Флаг Бангладеш и здание парламента, Дакка, Бангладеш. Фотография: Гэри Тодд, Flickr. Общественное достояние

[Все ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иное.]

Эта статья Самайи Анджум и Андраша Чонтоса была изначально опубликована некоммерческим СМИ Tech Policy Press. Отредактированная и переведённая версия материала предлагается на Global Voices с разрешения.

Консультативный совет временного правительства Бангладеш одобрил 24 декабря 2025 года проект Закона о кибербезопасности 2024 года, тем самым положив конец долгожданной реформе. Законопроект заменит авторитарный Закон о кибербезопасности 2023 года и в настоящее время находится на завершающей стадии перед его обнародованием президентом. Хотя окончательный вариант документа ещё не опубликован, отдельные группы заинтересованных лиц внутри страны уже получили его копии, и общее недовольство нарастает.

Предлагаемый закон критикуют за копирование недостатков предшественников — Закона о кибербезопасности 2023 года и Закона о цифровой безопасности 2018 года — в частности, за широкую сферу применения и введение уголовной ответственности. Оба правовых акта принимались недавно свергнутым режимом «Авами Лиг» и в течение пяти лет оставались ключевыми инструментами угнетения и слежки со стороны государства. Вызывают вопросы и другие нюансы нового законопроекта: двусмысленность определений, связанных с категориями запрещённой речи, широкие полномочия полиции по проведению расследований, разрешение новому правительственному агентству (Национальному агентству по кибербезопасности) модерировать контент на основании положений, аналогичных тем, которые в прошлом позволили Комиссии по регулированию телекоммуникаций Бангладеш издавать распоряжения об ограничении и удалении контента.

Тем не менее члены временного правительства считают большим успехом законопроект о кибербезопасности, одним из достижений которого является новое «право» на бесперебойный доступ в интернет как часть определения «кибербезопасности». Это «право» было утверждено в ответ на требования общественности после «муссонной революции» в Бангладеш.

В июле-августе прошлого года правительство во главе с «Авами Лиг» использовало серийное отключение интернета во время массовых убийств и нарушений прав человека, показав общественности значение отключения сети как угрозы для свободного общества. Это событие также проиллюстрировало, как предшествующий режим в течение последнего десятилетия систематически централизировал контроль над национальной цифровой инфраструктурой для обеспечения абсолютной неподотчётности власти. Именно это позволило произвольно и вне правовых рамок отдавать приказы об отключении сети. С 2012 года было задокументировано более 34 отключений. Факты говорят о том, что власти в непропорционально большой степени отдавали приказы об отключениях по телефону и через сообщения в WhatsApp, в том числе в июле и августе прошлого года, что способствовало сокрытию ответственных за такие приказы.

После вступления в силу нового закона станет ясно, действительно ли временное правительство намерено защитить народ Бангладеш от возможных злоупотреблений, связанных с отключением интернета. Однако на данном этапе «право» на бесперебойный доступ в интернет, закреплённое в документе, не имеет достаточной юридической силы и не подкреплено институциональными механизмами, которые могли бы обеспечивать соблюдение демократической подотчётности в условиях Бангладеш.

Что представляет собой предлагаемое «право» и каковы юридические последствия?

В проекте постановления «право» на доступ к интернету упоминается лишь однажды — в разделе, где объясняется значение термина «кибербезопасность». Указано, что кибербезопасность «включает право граждан на доступ к интернету в любое время». Однако само по себе это определение не имеет силы, пока его не используют в статье, которая устанавливает обязательную правовую норму. И даже тогда «право» будет связано с другими элементами определения и работать только в рамках значения термина «кибербезопасность».

Юридический эффект, основанный на таком подходе, слишком слаб для создания настоящего права. Именно по этой причине разделы с определениями почти никогда не используются в подобных ситуациях. Когда цель — гарантировать право через обязательства государства, это обычно делается в основной части закона, где детально описаны его содержание и адресаты. Говоря прямо, определение, содержащееся в законопроекте, — это не настоящее право в юридическом смысле.

