Ма Ма Кхин (псевдоним), бывший гастарбайтер швейной фабрики. Фотография: Prachatai

[Все ссылки в тексте — на английском языке, если не указано иное.]

Эта статья Ванны Тамтонг была опубликована Prachatai, независимым новостным сайтом Таиланда. Отредактированная версия материала предлагается на Global Voices в рамках соглашения о контент-партнёрстве.

Ма Ма Кхин (псевдоним) — трудовая мигрантка, которая осмелилась потребовать от своего работодателя справедливой минимальной заработной платы. Она работала на крупной швейной фабрике на границе с Таиландом, где из-за поддерживаемой правительством инвестиционной схемы в приграничной зоне строится множество подобных предприятий.

Фабрика, где раньше работала Ма Ма Кхин, производит розничную одежду для известных зарубежных брендов. Борьба Ма Ма Кхин и её коллег-мигрантов началась во время пандемии COVID-19, когда большинство фабрик получали меньше заказов. Поскольку Ма Ма Кхин и другие сотрудники работали по системе сдельной оплаты, то когда уменьшились заказы на пошив — от ежемесячной зарплаты почти ничего не осталось. В то время Ма Ма Кхин получала всего 2 000 бат за месяц шитья (57 долларов США) — намного меньше установленного государством минимума в 9 000–10 000 бат в месяц (в зависимости от региона).

The employer didn’t pay the wage that is required by law. The life of workers is worse than it should normally be. I went to the employer and ask for a small wage increase because it was not a living wage. The employer didn’t care. Anyone who didn’t want to work could leave. But if we left our job there, where could we find a job during Covid-19? Making demands was like banging your head against the wall. It was pointless, because we got nothing.

Работодатель не выплачивал положенную по закону заработную плату. Жизнь рабочих сильно ухудшилась. Я пошла к работодателю и попросила повысить зарплату, потому что у нас был даже не прожиточный минимум. Работодателя это не волновало: не нравится — уходи. Но если мы бы уволились — где бы мы смогли найти работу во время COVID-19? Выдвигать требования было всё равно, что биться головой о стену. Бессмысленно, потому что мы ничего не получали.

Ма Ма Кхин поделилась, что условия труда на швейной фабрике были очень тяжёлыми. Она должна была приступить к работе в 8:00, но при этом окончание рабочего дня не фиксировалось, а определялось числом заказов, полученных фабрикой. Если заказов было много, рабочим приходилось работать всю ночь до следующего утра.

This kind of work is contract garment sewing. You earn according to how much you do. If you’re asking how much I get, there were days when I didn’t get paid at all. I don’t remember how many pieces I sew each day, but I know that there was very little time to rest. After I get back from work, I feel exhausted to the point that I can’t even eat. I worked there for a year, and in normal times (before Covid-19) the biggest salary I got was 9,000 baht (US$257).

Этот вид работы – пошив одежды на заказ. Вы зарабатываете в зависимости от того, сколько выполняете. Если вас интересует, сколько получала я, то бывали дни, когда мне вообще не платили. Не помню, сколько комплектов я шила каждый день, но знаю, что времени на отдых было очень мало. Я уставала до такой степени, что, вернувшись с работы,  не могла даже ужинать. Я проработала там год, и в обычное время (до COVID-19) самая большая зарплата, которая мне доставалась, составляла 9000 бат (257 долларов США).

У рабочих фабрики лишь один выходной в месяц — в день получения зарплаты.

Asking for sick leave was not easy. You have to be sick at the point of death for the employer to allow you to go to the hospital. When I was recovering, I got only 1 paracetamol tablet. The life of workers is hard. It’s not just me alone. My friends also face the same problems.

Попросить больничный было непросто. Чтобы работодатель разрешил вам обратиться в больницу — вы должны быть реально при смерти. Когда я выздоравливала, мне выписывали всего одну таблетку парацетамола. Жизнь рабочих трудна. И не только для меня. Мои друзья сталкиваются с такими же проблемами.

После того как Ма Ма Кхин и более сотни рабочих-мигрантов на фабрике выступили с требованием справедливой заработной платы, работодатель закрыл ворота и не позволил сотрудникам выйти на работу. Попытки Ма Ма Кхин добиться приемлемой зарплаты закончились её увольнением. Работодатель внёс её имя и имена других лидеров протеста в чёрный список, а другим владельцам фабрик было приказано не нанимать эту группу рабочих. Ма Ма Кхин по сей день остаётся безработной.

Однако её борьба не закончена. Правозащитные группы помогли женщине и её коллегам-мигрантам подать иск на британскую компанию, владеющую брендами одежды, для которых отшивают комплекты потогонные фабрики.

Отвечая на вопрос о трудностях, с которыми сталкиваются рабочие швейной фабрики, Ма Ма Кхин рассказала, что «жизнь рабочего, занимающегося пошивом одежды, крайне тяжела. По сути, одежда, которую носят иностранцы, это одежда, омытая потом и слезами страдающих рабочих».

