Повар рассказывает о положении задержанных уйгуров в сельском центре содержания под стражей в Таиланде. Изображение: Prachatai, контент-партнёр Global Voices

Эта статья [анг] Prachatai, независимого новостного сайта в Таиланде. Её отредактированная и переведённая версия предлагается на Global Voices в рамках соглашения о совместном использовании контента.

В течение шести лет Масия (псевдоним) готовила еду уйгурским беженцам, сидящим в иммиграционном центре содержания под стражей в сельской местности Таиланда. В её обязанности входила доставка трёхразового питания, включая особые блюда во время Рамадана, и со временем девушка подружилась с арестантами. В 2020 году Масия вступила в романтические отношения с Полатом (псевдоним), одним из уйгурских беженцев. Она стала для задержанных практически членом семьи, и в конечном итоге приняла ислам.

Масия поделилась своей историей с Prachatai, рассказав об условиях жизни в следственном изоляторе. Её рассказ был опубликован на фоне растущей обеспокоенности международных экспертов по поводу безопасности 40 уйгурских беженцев, депортированных в Китай правительством Таиланда 27 февраля 2025 года. По словам властей Таиланда, это был «добровольный» процесс, хотя правозащитные группы и уйгурские активисты таким заявлениям не верят.

Путь к сердцу — через желудок

Когда разговор коснулся еды и отношений с Полатом, глаза Масии загорелись, а голос заметно окреп. Она объяснила, что уйгуры придерживаются правил питания строже, чем беженцы рохинджа, которым она помогала раньше.

The Rohingya would eat spicy food and accept eating meat that I prepared, such as beef and chicken, and they wouldn’t be particularly strict. But they [the Uyghurs] were very concerned about [food being] halal. They did not accept chicken from me for about three years because they weren’t sure. I wasn’t Muslim then.

Рохинджа ели острую пищу и соглашались есть мясо, которое я готовила, например, говядину и курицу. Особо строгих правил не придерживались. А вот уйгуры очень беспокоились о том, халяльна ли их еда. Они не принимали из моих рук курицу около трёх лет, потому что не были уверены. Тогда я не была мусульманкой.

Когда Масия только начала доставлять им еду, уйгуры вели себя очень осторожно. Следуя исламским обычаям, ограничивающим прямое взаимодействие между мужчинами и женщинами, они выбрали Полата своим представителем-переговорщиком.

Уйгурам нужна халяльная еда, не острая и без глутамата натрия. Они избегают таких овощей, как тайские баклажаны и кабачки, но едят морковь и картофель. Любят макароны. Среди блюд, которые девушка для них готовила: жареная капуста брокколи, жареная китайская капуста с тофу или яйцами и массаман карри — тайское блюдо, которое соответствует халяльным стандартам.

По мере того как крепли их отношения, Масия взяла на себя роль посредника, помогая задержанным общаться с семьями и получать лекарства в случае болезни. Изначально их объединили общие обеды и поддержка, однако Масия считает, что связь укрепилась, потому что она всегда была честна с арестантами.

They trust me because I make three meals every day — breakfast, lunch, and dinner. And during Ramadan, I also deliver food to them at night. They love me because even at 3 am, I still carry food to them.

Они доверяют мне, потому что я готовлю им три раза в день — завтрак, обед и ужин. А во время Рамадана также доставляю еду ночью. Они любят меня, потому что даже в три часа ночи я готова привезти им поесть.

Со временем представление Масии об уйгурах изменилось. Они не были пугающими или угрожающими, напротив — мягкими и внимательными.

Some [Uyghurs] who have contact with their children, every time they ask about their children, they inquire how many chapters of the Quran their kids have memorized. I have never seen them talk of resentment that they have been imprisoned.

Некоторые [уйгуры], которые общаются со своими детьми, каждый раз интересуются, сколько глав Корана те выучили. Я никогда не слышала, чтобы они обсуждали обиды за то, что их посадили в тюрьму.

Будучи буддисткой, как и многие тайцы, Масия подумывала принять ислам из-за частых визитов к Полату. В конце концов она решила обратиться: «Он предложил мне. Раньше я много пила — он убедил меня бросить. Я не употребляю алкоголь уже почти шесть лет. Он всегда убеждает меня делать только хорошие вещи».

Помимо положительного влияния Полата на неё, их сблизило и привело к взаимной любви сострадание.

He never thought of making things difficult for me. He never asked me to do anything wrong. When we talked, I had the feeling that I could no longer disappear from him. I don’t know what the future will be like, but I’ll continue helping him like this because if I disappear, he won’t have anyone else to come and do it for him.

Он никогда не усложнял мне жизнь. Никогда не просил меня сделать что-то плохое. Когда мы разговаривали, у меня было чувство, что я больше не уйду от него. Не знаю, что готовит нам будущее, но я продолжу помогать ему, потому что если я исчезну, у него не будет никого, кто мог бы прийти и поддержать.

Побег от насилия

В 2014 году Полат оказался среди 220 уйгуров, арестованных тайской полицией при попытке пересечь границу с Малайзией. Группа преследуемых за нелегальную иммиграцию позже была рассредоточена по центрам содержания по всему Таиланду. Уйгуры бежали из Синьцзяна, где — несмотря на «автономный» статус региона — всё жёстко регулирует китайское правительство, критикуемое за нарушения в отношении мусульманского меньшинства.

В 2016 году Полата и ещё шесть человек перевели в учреждение в провинции Мукдахан, где они оставались под стражей почти десятилетие. Масия передавала рассказы задержанных о том, как китайские власти наводнили Синьцзян поселенцами-ханьцами, запретили исламские практики и принуждали [анг] уйгуров предавать веру через культурные шоу или употребление алкоголя.