Так каково же его реальное правовое значение? Это полностью зависит от использования термина «кибербезопасность» в других частях законопроекта, и картина в лучшем случае такова — незначительные улучшения, которые вряд ли будут реализованы.

Область, в которой «право» может принести наибольшую пользу, касается Национального совета по кибербезопасности — органа, состоящего из министров, высокопоставленных государственных служащих и сотрудников разведки. Закон учреждает совет и наделяет его широкими полномочиями в принятии решений.

Среди полномочий совета (разд. 13(2)): право «определять межведомственную политику по обеспечению кибербезопасности» и «давать необходимые указания по устранению угроз кибербезопасности». Любая политика или указание совета, препятствующие доступу людей в интернет, незаконны в соответствии с этими разделами, поскольку не могут «устранить угрозы» или «обеспечить» кибербезопасность, включающую «…право граждан на доступ в интернет в любое время». Этот раздел недвусмысленно запрещает отключение интернета, поэтому теоретически совет не должен ни при каких обстоятельствах пытаться его нарушить. Тем не менее современная история Бангладеш свидетельствует о чрезмерном вмешательстве исполнительной власти в сферу цифровых коммуникаций.

За 16 лет пребывания у власти правительство «Авами Лиг» стратегически укрепляло контроль над частными и транснациональными поставщиками интернета и телекоммуникационных услуг и ограничивало независимость национального регулятора телекоммуникаций как законодательного органа. Это позволило политикам и сотрудникам служб безопасности напрямую и произвольно отдавать приказы об отключении сетей, например, в июле 2024 года. Раньше недостаток прозрачности и контроля мешал наказывать за злоупотребления, и проект закона вряд ли что-то изменит. Документ просто делает систему, которая поощряет злоупотребления, ещё более официальной, поставив в её центр новый совет.

Впрочем, злоупотребления полномочиями можно будет оспорить в суде. Это далеко не лёгкий путь, но вполне осуществимый. Иск может подать любой человек в качестве истца, отстаивающего общественные интересы. Как уже говорилось выше, формулировки законопроекта предельно ясны: нельзя запрещать доступ в интернет, и ни один добросовестный судья не сможет истолковать положения документа иначе.

Хотя закон включает положения, которые дают правительству определённую власть, за их пределами значимость «права» на доступ в интернет сильно ослабевает и зависит от решения судов. «Право» может обрести реальную силу, если правительство попытается ограничить доступ к интернету через регуляции, созданные на основе раздел 49 Закона о кибербезопасности, хотя законы Бангладеш не дают государству права отключать или замедлять интернет (правящая партия даже не пыталась это узаконить). Закон запрещает использовать раздел 49 не по назначению, а одним из ключевых назначений в преамбуле указана кибербезопасность, включащая это «право». В теории можно оспорить любую регуляцию, ограничивающую доступ к интернету, как не соответствующую целям закона. Но как это воспримет судья или судьи в конкретном рассматриваемом деле — сказать сложно.

Вне рамок самого закона «право», по сути, исчезает. Правительство может обойти раздел 49 и использовать другой закон, чтобы узаконить отключения интернета. В этом случае все регуляции должны будут соответствовать конституции и закону, на основании которого они приняты. «Право» на практике окажется практически бесполезным. А если доступ в интернет ограничат новым указом или законом, это «право» и вовсе перестанет иметь какое-то значение.

Реформы по-прежнему необходимы

Предложенное временным правительством «право» — не то достижение, которым можно гордиться. Как уже отмечалось, раздел 2(1) может незначительно улучшить ситуацию. Но это не полноценное право и не попытка всерьёз предотвратить отключения интернета. Законопроект следует прежней схеме: сохранить обширные полномочия для неподотчётного полицейского государства, ввести небольшие косметические изменения для создания видимости прогресса.

Настоящее право на постоянный доступ к интернету появится у жителей Бангладеш только после настоящей реформы. Для этого потребуется серьёзное изменение подхода: уменьшение роли государства в цифровой сфере и переход от строгого контроля к разумному регулированию, соответствующему свободному обществу.