Скриншот с сайта Dissidentby с информацией о политических заключённых. Добросовестное использование

Как утверждается на сайте Dissidentby, на сегодняшний день в Беларуси сидят 1744 политических заключённых. Задача правозащитного проекта Dissidentby — распространение информации и поддержка преследуемых режимом Лукашенко. Политзаключённым считается каждый, кто был привлечён к уголовной ответственности за свою политическую позицию, а не только по политическим статьям Уголовного кодекса. Global Voices взяли интервью по электронной почте у одного из основателей проекта. Из соображений безопасности собеседник попросил не называть его имени.

Global Voices (GV): Как возникла идея создания организации (самой инициативы и сайта)?

Dissidentby (D): We are street activists, engaged in activities such as distributing leaflets, performing, and participating in protests. Our focus has always been on supporting those in need, particularly those associated with human rights centers. However, over time, we noticed that certain individuals were being left behind. After 2014, in Ukraine, Lukashenko ordered the removal of football fans by any means necessary. Our anti-fascist friends from MTZ-RIPO (formerly the Partizan club) also became targets. The authorities dug up an old case involving a clash between anti-fascists and Nazis, where a trolleybus window was broken. In 2016, they conducted mass arrests, subjecting the arrested individuals, including children, to physical and psychological torture and threats. Six people were eventually sentenced to prison terms ranging from four to 12 years. Although the case had political implications, human rights centers refused to acknowledge the anti-fascists as political prisoners, dismissing them as mere hooligans. We strongly disagreed, recognizing the political motivations behind their imprisonment, witnessing the torture, attending court hearings, and advocating for their cause. However, our efforts to engage in dialogue with the human rights centers were met with refusal, leaving the tortured individuals without support. Determined to assist these people, we established ourselves as an informal human rights group in 2017, eventually taking shape as Dissidentby in 2019.

Dissidentby (D): Мы — уличные активисты, занимаемся разного рода деятельностью, включая распространение листовок, выступления и участие в протестах. В центре нашего внимания всегда была поддержка нуждающихся, особенно тех, кто связан с правозащитными центрами. Однако со временем мы заметили, что некоторые пострадавшие остаются без внимания. После событий в Украине 2014 года Лукашенко приказал любыми путями убрать футбольных болельщиков [как формировавшуюся активную силу]. Мишенью стали и наши друзья-антифашисты из МТЗ-РИПО (бывший клуб «Партизан»). Власти раскопали старое дело о столкновении антифашистов с нацистами, когда было разбито окно троллейбуса. В 2016 году силовики проводили массовые аресты, подвергая пойманных, в том числе детей, физическим и психологическим пыткам и угрозам. В конечном итоге шесть человек были приговорены к тюремным срокам от четырёх до двенадцати лет. Хотя дело имело политическую подоплёку, правозащитные центры отказались признать антифашистов политическими заключёнными, называя их обычными хулиганами. Мы категорически с этим не согласились, налицо были политические мотивы ареста, мы становились свидетелями пыток, посещали судебные заседания и участвовали в делах. Однако наши попытки наладить диалог с правозащитными центрами не увенчались успехом, и пострадавшие остались без поддержки. Преисполнившись решимостью помочь этим людям, в 2017 году мы объединились в неформальную правозащитную группу, а в 2019 году создали Dissidentby.

GV: Перечислите, пожалуйста, ключевые проекты вашей организации.

D: Our human rights work in Belarus involves direct action. We engage in activities such as collecting resources, learning to purchase necessary items, packaging cigarettes, and communicating with the families of political prisoners. We organize solidarity events, sign postcards, discuss the plight of prisoners, arrange concerts to raise awareness, and carry out actions like launching a live stream on Instagram outside detention centers during significant occasions. Inspired by Vladimir Akimenkov, a participant in the Bolotnaya Square protests, we adopted the practice of collecting donations for prisoners. Given our reputation as activists and the trust people have in us, our endeavors have been successful. Unfortunately, in 2020, there was a complete collapse of the legal system, and our experiences and practices became even more relevant. We call ourselves the Antifund because our approach is focused on distributing resources rather than accumulating them. This decentralized network ensures sustainability, capable of functioning independently of specific organizations or initiatives.

D: Наша правозащитная деятельность в Беларуси предполагает прямую помощь. Сюда входит сбор ресурсов, обучение покупке необходимых предметов, упаковка сигарет и общение с семьями политзаключённых. Мы организуем акции солидарности, подписываем открытки, обсуждаем бедственное положение арестантов, устраиваем концерты, привлекая внимание к проблеме, и проводим акции, такие как запуск прямой трансляции в Instagram за пределами следственных изоляторов во время важных событий. Вдохновлённые Владимиром Акименковым, участником протестов на Болотной площади, мы переняли практику сбора пожертвований для заключённых. Нам удалось добиться успеха, учитывая сложившуюся активистскую репутацию и доверие людей к нам. К сожалению, в 2020 году правовая система окончательно рухнула, и накопленный опыт и практика стали ещё более актуальными. Мы называем себя Антифондом, потому что наш подход — это распределение ресурсов, а не их накопление. Такая децентрализованная сеть обеспечивает устойчивость и возможность функционировать независимо от конкретных организаций или инициатив.

