17 декабря 2014 года. Как однажды сказал мой друг, эта дата навсегда останется в памяти каждого кубинца. Лично я этот день никогда не забуду. Я точно помню слёзы в моих глазах, прижатые ко рту руки, в буквальном смысле не дающие мне говорить, помню, как я задержала дыхание из-за заявления [анг] президентов Барака Обамы и Рауля Кастро. Мне казалось, что малейшее движение может навсегда разрушить этот хрупкий момент.
Я просто боялась шевельнуться. Сколько времени понадобилось, чтобы они наконец сделали эти официальные заявления? Казалось, что много больше 50 лет, полных боли.
Для кубинцев моего поколения, рождённых в 80-х, первая встреча с США всегда происходила через неличный опыт эмиграции. Мой лучший друг с начальной школы получил визу и внезапно исчез из моей жизни, оставив мне кучу вопросов, на которые никто не мог ответить, ибо de eso no se habla [1]. Не прошло и года, как страну покинул мой собственный дядя, который вместе с другими 17 беженцами уплыл на плоту ещё до так называемого «кризиса плотов» [анг]. Люди часто говорили: «Que el que se va, se muere» [2].
Так или иначе, те, кому удалось покинуть страну, умирали в нашем сознании. Даже те, с кем мы часто созванивались, казались нам такими далекими, что нам казалось, что мы потеряли их навсегда. Нас не покидало ужасное чувство одиночества, будто мы были заперты на кусочке суши, окруженном морем.
В мае 2013 года я впервые побывала в Вашингтоне, чтобы принять участие в конгрессе Ассоциации латиноамериканских исследований — событии, на котором у Кубы есть сотни представителей. После упадка поездок по обмену во времена Буша попытки Обамы восстановить их позволили профессионалам младше 30-ти, таким как я, делиться нашими взглядами на кубинскую реальность во множестве академических пространств. Однако для меня самым важным в этой поездке стало то, что я получила возможность взглянуть на историческую политическую конфронтацию со стороны людей, живущих «с другой стороны».
Дождливой июньской ночью 2013 года, спустя 20 долгих лет, я наконец-то смогла увидеться с моим дядей, который жил в деревянном домике в центре трейлер-парка в Майами, где он сидит ночами, готовя барбекю и рассказывая о том, каково быть balsero [3].
В 2014 году я была принята в программу Nieman Foundation (специальная журналистская программа для студентов) в Гарвардском университете и поехала в Кэмбридж, Массачусетс. У меня было мало надежды и так много сомнений. Но вместо той карикатурной, чёрно-белой картины, что нам показывают кубинские СМИ, я столкнулась с глубоким уважением американцев к моей любимой стране. Такое же отношение к моей стране показали американские общественные опросы, благодаря которым 18 месяцев секретных переговоров между странами привели к этому официальному заявлению в декабре. Это подарило мне надежду на лучшее. Но мне также приходилось встречать тех, кто считал, что американская демократия должна или могла быть экспортирована на Кубу, не принимая во внимание нашу долгую историю национализма и независимости.
20 июля флаг Кубы был поднят у заново открывшегося здания посольства Кубы в Вашингтоне, а 14 августа у посольства США в Гаване состоялась церемония поднятия американского флага, на которую приехал госсекретарь США Джон Керри. Спустя 54 года флаги обеих стран наконец-то возвысились над зданиями своих представительств. С восстановлением дипломатических отношений мы стали свидетелями нового исторического этапа в жизни Кубы. Хотя некоторые политические различия еще сохраняются, впервые в моей жизни нет особого врага, с которым, как от нас ожидается, мы должны бороться любой ценой.
Однако ради будущих отношений между нашими странами необходимо дать возможность Кубе измениться в собственном темпе. Инициатива должна исходить от самой Кубы, учитывая взгляды эмигрантов.
В декабре 2014 года я снова навестила своего дядю. «Что ты думаешь о новых отношениях между Кубой и США?» – спросила я его со скептицизмом и в то же время с некоторой долей надежды, которым нас научил жёсткий экономический кризис 90-х.
«Я не политик, — ответил он, — Я просто пытаюсь выжить. Возможно, это знак. Пришло время возвращаться домой».