Израненная карта Колумбии. Автор работы: Карлос Веласкес. Фотография публикуется с его согласия

[Все ссылки в тексте — на испанском языке, если не указано иное.]

Одна из попыток Колумбии одолеть насилие в стране — соглашение, подписанное в конце 2016 года между правительством и повстанческой группировкой Революционные вооружённые силы Колумбии (ФАРК [рус]) о прекращении внутреннего вооружённого конфликта, начавшегося в 1960 году. В результате переговоров были выработаны механизмы переходного правосудия, а также стороны договорились о формировании целостной комплексной исторической памяти.

Люди отнеслись к этому подходу по-разному, некоторые даже сочли его продолжением войны, так как в рамках этого сценария началась поляризация общества. Вместе с тем начинают появляться голоса перемен, как в случае с полковником в отставке Карлосом Артуром Веласкесом Пелаесом. Он даёт слово жертвам по обе стороны конфликта, помогая сблизить бывших противников.

Противоположные стороны рассказывают о том, что им довелось пережить, побывав и в роли жертвы, и в роли палача. С одной стороны, членов партизанского вооружённого движения вербовали в ФАРК прямо со школьной скамьи; а тысячи военных получили увечья, столкнувшись с противопехотными минами, пытками или пропали без вести. Согласно данным Национального центра исторической памяти (НЦИП), более чем пятидесятилетняя война с ФАРК привела к девяти миллионам жертв, из которых 288421 — военные. 

Келли Чаиб: Что побудило вас формировать историческую память Вооружённых сил Колумбии (ВСК)?

Velásquez: El soldado que cayó en la mina, el papá del soldado que lo desaparecieron, el secuestrado, el que fue violado sexualmente, y que no son reconocidos como sujetos de derechos. ¿Quién cuenta esas historias? Así que dediqué mis esfuerzos a cuidar los archivos, escribir parte de esa memoria, impulsar la construcción de monumentos y la inscripción de nuestras víctimas.

Веласкес: Солдат, который подорвался на мине, отец пропавшего без вести военного, похищенный, тот, кто пострадал от сексуального насилия… Кто-нибудь рассказывает об этом? Именно поэтому я стараюсь сохранять архивы, пишу часть этой истории, помогаю в создании памятников жертвам.

КЧ: Каким был процесс включения в ваши инициативы историй жертв, бывших в то же самое время и палачами военнослужащих регулярных войск? 

CR.V: Empecé la construcción de la memoria histórica en las FFMM con una sola carpeta yo sólo, para proteger el honor y la dignidad de la institución hacia afuera y en 2013 logré gestionar la creación del Centro de Memoria Histórica Militar. Allí evidencié un infra reconocimiento a las víctimas militares, por lo que involucramos a la sociedad civil en nuestra construcción. Participamos en iniciativas del CNMH como “Esa mina lleva mi nombre”, y talleres con víctimas en regiones como Cúcuta, La Macarena, Tumaco, Urabá y los Montes de María.

Fue en estos ejercicios que tuve la oportunidad de escuchar víctimas y otros actores sociales y políticos ajenos a las FFMM, testimonios y narrativas que me mostraron otro dolor. Hablando con estas personas que pasan por procesos de desarme me di cuenta que también son seres humanos, lloran, se enamoran, son campesinos, personas común y corriente que por muchas circunstancias cayeron en una guerra injusta. Además, me enteré de crímenes cometidos por militares que no podemos negar ni mucho menos ocultar, y por el contrario, por los que hay que pedir perdón. 

Fue así que el objetivo de mis iniciativas para la construcción de memoria se transformó para evidenciar los efectos del conflicto armado en Colombia para todos los sectores. El Proyecto Victus de Reconciliación ha sido la máxima expresión de esa meta. Se trata de una obra de teatro que creamos junto a una reconocida actriz y directora colombiana, y que pone en escena a militares, ex guerrilleros, ex paramilitares, y víctimas de unos y de otros. Victus logró la reconciliación de 29 colombianos y sueño con que sea un multiplicador en todo el país.