GV: Сколько людей вас поддерживает, кто они? Откуда берётся финансирование и как можно вам помочь?

D: Our team consists of five individuals, but we receive support from many others who assist us both within Belarus and abroad. We rely on horizontal connections, inviting people to contribute as much as their personal resources allow. They can offer one-time help or become Guardians, providing ongoing support to a designated prisoner. Our team constantly works to expand the range of available assistance tools, which can include writing letters, attending court proceedings, sharing information, supporting families, directly aiding prisoners, becoming a Guardian, or offering job opportunities to those repressed by the regime. All these options are accessible through our website, dissidentby.com.

D: Наша команда состоит из пяти человек, но мы получаем поддержку от многих, живущих как в Беларуси, так и за рубежом. Мы полагаемся на горизонтальные связи, приглашая людей вносить столько, сколько позволяет их личное положение. Они могут предложить разовую помощь или стать хранителями, оказывая постоянную поддержку назначенному заключённому. Наша команда постоянно работает над расширением спектра доступных инструментов помощи, которые могут включать в себя написание писем, участие в судебных заседаниях, обмен информацией, поддержку семей, непосредственную помощь заключённым, получение статуса хранителя или предложение работы репрессированным режимом. Все эти варианты доступны на нашем сайте dissidentby.com.

GV: Чего бы вы хотели добиться?

D: Our primary goal is to democratize human rights knowledge and solidarity tools, emphasizing that formal education or certification as a “human rights activist” is not necessary. We consider ourselves human rights activists of the new era because we have a different perspective on recognizing individuals as political prisoners. The system has adapted, not only in Belarus but elsewhere as well. People can now be provoked and imprisoned not solely for engaging in protest actions, but under charges like “hooliganism” or “tax evasion.” In response, we must remain flexible and proactive. To address this issue, we formed a coalition with various organizations, initiatives, and Belarusian diasporas. Together, we developed a statement advocating for a new approach to identifying people as political prisoners. We welcome discussions with anyone who shares our vision of the current situation.

D: Наша основная цель — сделать знания о правах человека и возможностях объединиться доступными для всех и каждого. Подчёркиваем, что формальное образование или сертификация «правозащитника» не нужны. Мы считаем себя правозащитниками новой эпохи, потому что у нас иной взгляд на признание людей политическими заключёнными. Система трансформируется не только в Беларуси, но и в других странах: теперь людей можно провоцировать и сажать не только за участие в акциях протеста, но и по таким обвинениям, как «хулиганство» или «уклонение от уплаты налогов». В ответ мы должны сохранять гибкость и быть активными. Для решения этого вопроса мы сформировали коалицию с различными организациями, инициативами и белорусскими диаспорами. Вместе мы разработали заявление, пропагандирующее новый подход к идентификации людей как политических заключённых. Мы приветствуем дискуссии со всеми, кто разделяет наше видение текущей ситуации.

GV: В новостях постоянно всплывают новые подробности о репрессивных методах режима Лукашенко, о которых не знают за пределами страны. Можете ли вы рассказать нам о них?

D: In Belarus,  we once viewed North Korea as a distant and seemingly crazy place. Now, the country is moving in a similar direction. Every time we read the news, we are horrified by the extent of torture that the dictator has “legitimized.” The regime has introduced new classifications such as “extremists,” “terrorists,” “extremist groups,” and “extremist materials.” These lists are regularly updated with unwanted content and people. Individuals face restrictions on financial transactions and the exercise of their civil rights. Organizations face criminal or administrative prosecution for reposting their materials or receiving likes. Currently, security forces target those who donate to solidarity funds through Facebook. They arrest these individuals, seize all their money, and demand payments ranging from USD 5,000 to 7,000 as “compensation.” This practice effectively restricts personal freedom, subjecting individuals to torturous conditions until they pay. It is a form of extortion. Consequently, people in Belarus live in constant terror, fearing a system that can arbitrarily target anyone.

D: Когда-то в Беларуси мы считали Северную Корею далёким и в какой-то степени сумасшедшим местом. Сейчас наша страна движется в том же направлении. Каждый раз, когда мы читаем новости, ужасаемся масштабам пыток, которые «узаконивает» диктатор. Режим вводит новые характеристики: «экстремисты», «террористы», «экстремистские группы» и «экстремистские материалы». Эти списки регулярно пополняются нежелательным контентом и людьми. Граждан ограничивают в финансовых операциях и препятствуют осуществлению гражданских прав. Организации подвергаются уголовному или административному преследованию за репост собственных материалов или получение лайков. В настоящее время силы безопасности атакуют тех, кто делает пожертвования в фонды солидарности через Facebook: арест, затем конфискация денег и требование выплат от 5000 до 7000 долларов США в качестве «компенсации». Эта практика фактически ограничивает личную свободу, и пока люди не заплатят, им приходится мучиться в чудовищных условиях. Это форма вымогательства. Следовательно, люди в Беларуси живут в постоянном терроре, страшась системы, которая может в любой момент выбрать именно тебя.

