Работы Сары Солеймани Кашгай, выполненные в стиле традиционного иранского рукодельного искусства патех, предлагают свежий взгляд и современную трактовку ремесла с многовековой историей. Патех — из города Керман на юго-востоке Ирана — особый вид вышивки, в которой мастерицы используют шерсть, шёлк, а иногда и золотые нити для создания замысловатых мотивов — чаще всего цветов, птиц и ярких узоров.

Но Кашгай, овладев семью различными техниками шитья, выходит за рамки традиционных мотивов [анг], — она сплетает не просто изображения, а сложные, наполненные эмоциями сюжеты и истории удивительной глубины. Раздвигая границы этого древнего искусства, Сара преобразовывает патех в способ утончённого повествования, запечатлевая свои чувства, раздумья и мощный социальный посыл таким образом, что они представляются глубоко личными и в то же время близкими каждому зрителю.

Корни этого вида искусства — в эпохе персидской династии Сефевидов; самые ранние известные нам экземпляры датируются 1868 годом. С давних пор это ремесло является для жителей Кермана способом внести краски природы в свои дома, возмещая нехватку зелени в окружающем их засушливом пустынном пейзаже.

Несмотря на свою богатую историю, в последние годы искусство патех утратило популярность из-за экономических трудностей. Работа Кашгай — эффектное возвращение к исходным глубине и многогранности, свойственным этому ремеслу. Мастер тщательно подбирает материал и применяет семь уникальных техник шитья, часть из которых была вытеснена в индустрии. Сама Кашгай говорит: «Я использую нити так, чтобы способ выражения соответствовал теме. Каждая техника вышивки и каждый цвет несут определённый смысл».

Знакомство Кашгай с патех началось с учёбы. Мастер изучала изящные искусства и окончила университет с дипломом бакалавра по направлению «Сохранение исторического наследия». Затем она продолжила художественное образование. Более десяти лет Кашгай работала реставратором античных деревянных изделий, но восемь лет назад решила сконцентрироваться на патех.

В 2024 году Кашгай получила приглашение от Persian Place [анг], некоммерческой организации, поддерживающей персидских художников, провести в Соединённых Штатах один месяц в качестве приглашённого мастера. Основанная в 2022 году, «Persian Place предоставляет пространство для экспериментальной и научной деятельности художников, с упором на персидское искусство», что позволило Кашгай создавать новые работы и сотрудничать с другими творцами.

Полотна Кашгай получили признание во время выставки в Галерее Аран [анг] в Тегеране. С тех пор художница участвовала во многих выставках, включая престижные галереи Лос-Анджелеса и Сан-Диего. Её работы были представлены в Галерее Advocartsy [анг] (Лос-Анджелес) и в Музее Мингей [анг] (Сан-Диего). Выставки за рубежом подчёркивают её приверженность патех и попыткам вывести его на международную художественную сцену, в то же время не отрекаясь от культурных корней. 

Благодаря сотрудничеству с местными мастерами Кашгай выражает эмоции и социальные вопросы через нить, вплетая в традиционные техники свои личные истории. Она считает, что её творчество помогает вернуть технике патех место в мировом искусстве.

В интервью, которое Кашгай дала команде Global Voices, обсуждается уникальный творческий путь художницы, на котором креативность идёт рука об руку с сохранением культурной идентичности.

Далее следуют выдержки из беседы:

Омид Мемариан (ОМ): Традиционная иранская вышивка патех как вид народного искусства — это древнее ремесло, и всё же часто воспринимается как обычное рукоделие. Что превращает его в истинное искусство? Креативный подход в выборе темы, вид вышивки или что-то другое?

Sara Qashghai (SQ): My works evolved from handicrafts to art through my unique approach to technique based on two main factors. First, while this craft once earned recognition in global museums, rising material costs and mass production led to diminished quality with repetitive designs. I focus on using high-quality materials and creative techniques. Second, Iranian women, particularly nomadic ones, have historically used wool to create beauty in everyday life — through carpets, kilims, Gabbeh and Pateh.

