Активист Альнур Ильяшев. Фотография использована с разрешения.
[Все ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иного.]
На первый взгляд, в последние годы в Казахстане произошло много изменений. 19 марта ушёл в отставку [1] [рус] президент Нурсултан Назарбаев, правивший страной с момента обретения независимости в 1991 году. Его преемник Касым-Жомарт Токаев пообещал либерализовать политическое пространство и продолжить реформы.
Однако арест активиста Альнура Ильяшева показывает, что свобода слова остается далёкой мечтой при новом президенте Казахстана. 22 июня активиста и правозащитника приговорили [2] к трём годам «ограничения свободы» по обвинению в распространении «ложной информации». Ильяшев был задержан 17 апреля [3] после того, как написал несколько постов в Facebook, обвиняя чиновников из правящей партии «Нур Отан» в коррупции и некомпетентности в их ответе на пандемию COVID-19. В конце концов, активист был освобождён из-под стражи в день вынесения приговора 22 июня.
Если Ильяшев нарушит какое-либо из установленных ограничений, ему грозит тюремный срок.
Я взяла интервью у Ильяшева, чтобы услышать его мысли об отношении казахских властей к подобной критике и о будущем гражданской активности в этом центральноазиатском государстве. Интервью было отредактировано для краткости.
Мадина Аимбетова: Альнур, каковы ваши впечатления от того, что с вами случилось?
Альнур Ильяшев (АИ): Все началось с того, что в 2018 году я несколько раз подавал в суд на акимат Алматы в связи с отказами в проведении митингов и загрязнением воздуха. Затем в начале 2019 года активистка Санавар Закирова решила создать политическую партию «Наше право», и мы с активистом Маратом Турымбетовым поддержали её. Однако учредительный съезд был сорван. При этом нас вызвали в полицию и предупредили, что если люди всё-таки соберутся, это будет расценено как несанкционированный митинг со всеми вытекающими последствиями. После этого мы подали на акимат, департамент полиции и партию «Нур Отан» в суд.
MA: Как это было связано с партией «Нур Отан»?
АИ: Мы посчитали, что партия «Нур Отан» препятствовала созданию партии «Наше право», опасаясь появления неудобного конкурента. Но наш уточнённый иск, в котором упоминались председатель партии Нурсултан Назарбаев и его заместитель Бауыржан Байбек, на момент всех этих событий вокруг создания партии занимавший пост акима Алматы, суд не принял. Помимо этого я попытался через суд лишить Байбека звания почётного гражданина Алматы, обосновав это тем, что человек, который активно продвигал спорный проект по строительству горнолыжного курорта «Кок-Жайлау» и переименовал одну из центральных улиц в честь ещё живого (обычно такое делается посмертно) Нурсултана Назарбаева, недостоин носить это звание. Но и этот иск у меня не приняли. Думаю, это очень задело Байбека. Затем осенью 2019 года на нас подали в суд партия «Нур Отан» и четверо её членов, которые посчитали наши публикации с заявлениями о воспрепятствовании созданию партии «Наше право» со стороны «Нур Отан» порочащими их честь, достоинство и деловую репутацию. Этот процесс тоже закончился не в нашу пользу: суд обязал нас опровергнуть эти сведения и выплатить каждому из истцов-членов партии по 1,5 миллиона тенге (2,460 долларов США). А в апреле 2020 года в отношении меня было начато досудебное расследование, причем в основу обвинения лег суд с «Нур Отан» и его членами.
МА: И как это предыдущее дело связано с вашими текущими юридическими проблемами?
АИ: В обвинительном акте сказано, что я не сделал выводы из того суда и продолжил распространять ложную информацию. В частности, написал три критических поста о «Нур Отан» в Facebook, которые могли привести к тяжким последствиям. И на основании этого меня приговорили к трём годам ограничения свободы.
МА: Вы были также отстранены от участия в общественной деятельности на пять лет. Как вы себя чувствуете?
АИ: Я выпадаю из активной общественно-политической жизни на предстоящий электоральный период — в скором времени у нас должны состояться выборы в мажилис и маслихаты. А это демонстрирует политическую подоплёку моего дела. Ранее я через СМИ говорил о том, как действовать в отношении нарушителей принципа честных выборов. Дело в том, что результаты парламентских выборов будут влиять на количество получаемых той или иной партией денег из бюджета. Согласно существующим правилам, за каждый голос, отданный за партию, которая войдёт в парламент, будет даваться по 3% от минимальной заработной платы, то есть около 1,3 тысячи тенге (3,2 доллара по текущему курсу). Например, за 2018 год партия «Нур Отан» получила из бюджета свыше 5 миллиардов тенге именно по этому принципу финансирования. В этой связи, если на предстоящих выборах будут нарушения (кто-то будет делать вбросы, приписывать голоса, подделывать протоколы и т.д.), они, по сути, будут соучастниками в мошенничестве с целью хищения бюджетных средств в пользу конкретной партии. И, может быть, из-за того, что я был автором идеи привлекать нарушителей за мошенничество, меня решили нейтрализовать. Чтобы я не мог заниматься продвижением этой тактики и осуществлять наблюдение за выборами. Кроме того, я не смогу участвовать в выборах как кандидат — и из-за запрета, и из-за наличия судимости. Да что там выборы — я, юрист, теперь даже не смогу вступить в палату юридических консультантов, чтобы заняться частной практикой, потому что для этого требуется справка об отсутствии судимости. Получается, мне и в политическом, и в экономическом смысле «подрезали крылья». Но ничего, переживем, — не я первый, не я последний.
