Марш Аурат 2025 года. Фотография автора, используется с разрешения

[Все ссылки в тексте — на английском языке, если не указано иное.]

В этом году марш Аурат — ежегодная общественно-политическая демонстрация в Пакистане, — проходил 12 февраля одновременно с Национальным женским днём. Марш, посвящённый истории феминизма, был организован совместно с Форумом за женское действие (WAF) [рус] в честь женщин, которые сопротивлялись драконовским законам, введённым военным правителем, генералом Зия-уль-Хаком [рус] в 1980-х годах.

Перед демонстрацией WAF и организаторы марша Аурат провели совместную пресс-конференцию в медиаклубе Лахора, чтобы представить хартию требований из 14 пунктов. Среди важнейших вопросов — проблема гендерного насилия, строгие законы о цензуре и, в частности, недавняя поправка к Закону Пакистана об электронных преступлениях 2025 года (PECA).

Несмотря ни на что — за свои права

В течение последних шести лет ежегодно 8 марта, в Международный женский день [рус], феминистский коллектив «Хум Ауратиен» («Мы женщины» на урду) проводит марш Аурат. Цели мероприятия — говорить о проблемах патриархата и отстаивать права женщин и маргинализированных сообществ в Пакистане. Против марша постоянно выступают власти и религиозные группы, и этот год не стал исключением. Женщинам разрешили выйти на демонстрацию только после того, как Высокий суд Лахора указал районной администрации обеспечить проведение мероприятия.

Художница и активистка Лина Гани поговорила с Global Voices по WhatsApp, рассказав о том, как изначально власти не воспринимали марш Аурат всерьёз:

In the first two years, authorities did not see the Aurat March as a threat or take it seriously as a movement. Post-2020, the state recognized its street power and accused it of spreading vulgarity. During the march, the slogan ‘Mera Jism Meri Marzi’ (my body, my choice) was raised, which led to significant backlash. Despite this, the Aurat March pushed back and took control of the narrative. Since then, it has engaged with the courts, as this has become the state's strategy to wear activists down and intimidate us into not organizing the march.

В первые два года власти не считали марш Аурат угрозой и не воспринимали его всерьёз как движение. Но после 2020 года государство признало силу улиц и обвинило участников мероприятия в пропаганде аморальности. Особенно сильную реакцию вызвал лозунг «Mera Jism Meri Marzi» («Мое тело — мой выбор»). Однако организаторы не сдались и сумели перехватить инициативу в общественной дискуссии. С тех пор движение вынуждено защищать свои права в судах — так государство пытается надавить на активистов, запугать их и помешать дальнейшим маршам.

В этом году марш Аурат впервые будет организован в течение двух месяцев в разные даты. Такое решение приняло Лахорское отделение, так как в марте начинается священный месяц Рамадан [рус], когда мусульмане во всём мире  постятся, и это затрудняет участие многих женщин.

Другие отделения организуются в следующие даты: марш Аурат Мултан 23 февраля, марш Аурат Исламабад 8 марта (Международный женский день) и марши Аурат Карачи и Мирпурхас 11 мая (День матери).

Феминистская история Пакистана

Форум за женское действие (WAF) — платформа защиты прав, активизма и повышения сознательности, находящаяся в авангарде женского движения в Пакистане с 1981 года.

Активистка-феминистка Нигхат Саид Хан [рус] рассказала Global Voices по WhatsApp:

WAF has been celebrating it since 1984, and over the years, other organizations, including the National Commission on the Status of Women and government offices, have joined in organically. Even if it is not officially recognized by the government, it is still celebrated.

WAF участвует в маршах с 1984 года, и с течением лет к форуму естественным образом присоединились другие организации, включая Национальную комиссию по положению женщин и правительственные учреждения. Даже если мероприятие официально не признано правительством, его всё равно отмечают.

Тема марша этого года — история феминизма в Пакистане и чествование женщин, которые бросили вызов военной диктатуре генерала Зия-уль-Хака [рус], организовав открытую демонстрацию в Лахоре 12 февраля 1983 года, несмотря на военное положение, запрещавшее любую политическую деятельность, шествия и публичные протесты. Марши спровоцировал предложенный Закон о доказательствах, который, в случае его принятия, снизил бы ценность показаний женщин вдвое по сравнению с показаниями мужчин. С тех пор марши стали символом непоколебимой веры женщин в гендерно-справедливый демократический порядок, гарантирующий полный спектр прав человека для всех, особенно для исторически маргинализированных слоёв населения.

Марширующие, плакаты и выступления

В марше участвуют люди любого пола и возраста — женщины, мужчины, трансгендерные люди из всех слоев общества. Нигхат Саид Хан, опытная активистка-феминистка, возглавила процессию, сидя в инвалидной коляске и вдохновляя собравшуюся молодёжь.