В поисках лучшей жизни в других местах уйгуры оказались в центрах содержания под стражей в Таиланде.

Масия рассказала, что арестантов заставили жить вместе в тесной комнате размером 4×6 метров с прилегающей ванной комнатой. Из-за скученности и отсутствия солнечного света у некоторых начались проблемы со зрением. В заключении они страдали от физического насилия и уничижительных комментариев со стороны персонала.

The condition of the detention cells is very bad. In the cell, there are two layers of bars: an inner layer and an outer layer. There are also zinc sheets blocking the view [outside] so no one can see them. The wind can't get in either.

One person inside here was physically abused because this person liked speaking Thai and would often answer back to some of the officers … so he was beaten badly. One of the Uyghurs once mentioned something about food, and [the officer] said, ‘They’re really making a fuss. These people should be made to eat pork.’

Условия в камерах очень плохи. Стоят два слоя решёток: внутренний и внешний. Также есть цинковые листы, закрывающие вид [снаружи], чтобы арестантов нельзя было разглядеть. Свежий воздух туда не проникает.

Одного человека сильно избили, потому что ему нравилось говорить по-тайски, и он часто отвечал некоторым сотрудникам… Один из уйгуров как-то прокомментировал что-то о еде, и [персонал] сказал: «Они реально устраивают шумиху. Этих людей нужно заставлять есть свинину».

Группа Полата пыталась сбежать дважды. В 2019 году они впервые вырвались на свободу, когда их отношения с охраной обострились из-за отказа в медицинской помощи больному заключённому. Персонал приказать всех перевести в большую камеру содержания под стражей, чтобы укрепить меньшую, уйгуры испугались, что их изобьют, и бежали.

Группу поймали, посадили в тюрьму Мукдахан, а потом вернули в иммиграционное заключение. В 2020 году они снова попытались сбежать. На этот раз их отправили в тюрьму Клонг Прем за побег из-под стражи и предполагаемое ограбление жителей деревни. Пятеро из группы, включая Полата, остались в тюрьме, а двое других, отсидев срок, попали в компанию тех, кого 27 февраля депортировали в Китай.

Удивительно, но уйгуры предпочитают тюрьму Клонг Прем, а не иммиграционный центр содержания под стражей Мукдахан. Масия объяснила:

They like it here [Klong Prem Prison] because there is a dining hall separate from the sleeping rooms, and they get to see sunlight. When it rains, they get wet. But at the Immigration Detention Centre (at Mukdahan), it was not okay at all … It’s worse than prison.

They have the feeling that they would rather stay in prison than in the Immigration Detention Centre because the environment is better. If they’re sick, they can see a doctor at the Medical Correctional Hospital. [But at Mukdahan IDC], to get out to see a doctor just once, requires a lot of officers. If it’s not serious, they won’t take them. But here, they can write a request. If they get sick from something, they can write a request and submit it to the medical unit.

Им здесь нравится [тюрьма Клонг Прем], потому что тут есть столовая, отделённая от спален, и они могут видеть солнечный свет. Когда идёт дождь — они мокнут. Но в иммиграционном центре содержания под стражей (в Мукдахане) было совсем плохо… Хуже, чем в тюрьме.

Они думают, что предпочли бы скорее остаться в тюрьме, чем в иммиграционном центре содержания под стражей, потому что там лучше. Если они заболеют — могут обратиться к врачу в исправительном медицинском госпитале. [Но в Мукдаханском центре содержания под стражей] чтобы выйти на приём к врачу хотя бы один раз, требуется много сотрудников. Так что если боль несерьёзная, то их не примут. Но здесь они могут написать заявление. Если чем-то заболеют — могут написать заявление и отправить его в медпункт.

Никто не хочет возвращаться

«Никто из тех, кто сидит в камерах, не хочет возвращаться, — говорит Масия о Полате и его друзьях. — Они просят нас молиться за них, читать дуа [мольбу] за них, чтобы они могли попасть в третью страну и сбежать от Китая».

Масия не верит, что 40 уйгуров, задержанных в иммиграционном офисе на Суан Пхлу, добровольно вернутся в Китай.

Согласно пресс-релизу правительства Таиланда от 27 февраля, китайское правительство официально запросило депортацию 45 уйгуров, сидящих вот уже более десяти лет за незаконный въезд в Таиланд (за исключением нескольких, которые сбежали из-под стражи и напали на сотрудников полиции).

В числе последних — Полат и четверо его товарищей, чьи преступления, по иронии судьбы, их спасли. Министр юстиции заявил на недавней пресс-конференции, что они будут отбывать наказание до 2029 года, после чего их судьба будет пересмотрена.

Сейчас Масии немного легче, но в глубине души она по-прежнему страдает от неопределённости.

It's … a little bit [difficult], but we have a feeling that it’s not that hard. By saying it’s not hard, [I mean] it is good that he [Polat] is in prison, so it’s not hard. But if he were in Immigration, I would probably worry. Right now I am not too worried. I will be worried only if I am concerned whether he will be sent back or not.

Это… немного [сложно], но у нас есть ощущение, что это не так уж и ужасно. Я имею в виду, что Полат в тюрьме, и это не ужасно. Вот если бы он сидел в иммиграционной службе, я бы, наверное, волновалась. Прямо сейчас я скорее спокойна. Волноваться начну, когда будет приниматься решение, отправить его обратно или нет.