Как война в Украине заморозила мой язык

Фото сделано в Одессе в октябре 2022 года. Слово «мама» на плакате — отсылка к выражению «Одесса-мама», а тонущая лодка — намёк на успех Украины в потоплении одного из крупнейших военных кораблей России 14 апреля 2002 года. Фотография Филипа Нубеля, используется с разрешения.

В течение первых 10 лет моей жизни моя многонациональная семья кочевала по Советскому Союзу, Чехословакии и Франции. По мере того, как мы переезжали, я учил языки, которые продолжают формировать меня по сей день. Один из них русский. По пути я также воспринимал разные культурные модели. То, чем я дорожу, — это толерантность.

Когда мы жили в Ташкенте в 1970-х, у толерантности было особое и весьма политическое наименование: «дружба народов». Эти слова без конца повторялись в школьных учебниках, появлялись на уличных афишах, в телевизионных новостях и во время выступлений на официальных мероприятиях. Однако вскоре советская реальность научила меня, что в стороне от лозунгов и их высокопарного языка частью повседневной жизни — на базаре, в переполненных автобусах, в длинных очередях за молоком и на пограничных переходах — были этнические оскорбления.

Памятная доска в Одессе, напоминающая прохожим о том, что в этом городе жил еврейский писатель Шолом-Алейхем. Фотография сделана в 2018 году Филипом Нубелем, используется с разрешения.

И всё та же повседневность показала, что люди вступают в смешанные браки. В Одессе, куда мы переехали в 1979 году, наши друзья и родственники происходили из смешанных караимсконемецких, русскоармянских, украинскоеврейских, грекомолдавских семей. Когда мы ежедневно смотрели по телевизору фильмы о Второй мировой войне — особого выбора не было — все близкие рассказывали одни и те же истории о том, как их родители сопротивлялись нацистскому вторжению в Советский Союз, потому что, знаете ли, «дружба народов».

24 февраля 2022 года, когда мировые новости взорвались фразой «Москва бомбит Киев», я усомнился в собственном психическом здоровье. Когда я увидел картины разрушений, людей, прячущихся в метро, с бабушками и домашними кошками, то не поверил собственным глазам. Я засомневался в самой основе языка, потому что заголовки объединяли слова, которые казались лишёнными всякого смысла. Слова складывались в предложения, описывающие просто немыслимые вещи. За исключением того, что всё это произошло и продолжается по сей день с тысячами убитых украинских женщин, детей, мужчин, мирных жителей и солдат. Изувеченных. Осиротевших. Похищенных. Изнасилованных. Замученных.

Я провёл первые три месяца войны, приклеившись к новостям, просматривая по восемь часов материала каждый день, лишаясь сна. Я также перестал читать книги, хотя друзья называют меня книжным наркоманом. Просто потому, что глаза бегали по страницам, но ничего не удерживали. Мой разум продолжал метаться, пытаясь обработать новости, в поисках хоть какого-то объяснения.

В конце концов, в один прекрасный день всё это привело к одному удушающему вопросу: перед лицом геноцида что делать с той частью мозга, которая до сих пор каждый день говорит по-русски?

В Советском Союзе 1970-х годов солидарность с угнетёнными была ещё одним способом воплощения толерантности. Мы учили это в школе, выкрикивали на митингах первого мая и встречали в фильмах, прославляющих товарищеские отношения с борцами за свободу Кубы и Вьетнама. Возможно, в детстве мы не замечали, что великий советский герой, помогавший поднимать революцию, никогда не был узбеком, бурятом или чеченцем, а почти всегда был русским. Мы не представляли, что тот же самый царский нарратив о «несущих прогресс дикарям» был просто переработан советской пропагандой во имя «дружбы народов». И в самом деле, разве русский язык не был лучшим способом укрепить мир и взаимопонимание между столь разными этническими группами, если бы мы все говорили на одном языке?

Перенесёмся в 2014 год: Путин выстраивает свои псевдоаргументы в пользу вторжения на восток Украины и оккупации Крыма во имя русского языка, а именно для защиты русскоязычных, которым якобы угрожают и которые подвергаются дискриминации со стороны киевских властей.

Пара носков Любовь-морковь. Носки производятся в Одессе швейной компанией, которая использует в дизайне юмористические украинские и русские выражения. Фотография сделана в Одессе в октябре 2022 года Филиппом Нубелем, используется с разрешения.

