[Все ссылки в тексте — на французском языке, если не указано иное.]
После революции [анг] 2011 года в Тунисе значительно выросла численность государственных служащих. В настоящее время экономический спад подталкивает страну к реформам в попытке сократить государственные расходы.
Экономика Туниса и без того находилась в плачевном состоянии после десятилетий низких зарплат и высокой безработицы, которые стали первопричинами «Жасминовой революции». Пандемия COVID-19 усугубила ситуацию, обострив проблему нехватки рабочих мест и углубив кризис. Погрязшее в долгах правительство Туниса теперь обращается к Международному валютному фонду (МВФ) за финансовой помощью в размере 4 миллионов долларов США. По словам премьер-министра Хишама Машиши, это «последняя возможность» [анг] спасти экономику страны, но условием является реформирование экономики Туниса и сокращение фонда заработной платы и субсидий в государственном секторе.
Западные правительства регулярно называют Тунис успехом «Арабской весны» [рус], но состояние его финансов ставит под угрозу политический переход к демократии. Страна находится в состоянии хронического дефицита, который оценивается в 11,5 процента от валового внутреннего продукта, а государственный долг составляет 90 процентов от ВВП. Согласно исследованию МВФ [анг], выплата государственных зарплат составляет более половины государственных расходов и является одной из самых высоких в мире по сравнению с размером экономики Туниса.
Число государственных служащих росло экспоненциально, почти удвоившись со времён революции. Одно за другим сменяющие друг друга правительства использовали государственные должности, чтобы успокоить общественное недовольство. «Работа, свобода и достоинство» — неизменные ключевые требования тунисской молодёжи, разочарованной повсеместной коррупцией и отсутствием возможностей. Поскольку право на достойный труд и справедливую заработную плату закреплено в конституции, на правительство оказывается давление с целью создания рабочих мест. В отсутствие надёжного экономического плана и развитой социальной системы людей нанимают в государственные органы управления не по необходимости, а в ответ на протесты за рабочие места и социальную справедливость. Камель Аяди, бывший министр государственного сектора, заявил, что власти нанимали людей, чтобы купить «социальную стабильность». Уличные протесты безработной молодёжи, требующей своих «прав на развитие и работу» в Кассерине, Татавине и других городах по всей стране, привели к обещаниям трудоустройства в государственных учреждениях. Кульминация этого процесса наступила в 2020 году, когда после многомесячных протестов [анг] тунисских выпускников парламент принял законопроект, гарантирующий всем, кто был безработным не менее десяти лет, приём на работу в государственный сектор — хотя неясно, как и будут ли эти меры реализованы.
Помимо удовлетворения спроса на рабочие места наём сотрудников в государственном секторе использовался и по другим политическим мотивам. Многих — в частности, исламистскую Партию возрождения — обвиняли в том, что они массово вербовали своих сторонников и лоялистов для обеспечения консолидации власти. При предыдущем режиме Зина аль-Абидина Бен Али исламисты были главной оппозицией, их преследовали и не допускали к власти. После десятилетий угнетения государственная служба рассматривалась новым послереволюционным руководством как справедливое возмещение и компенсация за её вытеснение в прошлом. Самый большой всплеск найма государственных служащих произошел во время правления с 2011 по 2014 год альянса «Тройка» [анг] во главе с Партией возрождения. По данным Тунисского союза нейтралитета государственной службы и администрации (UTSPNA), «девяносто процентов назначений в государственном секторе при „Тройке“ были сделаны на основе партийной, региональной или семейной принадлежности». Послы и консулы, губернаторы, мировые судьи и менеджеры в стратегических областях, таких как СМИ, безопасность и информационные технологии, нанимались среди сторонников партии, говорится в сообщениях. В 2012 году также был принят спорный закон об амнистии, предоставивший рабочие места в государственном секторе более чем 7000 человек, получивших ранения во время революции, в качестве компенсации и признания их жертвы.
В интервью со мной Мохамед*, молодой инженер, сказал: «Сменяющие друг друга политики способствовали углублению коррупции. Они превратили правительство в разлаженный механизм, неспособный выполнять свои основные функции. Эти популистские недальновидные меры – верный путь к катастрофе».
Под давлением влиятельного Всеобщего профсоюза тунисских рабочих (UGTT) неконтролируемое увеличение числа государственных служащих сопровождалось повышением заработной платы. Согласно исследованию Национального института статистики (INS), заработная плата с 2011 по 2015 год выросла на 23,18 процента причем самый высокий рост был зафиксирован при „Тройке“ в 2013 году. Такое сочетание привело к резкому росту расходов на оплату труда в условиях и без того ограниченного государственного бюджета. Однако увеличение численности персонала и заработной платы не привело к повышению производительности, скорее наоборот. Качество большинства общественных услуг – образование, здравоохранение, безопасность и т. д.– ухудшилось. Частный сектор восполняет этот пробел за счет растущего числа частных школ и больниц по недоступной для большинства тунисцев цене.
«Эти 10 лет после революции, романтизированные Западом, принесли нам ещё больше страданий и жизнь в условиях развала государственных институтов. Раньше у нас были отличные общественные услуги. Но теперь каждый день что-то выходит из строя. Основные услуги, такие как водоснабжение, в настоящее время слишком низкого качества. Вода не годится для питья, мы покупаем бутилированную воду. Транспорт переполнен и опасен. Школы или больницы стали настолько плохими, что мы вынуждены обратиться к частному сектору. Но кто может себе это позволить?» – с горечью сказала мне Сальва*, государственная служащая в отставке.
Наибольшую проблему представляет не столько масштаб, сколько эффективность работы органов управления. Не основываясь на потребностях, навыках и заслугах, производительность и эффективность упали. В 2015 году исследование, проведённое Тунисской ассоциацией по борьбе с коррупцией, показало, что число прогулов в государственном секторе было тревожно высоким и что государственные служащие эффективно работали в среднем всего восемь минут в день. Тунисцы потеряли доверие к государственным институтам. Национальные консультации, проведённые Государственным агентством по борьбе с коррупцией (Instance Nationale de Lutte Contre la Corruption) в 2020 году, показали, что 87,2 процента тунисцев считают, что коррупция серьёзно возросла, а 28,5 процента сообщили, что в 2020 году они столкнулись хотя бы с одним случаем коррупции.
Большинство представителей политического класса и граждан согласны с тем, что государственный сектор неустойчив и нуждается в срочном реформировании. Предпринимались многочисленные попытки реформ, но без какого-либо реального успеха. Как и в других секторах, Тунис не спешит принимать меры, делая один шаг вперед и два шага назад в интересах меньшинства и препятствуя переменам в ущерб интересам большинства. Международные доноры внесли свой вклад в этот экономический спад, в результате которого сегодня Тунис срочно обращается за спасательным кредитом к МВФ. В нестабильном регионе и в стране, находящейся на пороге Европы, приоритетом доноров было обеспечить укрепление процесса перехода к системе демократического правления даже ценой поддержания на плаву неэффективной разваливающейся экономической системы. Это оказало повсеместное воздействие, создав нецелесообразный цикл финансирования, не соответствующий экономическому прогрессу, который в долгосрочной перспективе скорее подрывает, чем поддерживает, переход к демократии.
*Имена героев были изменены по их просьбе