КВ: Я начал работу по формированию исторической памяти ВСК в одиночку, с одной папки. Мной двигало желание защитить честь и достоинство нашей организации за её пределами. И вот уже в 2013 году я начал создавать Национальный центр исторической памяти (НЦИП).  Благодаря центру нам удалось продемонстрировать недостаточное признание военных жертв, поэтому мы решили привлечь к нашей работе гражданское население. Мы участвовали в таких инициативах ЦИВП как «На этой мине моё имя» и проводили встречи с жертвами в таких регионах как Кукута, Макарена, Ураба и горы Мария.

Именно во время этих мероприятий у меня появилась возможность выслушать рассказы и свидетельства жертв, социальных и политических деятелей, далёких от ВСК, которые показали мне иную боль. При разговоре с этими людьми, которые проходят процесс разоружения, я понял, что они такие же, тоже плачут, тоже влюбляются. Они — обычные люди,  которые в силу обстоятельств оказались втянутыми в несправедливую войну. Кроме того, я узнал о многих преступлениях, совершённых военными, которые нельзя отрицать, нельзя скрывать, и, более того, за которые надо просить прощения.

Так моя цель по формированию исторической памяти изменилась, чтобы показать последствия вооружённого конфликта в Колумбии на всех уровнях. Проект примирения Victus — кульминация этой цели. Речь идёт о созданном вместе с известной колумбийской актрисой и режиссёром театре, на сцене которого выступают бывшие военные, партизаны, бывшие члены незаконных военных формирований и жертвы с разных сторон.

Фотография Карлоса Веласкеса, публикуется с его разрешения

KЧ: С какими проблемами вам пришлось столкнуться при разработке инициатив исторической памяти?

Cr.V: El concepto de víctima militar no se entiende ni al interior, ni fuera de las FFMM. La propia institución no ha establecido todos los mecanismos para reparar integralmente a sus miembros, especialmente aquellos que han sufrido daños psicológicos. Y al exterior, la sociedad civil y empresarios en las regiones no han entendido que los militares víctimas del conflicto merecen atención y reparación, por el contrario, en escenarios de encuentros de víctimas los representantes de las FFMM son atacados. 

Pero creo que el mayor desafío y al mismo tiempo lo más importante, es la garantía de no-repetición, decirnos la verdad, reconocer los diseños institucionales que hicieron daño, para que no vuelvan a ocurrir atrocidades como los mal llamados “falsos positivos” [ed: Muertes presentadas ilegítimamente por las FFMM como bajas en combate entre 2002 y 2008. La Jurisdicción Especial para la Paz determinó que en Colombia, al menos 6.402 personas fueron víctimas de este crimen]. Parece inaudito, pero se siguen presentando casos de militares actuando en contra de la ley, incluso ahora que las FFMM están cuestionadas por la justicia transicional nacional y por la Corte Penal Internacional. Eso indica que hay mucho que corregir, en la incorporación, en el desarrollo de las operaciones, en el manejo administrativo, pero principalmente develar el currículo oculto, ese que premia la “viveza” [ed: Actos ilegales que se justifican socialmente por considerarse la única forma de alcanzar la libertad individual ante el abandono estatal].

КВ: Понятие военная жертва не осознают ни в ВСК, ни за её пределами. В ВСК нет утверждённых механизмов для компенсаций её членам, особенно тем, кто пережил психологические травмы. Общество и предприниматели в регионах не понимают, что военные, пострадавшие в результате конфликтов, заслуживают внимания и компенсаций. В реальности мы видим лишь нападки на солдат.

Но я считаю, что самая большая и главная проблема — гарантировать, чтобы ситуация не повторялась, рассказывать правду, признавать, какие государственные действия причинили вред, чтобы избежать таких зверств как «ложные положительные» [анг] [прим. ред.: ВСК выдавали убитых как погибших в результате боёв 2002-2008 годов. Мирное правосудие определило, что в Колумбии по меньшей мере 6402 человек стали жертвами этого преступления]. Кажется невероятным, но военные преступления продолжаются даже сейчас, когда ВСК подвергаются расследованиям со стороны национального суда переходного периода и Международного уголовного суда. Это показывает, как много ещё предстоит исправить в вопросах интеграции, проведения военных операций, административного управления, но главным образом необходимо разоблачить скрытый механизм viveza [прим. ред. — незаконные действия, оправдываемые в обществе из-за того, что считаются единственной формой достижения личной независимости в условиях отказа государства выполнять свои обязанности].