Быть русскоязычным всегда было для меня радостью. Да, в русском языке есть поэзия, но, что более важно, есть едкие шутки, абсурдистский юмор, сформированный сопротивлением царизму, антисемитизму, сталинизму, а какое-то время и путинизму — по крайней мере до того, пока не было покорено российское телевидение. В детстве я говорил по-русски в Ташкенте, Одессе и Москве. Затем как журналист и исследователь в Бишкеке, Алматы, Баку. Теперь я говорю на русском каждый день с друзьями, живущими в Праге или Берлине. В моём русском встречаются узбекские и кыргызские слова, это язык людей десятков национальностей, которые совсем не считают себя русскими.

С каждым днём войны, с каждым ужасом, о котором становится известно, я вижу всё больше двуязычных украинцев, отказывающихся от русского. Писатели полностью переходят на украинский язык. Ничего удивительного в этом нет, конечно. Я также слышу призывы отменить русскую литературу, русскую культуру, русское присутствие на мероприятиях. Вот тут меня и накрывает вопрос толерантности.

Проясню: следует ли распространять украинскую культуру, широко преподавать, демонстрировать её, переводить литературу с украинского? Конечно. Должны ли международные музеи менять экспликации и переименовывать картины, чтобы остановить стирание украинской культуры? Абсолютно. Полностью. Повсюду. На каждом языке. Не только потому, что украинская культура остаётся в тени в значительной степени в результате десятилетий царской, советской и российской антиукраинской пропаганды, но и потому, что она красива, чрезвычайно разнообразна, соблазнительна, полна талантов.

Здесь надо сделать отступление. Некоторые из моих прадедов и прабабушек были носителями окситанского языка. Менее чем за два поколения централизованное французское государство демонизировало окситанскую идентичность до такой степени, что, хотя в начале XX века на этом языке говорили 90 процентов людей, живших на юге Франции, сегодня их менее 9 процентов [анг]. Знаменитости окситанского происхождения в области культуры по-прежнему в значительной степени игнорируются или просто отрицаются во французских школьных и университетских программах. Наглядный и, увы, очень удачный пример колонизации, проведённой системой образования, в которой я провёл более 12 лет своей жизни.

Мне потребовались десятилетия, чтобы осознать, насколько глубоко отрицание идентичности укоренилось не только в учебниках, но и, в конце концов, во мне самом. Сейчас я изучаю окситанский язык, читаю книги по его истории и литературе. Но перестану ли я читать французскую литературу? Нет. Почему? Потому что я считаю — как раньше, так и частично сейчас, — что ответ запретом на запрет не помогает решить проблему.

Я бы предпочёл разрушить то, что подавалось как великие культурные иконы, как бы болезненно это ни было. Я бы скорее взглянул в глаза идеализированных писателей, создававших просветительские тексты, а затем осознал, что они одновременно с этим придерживались худших колониальных взглядов и участвовали в подобном дискурсе.

Писали ли русские поэты Пушкин [анг], Лермонтов [анг] и Бродский [анг] ужасающие и расистские тексты, направленные против украинцев, чеченцев, прославляющие русский империализм? Разумеется. Это нужно знать, изучать и раскрывать, потому что их слова использовались и используются Москвой по сей день как оружие в случае с Украиной, а также в других ситуациях.

Нет ничего лёгкого или счастливого в том, чтобы быть русскоязычным сегодня: каждый день смотреть всё более ужасающие новости об агрессии России в Украине, слушать, когда это переносимо, пять минут мерзостей, исходящих из Кремля, и пытаться примирить противоречивые эмоции, идентичности и моральные вопросы.

Фото сделано в Одессе в октябре 2022 года. Надпись слева на украинском языке: «Слава Украине». Надпись справа на белорусском языке: «Жыве Беларусь». Фотография сделана Филипом Нубелем, используется с разрешения.

Человек, который заставил меня вернуться к чтению, в том числе и по-русски, — это Андрей Курков. Он родился под Санкт-Петербургом, вырос и изучал японский язык в Киеве, служил в Советской армии в Одессе, а сейчас живет в Киеве. Он пишет причудливые и ироничные романы на русском языке, в том числе, но не только, о войнах 2014 и 2022 годов. В мае 2022 года он сказал то, что осталось в моём сердце: Украина должна владеть русским языком, потому что «у Путина нет копирайта на русский язык».

Когда рушится империя, бывшие периферии освобождают не только себя, но и её центр.

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.