Однако было очевидно, что с годами число демонстрантов постепенно уменьшается, и марш Аурат теряет накал. Доцент Лахорского университета управленческих наук Нида Кирмани задалась вопросом на Facebook:

This is called the routinisation of protest, & it happens with every movement. For a movement to sustain itself & grow, it must continuously mobilise around particular issues/events that resonate with large numbers of people.

Это называется рутинизацией протеста и происходит с каждым движением. Чтобы движение поддерживало себя и росло, оно должно постоянно мобилизоваться вокруг конкретных вопросов/событий, которые находят отклик у большого количества людей.

Активистка за права женщин Асма Амир с этим не согласилась, подчеркнув в разговоре с Global Voices по WhatsApp:

The reduced number of marchers stems from multiple factors: controversial slogans that alienate potential allies, institutional constraints, and a polarized public discourse that fixates on sensationalized rhetoric rather than the march’s substantive demands. However, the march’s significance lies not in its numbers, but in its symbolic defiance. Small but determined groups often seed societal change, acting as catalysts for broader women’s rights movements, even if progress appears incremental.

Причин для уменьшения числа марширующих много: сомнительные лозунги, которые отталкивают потенциальных союзников, институциональные ограничения, поляризованный общественный дискурс, который зациклен на сенсационной риторике, а не на весомых требованиях марша. Однако сила марша — вовсе не в численности собравшихся, а в символической демонстрации неповиновения. Небольшие, но упорные группы часто добиваются изменений в обществе, выступая катализатором более широких движений за права женщин, даже если прогресс кажется медленным.

В этом году на мероприятии звучали лозунги, сосредоточенные на правах наследования, прекращении насильственных исчезновений, гендерном и сексуальном насилии и изменении климата. На одном из плакатов, привлекших всеобщее внимание, была изображена влиятельная Мария Батт, известная в индустрии моды как Мария Б. Её назвали трансфобом из-за высказываний против трансгендерного сообщества и марша Аурат.

Когда марш прибыл в конечный пункт назначения, начались выступления с речами, в которых освещались различные феминистские движения, на протяжении многих лет незаметно работавшие в Пакистане. Затем последовало танцевальное представление театра Ajoka: артисты пели и танцевали под революционные песни.

Художественные инсталляции

Каждый год участники марша Аурат придумывают креативные способы обратить внимание на проблемы, с которыми женщины сталкиваются в повседневной жизни из-за патриархата. В этом году демонстранты сделали кабинку для голосования: на каждом ящике написано одно из заявлений, которые женщины слышат ежедневно. Участников марша призывали отдавать свои голоса за те высказывания, которые они слышали лично.

Фотография автора, используется с разрешения

Также был выставлен телефон с записями от женщин, которые хотели присоединиться к маршу, но не смогли прийти из-за давления семьи.

Стена ярости. Фотография автора, используется с разрешения

Ещё одна экспозиция — Стена ярости, на которой каждый марширующий мог что-нибудь написать или нарисовать. К концу марша там появились такие заявления, как «Моё тело — мой выбор», «Me Too» и «Горжусь быть трансгендером».

Фиолетовый лист надежды. Фотография автора, используется с разрешения

Люди несли фиолетовый чаддар (лист) надежды, символизирующий веру в то, что однажды жизнь женщин изменится, и они получат больше прав. На другом листе были рассказы о преследованиях и оскорблениях, которые женщины, а также их бабушки и матери пережили за эти годы.

Инфлюэнсеры и YouTube-блогеры

В течение последних нескольких лет YouTube-блогеры говорили о марше исключительно с негативным оттенком, преследовали и атаковали марширующих в интернете. Имея такой опыт, в этом году участники марша очень неохотно давали интервью или контактировали с блогерами.

Активистка за права женщин Асма Амир поговорила с Global Voices через WhatsApp:

Marchers have adapted by reporting YouTubers, with police cooperation limiting their direct access. However, creators still exploit distant filming and editing to spread negative narratives. The persistent use of slogans like Mera Jism Meri Marzi by media and YouTubers — despite its controversy — fuels backlash because sensationalism drives engagement, overshadowing the march’s core demands such as ending child marriage, stopping gender-based violence, among others. This distortion shifts public focus from systemic issues to polarizing rhetoric, perpetuating misrepresentation.

Марширующие нашли способ адаптироваться: они жалуются на YouTube-блогеров, и полиция ограничивает им доступ на мероприятие. Тем не менее, создатели контента продолжают снимать и монтировать видео, формируя негативный нарратив. Медиа и YouTube-блогеры настойчиво эксплуатируют лозунг Mera Jism Meri Marzi — несмотря на его спорность — и лишь подливают масла в огонь. Сенсационные заявления привлекают внимание, но при этом затмевают реальные требования марша, такие как борьба с детскими браками и гендерным насилием. В итоге внимание общественности переключается с системных проблем на провокационные лозунги, закрепляя искаженную интерпретацию происходящего.