В Непале из-за возрастания количества вдов меняется их статус

Bishnu Pande with her daughter Ayusha. Credit: Laura Spero. Used with PRI's permission

Бишну Панде с дочерью Аюшей. Фото: Лаура Сперо. Используется с разрешения PRI

Эта статья Лауры Сперо [анг] для рубрики The World [анг] изначально появилась на PRI.org 28 декабря 2015 года и опубликована здесь как часть соглашения о взаимном обмене контентом.

Бишну Панде 21 год, у нее мягкий и тихий голос, словно звуки виолончели.

Пока мы разговариваем в саду возле ее дома, ее 18-месячная дочь Аюша играет возле нас. Бишну рассказывает мне, как она познакомилась с отцом Аюши. Их история является символом многих изменений, пронизывающих традиционную культуру.

Три года назад, когда Бишну училась в 11 классе, она ошиблась номером, отправляя смс, и ей ответил мальчик из деревни примерно в дне пути от нее. Его звали Диргарай. Они начали переписываться.

«Меня больше интересовала любовь, нежели школа», — хихикает она.

Однажды, говорит она, он попросил называть ее своей девушкой. Она сказала ему, что должна подумать над этим.

«Но потом, — говорит она, — я подумала: хоть раз в жизни ты непременно в кого-то влюбишься. И, что бы там ни было, мне следует сделать это».

Она вздыхает. «Кто знает? Думаю, я была влюблена».

Отец Бишну умер, когда ей было 11 лет, а ее мать уехала заграницу до того, когда Бишну исполнилось 16. Поэтому, когда ее тетя начала подготавливать ее к браку, она позвонила Диргараю.

«Если бы он промедлил, или сказал что-то еще, я бы не ушла, — говорит Бишну. — Но он просто сказал: „Приезжай“. Он сказал: „У меня есть деньги. Мы заплатим [за автобусный билет], когда ты доберёшься сюда“».

Все астрологи, которых она когда-либо посещала, говорили ей: «Не выходи замуж до 30 лет».

Но она села в автобус и отправилась на встречу к нему, и через несколько дней они поженились.

Спустя примерно год Диргарай изо всех сил старался получить более высокий заработок, и, как и сотни тысяч других молодых непальских мужчин, он принял решение.

«Однажды, когда меня не было дома, он начал договариваться о работе за рубежом. Я спрятала его паспорт и умоляла не уезжать. Я сказала ему, что перестану разговаривать с ним и не буду звонить. Но он просто сказал: „Если я уйду, ты сначала заплачешь на секунду, а потом перестанешь волноваться. В любом случае, ты не можешь остановить меня“».

«Это только два года, — Бишну вспоминает его слова. — Через два года, независимо от того, куда мы идем, мы будем вместе».

Диргарай уехал работать охранником в Катар всего за один месяц до рождения его дочери Аюши.

Семь месяцев спустя, во время поездки в автобусе, Бишну услышала одну новость. Молодой человек из их деревни умер в Катаре. У него случился сердечный приступ. У него была дочь.

Это был Диргарай. Вот так, в возрасте 20 лет, Бишну стала вдовой.

Движение красного цвета

Женщины в традиционной индуистской культуре после замужества попадают в семью своих мужей, и живут в домах своих мужей вместе с представителями нескольких поколений. Из-за того что женщины — и их дети — рассматриваются как члены семей их мужей, традиционные индуистские практики вдовства являются чрезвычайно консервативными.

Овдовевшие женщины не должны повторно вступать в брак или переезжать из дома их родственников по мужу. Им нельзя носить красный цвет, или есть мясо, или присутствовать на торжествах; в наиболее консервативных местах вдовы считаются настолько неблагоприятными особами, что люди сторонятся их, встретив на дороге. Более того, женщины с давних пор имели дело с дискриминационными правовыми препятствиями, такими как необходимость разрешения от членов семьи мужского пола для получения паспорта, или наследства, или земли.

Но с увеличением уровня образования женщин, и количества молодых мужчин, которые оставляют молодых жен и едут на заработки за рубеж, эта практика меняется.