Сара Кашгай (СК): Мои работы трансформировались из рукоделия в произведения искусства благодаря уникальному подходу к технике выполнения, основанном на двух главных факторах. Во-первых, хоть это ремесло однажды и получило признание в мировых музеях, повышение цен на материалы и массовое производство привели к падению качества и однотипным узорам. Я же концентрируюсь на использовании высококачественных материалов и творческих техник. Во-вторых, женщины Ирана, в особенности из кочевых народов, веками использовали шерсть для того, чтобы создавать нечто прекрасное в контексте повседневной жизни — так появились ковры, килимы [анг], габбех [анг] и патех.

Through the help of my artisans, I express emotions, thoughts, hopes, and dreams using thread. The threads reflect the mood of the piece — soft and close together to convey calm or spread apart, rough and expressive to show anger or frustration. Each stitch and color choice has its own meaning. In the past, I directed all stitching techniques, but now, the emotions of my artisans — who have experienced violence and injustice — naturally influence the work, creating a powerful collaboration.

For example, in my piece on Mahsa Amini, the harsh stitches and colors conveyed a deep sense of bitterness and violence. The threads, sometimes harsh like a noose or delicate like flower petals, help me tell my story. Technique and theme are equally important. In “Niloofar in the Swamp,” I portray the Iranian woman as a resilient water lily growing in harsh conditions. The threads can symbolize different elements —war, peace, or even angels — ultimately conveying my hope for peace and victory.

Благодаря помощи моих мастеров я выражаю эмоции, мысли, надежды и мечты через нити. Нити отражают настроение той или иной работы — мягкие и крепко сплетённые вместе, чтобы передать умиротворение, или же разрозненные, жёсткие и выразительные, чтобы передать злость или раздражение. Каждый стежок и каждый цвет несут особый смысл. Раньше я контролировала все применяемые техники вышивания, но теперь эмоции моих мастериц, испытавших жестокость и несправедливость, естественным образом оказывают влияние на их работу, создавая впечатляющее коллективное творчество.

Например, на моём полотне, посвящённом Махсе Амини [анг], грубые стежки и цвета передают глубокое ощущение горечи и насилия. Нити — иногда жёсткие как петля или нежные как лепестки цветов — помогают рассказывать мои истории. Техника и тема одинаково важны. В «Нилуфар на болоте» я изображаю иранскую женщину как выносливый цветок водяной лилии, произрастающий в суровых условиях. Нити могут символизировать различные элементы — войну, мир и даже ангелов, — в конечном итоге отображая мою надежду на мир и победу.

ОМ: Как вы выбираете тему для работы и насколько она продиктована изменениями в обществе, с которыми вы сталкиваетесь?

SQ: I don’t consciously choose the themes; I am deeply influenced by events, memories, and experiences around me, as well as how society and people respond to these changes. I believe an artist cannot be untouched by social transformations. Therefore, the themes of my work are inspired by my feelings and the events around me.

СК: Я не выбираю темы сознательно; сильное влияние на меня оказывают события, воспоминания и опыт других, а также то, как сообщество и народ реагируют на изменения вокруг. Я верю, что художник не может остаться равнодушным к социальным преобразованиям. Потому темы работ вдохновлены моими чувствами и событиями вокруг меня.

ОМ: Каким образом сотрудничество с местными мастерами и демонстрация ваших работ за рубежом влияют на возрождение этого искусства?

SQ: Unfortunately, due to economic challenges and high production costs, Kerman Pateh and materials are experiencing a noticeable decline, leading artisans to replicate previous designs. When artists like myself enter the scene, focusing on material selection, injecting financial support, and applying creativity, they significantly revitalize the themes and techniques, contributing to the resurgence of this art form.

СК: К сожалению, в связи с экономическими трудностями и высокими производственными затратами керман-патех и необходимые материалы пребывают в состоянии упадка, что заставляет мастериц копировать предыдущие дизайны. Когда появляются мастера вроде меня, — фокусирующиеся на отборе материалов, оказывающие финансовую поддержку и применяющие креативный подход, — другие вышивальщицы значительно оживляют и темы, и техники, внося вклад в возрождение этой формы искусства.

ОМ: Не могли бы вы описать, как идея развивается от стадии задумки до завершения? Например, делаете ли вы сначала наброски, а затем подбираете цвета, или это спонтанный процесс?