GV: Расскажите, каким ещё репрессиям подвергаются обвиняемые по политическим делам?

D: Persecution for political reasons takes various forms, including police break ins, house and apartment vandalization, theft of savings, confiscation of equipment, beatings, torture, threats, harassment, forced confessions on video, and placement in inhumane conditions without access to basic hygiene items and medication. Post-traumatic stress disorder (PTSD) commonly occurs as a result of encounters with security forces, pretrial detention centers, and correctional facilities.

D: Преследование по политическим мотивам принимает различные формы, в том числе вторжения в жильё полиции, вандализм в домах и квартирах, кражу сбережений, конфискацию оборудования, избиения, пытки, угрозы, притеснения, принуждение к признанию на видео и помещение в нечеловеческие условия без доступа к элементарным средствам гигиены и лекарствам. В результате контактов с силами безопасности, следственными изоляторами и исправительными учреждениями часто возникает посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).

GV: Какие сроки сейчас грозят людям по политическим делам?

D: In 2020, prison terms ranged from one to five years. Now, double-digit sentences have become the norm, with acts of sabotage often resulting in 20-year imprisonments.

D: В 2020 году сроки тюремного заключения варьировались от одного до пяти лет. Теперь приговоры с двузначными цифрами стали нормой, а саботаж влечёт за собой 20-летнее тюремное заключение.

GV: Как живут семьи осуждённых по политическим делам?

D: The experience of imprisonment affects everyone involved. It tests and stresses the prisoners, as well as their families. Having support makes it easier for prisoners to access necessary resources while incarcerated and maintains their connection to the outside world through family, lawyers, and letters. Families, in turn, are forced to adapt their lifestyles, as prisoners always incur unforeseen costs. I could discuss the problems from various angles indefinitely, but one thing is clear: incarceration radically alters the lives and environments of all those affected. These individuals require support and understanding, which is what our initiative and others like it aim to provide, alongside self-organized solidarity groups formed by relatives and caring individuals.

D: Аресты влияют на всех участников процесса. Испытаниям и стрессу подвергаются как заключённые, так и их семьи. Наличие поддержки облегчает доступ арестантам к необходимым ресурсам и помогает поддерживать связь с внешним миром через семью, адвокатов и письма. Семьи, в свою очередь, вынуждены адаптироваться к новым условиям, так как заключённые — это всегда непредвиденные расходы. Можно бесконечно обсуждать эти проблемы с разных сторон, но ясно одно: лишение свободы радикально меняет жизнь и среду всех вовлечённых лиц. Люди нуждаются в поддержке и понимании. Именно это наша инициатива и другие, подобные ей, стремятся обеспечить, с участием самоорганизованных групп солидарности, сформированных родственниками и неравнодушными людьми.

GV: Легко ли уехавшим белорусам получить статус беженца? В каких странах?

D: Belarusians face relatively fewer legal obstacles when attempting to enter European territories and gain legal status compared to people of different ethnic backgrounds and cultures. Men, women, and children continue to live and die on the Belarusian-Polish border, highlighting the pressing issues surrounding migration and borders during times of political and climate crises.

D: Белорусы сталкиваются с относительно меньшим количеством юридических препятствий при попытке въехать на европейские территории и получить легальный статус по сравнению с людьми другого этнического происхождения и культуры. Но мужчины, женщины и дети продолжают жить и умирать на белорусско-польской границе, что иллюстрирует острые проблемы, связанные с миграцией и границами во времена политических и климатических кризисов.

GV: Есть ли ещё какие-то организации, работающие в Беларуси и помогающие жертвам режима? Как они действуют? Существует ли сейчас оппозиция в стране?

D: The opposition in Belarus is either in exile or imprisoned. There are no NGOs, independent media, opposition parties, or organizations left in the country. Those who managed to evade imprisonment are compelled to work from abroad.

D: Оппозиция в Беларуси либо в изгнании, либо в тюрьмах. В стране не осталось НПО, независимых СМИ, оппозиционных партий и организаций. Те, кому удалось избежать ареста, вынуждены работать из-за границы.

GV: Как вы думаете, есть ли шанс, что политзаключённых в Беларуси выпустят из тюрем? Когда это произойдёт?

D: Predicting release dates is challenging and falls within the purview of politicians and political organizations. Anything can happen at any moment. We consider ourselves doctors on one of the most critical fronts in the fight for justice, providing aid to civil and political activists behind bars. Our dissidents are heroes, and their actions fill the progressive world with pride.

D: Предсказание дат освобождения — сложная задача, это входит в компетенцию политиков и политических организаций. Всё может случиться в любой момент. Мы считаем себя лекарями на одном из самых важных фронтов борьбы за справедливость, оказывая помощь гражданским и политическим активистам, находящимся за решёткой. Наши диссиденты — герои, и то, что они совершают, заставляет гордиться весь прогрессивный мир.