МА: Все ваши усилия в гражданском активизме — стоили ли они этого?
АИ: Меня сейчас уже называют политиком новой формации. Если это так, то я, скорее всего, «политик по принуждению». Я долгое время был очень лоялен к властям, даже голосовал за Назарбаева, потому что не видел ему альтернативы. Но потом понял, что все эти ребята во власти не справляются с возложенными на них задачами. Да, на госслужбе есть много грамотных, честных граждан. Но в то же время есть и немалое количество некомпетентных и корыстолюбивых людей, о чём свидетельствуют громкие задержания, приговоры за коррупционные преступления и вообще кризисная ситуация в стране, которой он управляют. Но если конкретная политическая сила не справляется, то она должна уступить место другим. И кто-то должен это потребовать вслух. У меня хватило на это знаний и смелости. И, видимо, я действовал достаточно эффективно, раз получил такую реакцию властей. Мне иногда говорят: зачем тебе это надо, ведь ты рискуешь собой, своим здоровьем и, может, даже жизнью? На это я отвечаю: в нынешней ситуации молчать уже невозможно.
МА: Вы упомянули о необходимости позволить другим вмешаться. Но именно это и случилось: у нас новый президент — Касым-Жомарт Токаев. Как вы оцениваете его работу на этом посту?
АИ: У меня есть определенные ожидания, особенно в связи с его бэкграундом. Токаев — дипломат. Он прекрасно знает механизмы защиты прав человека и понимает, насколько это важно. Понимает, какую роль это играет для сохранения мира и стабильности не только в стране, но и во всем мире. Плюс у него хорошее образование, хорошая база. Он — выходец из интеллектуальной среды. У меня есть надежда, что он может что-то сделать. Но мы понимаем, что в текущий момент это не всегда возможно, тем более что он сам подписал указ о необходимости согласования назначений на ряд важных государственных постов с председателем Совета безопасности, которым сейчас является Нурсултан Назарбаев. Этим он, на мой взгляд, подчеркнул, что Назарбаев, который также возглавляет партию «Нур Отан», по сути, остается в управлении государством. Токаев же выполняет больше представительскую функцию. В принципе, это нормально для некоторых форм правления, например, в Германии делами заведует канцлер, а президент только документы подписывает. Конечно, Токаев какие-то решения самостоятельно принимает. Но он сам ранее говорил в интервью, что советуется с Назарбаевым по ключевым вопросам. Полностью независимый политик так не делал бы.
МА: Наступило ли в Казахстане время для того, чтобы гражданское общество начало диалог с властью?
АИ: В начале 2000-х годов шел рост цен на нефть, на сырьевые товары. Соответственно, росла наша экономика. И тогда системные проблемы немного смазались, их было не так видно на том фоне. Но это оказалось кратковременным везением. А потом всё посыпалось, и после 2009 года мы пребываем в перманентном кризисе. Ситуация всё сложнее и сложнее. Дошло до того, что сейчас государственные мужи вынуждены обращаться к гражданам, чтобы они делали пожертвования на борьбу с коронавирусом. Где наши хваленые резервы? Часть активов Национального фонда [4] арестована в рамках судебной тяжбы нашего правительства с молдавским бизнесменом Анатолом Стати. Это деньги народа, заработанные на наших ресурсах, и мы не можем ими полноправно воспользоваться! Все эти экономические проблемы заставляют людей открывать глаза. Еще важную роль сейчас играют социальные сети. Есть книга Мойзеса Наима «Конец власти [5]», где говорится, что активисты, блогеры, журналисты уже воспринимаются как микровласть — эти граждане в отсутствие больших ресурсов могут оказывать влияние на политические процессы. И именно интернет и соцсети дают им такую возможность. Сейчас люди могут самостоятельно найти ту или иную информацию, провести фактчекинг, выразить своё мнение и т.д. А на этом фоне перемены неизбежны. Тем более что масса людей, которые хотят изменений, растёт с каждым годом. И от того, будут ли власть и гражданское общество действовать сообща или, наоборот, противодействовать друг другу, зависит, какими будут эти изменения.
МА: Так что же ждёт Казахстан в будущем?
АИ: Я думаю, общество способно помочь президенту запустить реальные реформы, когда у него созреет соответствующий запрос. Поэтому пора начинать равноправный, полноценный, открытый диалог со всеми силами, которые сейчас есть на политической арене. Я считаю, что при наличии каких-то проблем в государственном управлении о них надо говорить честно и в лицо.