SQ: My process typically begins with an idea reflecting my concerns and the issues facing my community at that time. I collaborate with local artisans, making it a collective, feminine effort. Initially, I would paint the design on paper and transfer it to fabric. Now, I draw directly on the fabric, sometimes sketching multiple ideas and combining them spontaneously. Half of the design is improvised for some works, and I always create color sketches to guide my thread selections before adding intuitive stitches.

СК: Процесс обычно начинается с идеи, отражающей мои думы и проблемы, с которыми сталкивается моё сообщество в конкретный момент. Я сотрудничаю с местными мастерицами, и вместе мы предпринимаем коллективное женское усилие. Раньше я создавала дизайн на бумаге и переносила его на ткань. Сейчас рисую прямо на ткани, иногда набрасывая сразу несколько идей или сочетая их спонтанно. Некоторые работы — частично импровизация, но я всегда создаю цветные наброски, чтобы направить собственный выбор при подборе нитей, прежде чем начать интуитивно добавлять стежки.

ОМ: Как воспринимают ваши работы в Иране? Есть ли художники, использующие похожие техники для творческого самовыражения? Чем это всё отличается от вашего опыта за рубежом?

SQ: I can confidently say that no one in Iran has woven their imagination with Kerman Pateh as I have. In Kerman, this technique is typically viewed as a handicraft with designs that have undergone minimal changes for nearly a century. I have not seen anyone else use this technique since my work. However, I have encountered some pieces in museums near San Diego that employed sewing similar to mine. Still, they did not match the diversity of Kerman Pateh, which features seven distinct and fascinating stitching techniques — something even specialists in American museums have noted.

СК: Я могу с уверенностью сказать, что никто в Иране не связал своё воображение с керман-патех в той же степени, что и я. В Кермане на это ремесло обычно смотрят как на вид рукоделия, использующий дизайн, почти не изменившийся за последние сто лет. С тех пор как я посвятила себя патеху, я не встретила никого, кто использовал бы эту технику шитья. Однако я как-то увидела несколько полотен в музеях недалеко от Сан-Диего — вышивка была похожа на мою. И всё же они были не настолько разнообразны, как керман-патех, который включает в себя семь особенных и замечательных техник вышивания — то, на что даже специалисты в американских музеях обратили внимание.

ОМ: Вы можете свободно воплощать идеи, удерживая равновесие между политическим посылом и творческим самовыражением? Чтобы работа не превращалась в пропаганду?

SQ: When I create and begin sketching, I become so immersed in the narrative that I simply draw whatever comes to my mind and heart, influenced by my emotions and experiences. I do not think about it becoming propagandistic; if it happens, it’s entirely unintentional. I believe that even if it were to occur, there would be an authenticity that transcends mere slogans.

СК: Когда я делаю наброски и работаю над полотном, то настолько погружаюсь в историю, что просто рисую то, что приходит на ум и на что отзывается сердце. Позволяю эмоциям и опыту двигать мной. Я не задумываюсь о том, пропаганда ли это; если немного похоже, то это непреднамеренно. Верю, что, даже если бы это и произошло, в моей работе чувствовалась бы искренность, превосходящая любые слоганы.

ОМ: Есть ли мастера в Иране и за рубежом, которые вас вдохновляют?

SQ: In some pieces, I have been heavily influenced by poets and artists from Iran, particularly the themes in the works of classical Iranian poets. For instance, images from “Shahnameh” by Ferdowsi, “The Conference of the Birds” by Attar, and “Kelileh o Demneh” have had a profound impact on me. Regarding Western artists, I draw inspiration from Cézanne, Matisse, and Degas, whose works I adore. Of course, there are many others, as I love exploring galleries and museums and have a strong visual memory.

СК: Во время работы над некоторыми полотнами я вдохновлялась поэтами и художниками из Ирана, в особенности темами, затронутыми иранскими поэтами классического периода. К примеру, образы из «Шахнаме» Фердоуси, «Беседы птиц» за авторством Аттара, а также «Калила ва Димна» оказали на меня значительное влияние. Что касается западных художников, я вдохновлялась работами Сезанна, Матисса и Дега, чьи работы я обожаю. Конечно, есть ещё и многие другие, поскольку я люблю ходить по галереям и музеям и обладаю отличной визуальной памятью.