KЧ: Как сейчас воспринимается процесс примирения? 

Cr.V: Los políticos no han entendido que las FFMM son una herramienta para lograr el desarrollo y la seguridad en las regiones. Los militares tienen un conocimiento profundo de los territorios en donde se desarrollaron las hostilidades, nadie más que nosotros sabemos de los problemas de la comunidad y tenemos las capacidades para apoyar esa reconstrucción. Ante la falta de gobernabilidad otros actores armados retoman el control de esos territorios, iniciando un nuevo círculo de violencia. 

КВ: Политики не понимают, что ВСК — инструмент для развития и безопасности регионов. Военные досконально знают территории, где происходил конфликт, никто кроме нас не знает о проблемах сообщества, и у нас есть возможность поддержать процесс восстановления. Раньше, при отсутствии управления, вооружённые формирования брали под контроль эти территории, начиная новый виток насилия.

КЧ: Это подводит меня к следующему вопросу. Как вы можете описать опыт работы с постконфликтными проблемами в стране, где всё ещё продолжаются боевые действия? 

Cr.V: La situación colombiana es compleja, especialmente para las FFMM que deben garantizar procesos de postconflicto con grupos que se han desmovilizado, al tiempo que se enfrentan con otros actores armados. El nivel de dificultad se incremente porque en Colombia no existe una división funcional entre la policía y las FFMM. Además, los conductores políticos no se responsabilizan del uso que hacen de la fuerza, y exigen a los militares enfrentarse a toda clase de grupos armados sin lineamientos claros. 

Personalmente esta dualidad del contexto me obliga a trabajar en dos frentes, la visibilización de las víctimas militares, y la lucha por la no repetición. En la memoria histórica están las lecciones aprendidas. Como docente de Escuelas Militares le presento a mis alumnos, soldados que aún están en territorios en guerra, el pasado inmediato, para que no cometan los mismos errores. 

КВ: Ситуация в Колумбии сложная, особенно для ВСК, которые должны гарантировать обеспечение постконфликтных процессов для демобилизованных групп, и в тоже время от солдат требуют противостоять любым вооружённым группам без какой-либо явно выраженной принадлежности. 

Лично меня эта двойственность вынуждает работать в двух направлениях — говорить о военных жертвах и бороться, чтобы избежать повторения сценария. Историческая память содержит пройденные уроки. Так как я преподаю в военных школах, то знакомлю своих учеников с солдатами, которые всё ещё находятся на территориях конфликта. Это поможет молодёжи избежать тех же ошибок.

KЧ: Что мотивирует вас продолжать формировать историческую память о вооружённых силах? 

Cr.V: Me preocupa que para la historia quede un relato único de las FFMM, porque no todos fuimos bandidos. Por ejemplo, cifras de la Defensoría Militar indican que entre 2002 y 2008 se desarrollaron 8 millones de operaciones militares, las cuales generarían 6402 falsos positivos. Estas cifras indican que fue el 0.08% de casos en que militares criminales actuaron y deben responder. Mi deseo es que mis nietos, si los llego a tener, sepan que yo hice la tarea bien, tanto en la institución como en mi condición personal.

КВ: Меня беспокоит, что в историю войдёт лишь единая история ВСК, потому что не все из нас были бандитами. Например, цифры показывают, что в 2002–2008 годах было проведено 8 миллионов военных операций, в ходе которых «ложно положительными» жертвами стали 6402 человека. То есть, в 0,08 % случаев действовали военные преступники, которые должны быть наказаны. Я хочу, чтобы мои внуки, если они у меня будут, знали, что я честно исполнял свой долг, как на работе, так и в личной жизни.