольку-поскольку. Не более.

Соответственно, сама по себе война в Украине не занимала центральное место президентской кампании. Однако для легитимизации процесса обнуления активно использовалось т.н. «сложная международная обстановка», которую эта война вызвала.

Подобная тактика не нова для узбекского политического истеблишмента. Каримовские обнуления также рационализировались сложной международной обстановкой. Всякий раз власть находила тот или иной внешний фактор, чтобы сказать «в такой сложной международной обстановке нам нужна стабильность».

Ясно, что от исхода агрессии России против Украины зависит баланс сил на постсоветском пространстве. Возможно, этим и обусловлено решение «пожертвовать» лишними тремя годами, оставшимися до 2026 года, чтобы закрепить более-менее устойчивый статус-кво в стране.

НБ: Как растущее присутствие Китая в Узбекистане влияет на режим Мирзиёева и способность президента лавировать между различными силами, действующими в Центральной Азии?

ЮС: У узбекской и китайской политических элит всегда были подчёркнуто хорошие отношения. Ташкент открыто поддерживает политику одного Китая и прокитайскую позицию в отношении Тайваня и явно замалчивает проблему уйгуров.

Особые отношения демонстрирует и тот факт, что в общественно-политическом дискурсе Узбекистана (по крайней мере в его медийной части) отсутствует обсуждение потенциальных угроз со стороны растущей мощи Китая. Об угрозах, которые могут таить в себе растущие амбиции обнулившегося китайского руководства, не говорит практически никто.

Агрессия России против Украины позволяет Китаю пересмотреть своё позиционирование в Центральной Азии. Ташкент и остальные региональные столицы осознают непредсказуемость кремлёвского режима и экономические последствия, с которыми ему предстоит столкнуться из-за санкций. Поэтому они пытаются найти в лице Китая нового «патрона», который сможет гарантировать безопасность (в том числе и от потенциальной агрессии со стороны Москвы), а также содействовать в реализации различных инфраструктурных и экономических проектов. Об этом, кстати, и говорили на проведённом в этом году первом саммите ЦА-Китай.

НБ: Какие внешнеполитические проблемы придётся решать Мирзиёеву в следующие семь лет его президентства? Какие из них самые срочные? А самые сложные?

ЮС: Безусловно, война в Украине является наиболее серьёзным внешнеполитическим вызовом для Узбекистана в ближайшие годы. Во-первых, в случае победы Кремля, Ташкент и другие страны постсоветского пространства столкнулись бы с беспрецедентным давлением по вовлечению в различные геополитические инициативы Путина. Во-вторых, чем дольше идёт война, тем с большим давлением будет сталкиваться Узбекистан. Жёсткий контроль над санкционным режимом и пресечение попыток помочь России его обойти, могут рано или поздно стать серьёзной проблемой для пытающегося не злить бывшую метрополию Ташкента, и власть должна будет выбрать конкретную сторону.

Ещё одним потенциальным вызовом для узбекской дипломатии будут растущие амбиции Китая. Серьёзные опасения вызывает состоявшееся недавно обнуление сроков Си. Как известно, обнуляющаяся политическая элита становится крайне непредсказуемой. Но очевидно, что Си обнуляется для того, чтобы реализовать свои внешнеполитические амбиции. Многое будет зависеть от того, какие именно инструменты задействует Пекин в реализации своих планов. Однако уже сейчас по реакции (а точнее, по её отсутствию) на недавнее скандальное заявление [анг] посла Китая во Франции, подвергшего сомнению легитимность суверенитета постсоветских стран, заметно, что Узбекистан и в данном направлении будет исходить из принципа «лишь бы не злить никого».

Развитие ситуации в Афганистане будет также одним из серьёзных вызовов. В своих попытках быть хорошим для всех, Ташкент порой позволяет «Талибану» слишком много. Поэтому в ближайшей перспективе будет важно следующее. Насколько эффективно узбекская дипломатия сможет обеспечить гарантии безопасности на узбекско-афганской и центральноазиатско-афганской границах. Сумеет ли Ташкент противостоять военным провокациям «Талибана», попыткам заблокировать инфраструктурные проекты, выгодные Узбекистану, или наоборот, реализовать проекты, представляющие собой угрозу для Ташкента. Сумеют ли власти противостоять романтизации талибов внутри страны.

Наконец, узбекская дипломатия скоро столкнётся с необходимостью предоставить какие-то результаты центральноазиатской политики Ташкента. Этап, на котором все просто радовались тому, что состоялась встреча в формате центральноазиатской пятёрки, остаётся в прошлом. Наступает время, когда региональное сотрудничество должно делать шаг в сторону каких-либо конкретных проектов. Иначе региональный формат снова может заглохнуть и повлечь за собой новый этап фрагментации Центральной Азии. Для Узбекистана это будет непростым испытанием.