Трудовая мигрантка просматривает платёжные ведомости, где перечисляется выполненная работа, оплата и удержанные гонорары. Фотография: Prachatai

Социальное обеспечение или «плата за защиту»?

Ма Ма Кхин также рассказала о коррупции, связанной с эксплуатацией людей и использованием принудительного труда на швейных фабриках. В полученных ею платёжных ведомостях есть графа, в которой указано, что из зарплаты каждого работника вычитается 3 процента. В документе говорится, что вычет предназначен для «соцзащиты», но на самом деле работодатели не ставят своих работников на учёт в системе соцзащиты.

По словам Ма Ма Кхин, большинство рабочих-мигрантов на фабрике считают, что деньги, удерживаемые каждый месяц во имя «социального обеспечения», на самом деле являются «полицейским сбором». По информации руководства, эта сумма передаётся полиции.

Тирават Мупаяк, заместитель суперинтенданта по расследованиям полицейского участка провинции Маесот, рассказал Prachathai, что «полицейский сбор» — термин, используемый среди рабочих-мигрантов и их работодателей для замены слова взяточничество. Своего рода «плата за защиту».

Everyone who is a migrant worker knows only the police. Whatever a military officer wears, they call them police. Whatever a government official wears, they call them police, because they only know the police, but they don’t know military and government personnel. The word “police fee” is a protection fee, the cost of looking after things as the accused (the factory manager) claimed.

Все гастарбайтеры знают только полицию. Какую бы форму ни надел на себя военный — они называют его полицейским. Что бы ни носил государственный чиновник — его называют полицией. Потому что мигранты знают только полицию, для них не существует военных или государственных служащих. Слова «полицейский сбор» означают плату за защиту, стоимость присмотра за вещами, как утверждает обвиняемый (директор фабрики).

Заместитель суперинтенданта сообщил, что в ходе расследования руководитель признался: из зарплаты сотрудников изымалась часть денег для платы военным, полицейским и административным чиновникам. Однако он заявил, что это утверждение было ложным и использовалось для того, чтобы запугать сотрудников и удержать их на территории.

It’s a kind of claim that they tell the employees to scare them and stop them from leaving the premises. When they work, they have to stay in the factory and keep doing OT (overtime). This is a false claim. When the employees were taken in for questioning and asked whether they have seen police officials come to ask for money, none of the employees confirmed it and no one said they saw what the managers claimed.

Есть некое утверждение: подобное говорят рабочим, чтобы напугать их и принудить к труду. Когда они остаются на фабрике, им приходится делать сверхурочную работу. Это ложное утверждение. Когда сотрудников вызывали на допрос и спрашивали, видели ли они, как полицейские приходили за деньгами, — никто из рабочих это не подтвердил. Никто не сказал, что лично видел то, что утверждали менеджеры.

Тирават сообщил, что совместное расследование военных, полиции и администрации не выявило ни одного должностного лица, причастного к вымогательству, о котором рассказывали рабочие. Он считает, что менеджеры говорят подобное работникам, чтобы найти повод удержать деньги из их зарплаты.

Чиновник добавил, что один из менеджеров швейной фабрики изымал деньги из зарплаты рабочих, утверждая, что это «полицейский сбор», и создал «тайный счёт». Этот менеджер и некоторые другие вовлечённые лица конфисковывали банковские карты работников и снимали деньги, которые ранее вычли из их зарплаты.

Требование подотчётности от транснациональных инвесторов

Сухарт Тракунхутип из Фонда MAP предлагает следующий путь привлечения к ответственности владельцев брендов:

Is it possible for the government to set up a fund and request direct contributions from foreign investors? Anyone who wants to invest in Thailand must first contribute to this fund, and if the investor violates [labour] rights and escapes, the government will use the money from this fund to compensate the workers in line with their rights to receive it. We already proposed this a long time ago, but there has been no sign of clarity about what to do with these investors.

Может ли правительство создать фонд и потребовать прямых взносов от иностранных инвесторов? Любой, кто хочет инвестировать в Таиланде, должен сначала сделать вклад в этот фонд, а если инвестор нарушит [трудовые] права и сбежит, правительство использует деньги из фонда, чтобы компенсировать работникам их потери. Мы уже давно это предлагали, но ясности, что делать с инвесторами, не было.

Сухарт привёл в пример работу Clean Clothes Campaign, международной организации по защите трудовых прав. В рамках кампании «Заплати своим работникам» бренды обязаны делать взносы в фонд. Если бренд нарушает права работников, накопления используются для помощи пострадавшим. Сухарт считает, что этот опыт может перенять Таиланд: обязать инвесторов вносить средства в фонд, который будет помогать мигрантам и перемещённым работникам.