Лили Тапа является основательницей организации «Женщины за права человека», которая выступает от имени одиноких женщин Непала уже 20 лет. Десять лет назад она помогла организовать «Движение красного цвета», направленного на смену традиции, согласно которой вдовы не носят красного. Если рассматривать этот обычай в культурном контексте, то нелегко найти традиционные женские одежды, которые были бы не красного цвета. Женщины выходят замуж в красном, отмечают праздники в красном, ежедневно наносят ярко-красный порошок синдур на свои лбы. «Воздерживаться от красного цвета, —утверждает Лили, — это воздерживаться от красоты и праздника».

Начиная заново

Я посещаю Бишну на первую годовщину смерти мужа. Дом наполнен посетителями и ритуальными подношениями. Но деталь, которая привлекает мое внимание — это красные сандалии Бишну. Эта полоска цвета под ее ногами говорит многое о ее будущем.

Также это отход от ее прошлого — и того, как ее мать одевалась, будучи вдовой.

«Если есть хоть пятнышко красного на чем-то, моя мама не наденет его», — вспоминает она о своей овдовевшей матери.

«Я? — она добавляет, — я ношу все, что захочу».

Небольшая деталь показывает, что Бишну одновременно и наследует, и отклоняется от судьбы своей матери.

Мы вышли из дома и пролистали старые фотоальбомы. Мать Диргарая по-прежнему не в силах смотреть на них. Диргарай — замечательный молодой человек с мускулистыми плечами, сильными высокими скулами, необычными и выцветшими зелеными глазами, как и у его отца. Вот он в рубашке без рукавов на фоне холмов; вот он на их свадьбе. Они выглядят так молодо, потому что они тогда были такими.

По тому, как Бишну показывает мне эти альбомы, я вижу, как она пытается согласовать границы между традиционными ритуалами и понятиями современных женщин. Действительно, есть много траурных традиций, которым она следует. Она не носит браслеты на запястьях и не использует ярко-красный порошок синдур для волос. И она осталась на год здесь, с ее родственниками по мужу, чтобы почтить потерю своего возлюбленного.

Но после сегодняшней годовщины она собирается уезжать.

«Никто не скажет, „Эй, тебе нужны деньги“, — отмечает она. — Я должна сделать все, на что я способна в жизни, и самостоятельно встать на ноги. Нет ничего важнее, чем это».

Однако, Бишну понимает, что забота о себе не означает отказ от ее родственников по мужу. Для нее важно знать, что о них заботятся — она по-прежнему их невестка.

Но ее тон становиться непреклонным, когда она говорит, что не поможет им заставить себя прозябать здесь и ничего не менять в собственной жизни. Одно традиционное обязательство больше не означает взятие на себя и других, как это было раньше.

И в наши дни люди понимают это. «Если бы мои родственники по мужу сказали: „Ты должна остаться здесь! Заботиться о нас!“, я ничего не смогла бы поделать. Но мне говорят: „Делай то, что приносит тебе радость… просто время от времени приводи к нам нашу внучку“'».

Общество отражает эти настроения. На самом деле никто не считает, что Бишну должна отказаться от нормальной жизни как традиционная, прилежная вдова.

Опять же, никто не думает, что жизнь будет такой же, как раньше. Так как Бишну строит независимое будущее для себя, она продолжит следовать культурным традициям и горевать о своей потере. Публично.

«Я не могу представить себе отношения с другим, — говорит она. — Неважно, куда я пойду, если я обойду весь земной шар — я никогда не найду такого мужчину, как этот». Все у него было хорошо. Иногда он вел себя как игривый ребенок, иногда он был другом; иногда он был вроде тех стариков, которые ходят с палкой. Он никогда не заставлял страдать. Но теперешняя ситуация — это всегда боль.

«Что касается сегодня… сегодня — это начало новой жизни для меня».

Эпилог

Когда я связалась с Бишну восемь месяцев спустя, ее переселили в деревню, где она родилась.

Она планирует свое будущее, так же, как и четыре года назад, в тот день, когда ошиблась номером. Но сейчас она не носит браслеты. И, может быть, больше никогда не будет их носить.

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.