Грузино-британский писатель Лео Вардиашвили — о незаживающих шрамах страны
Старый советский автомобиль в историческом центре Тбилиси. Фотография: Филип Нубель, используется с разрешения
После распада Советского Союза в 1991 году Грузия вновь обрела независимость, которой когда-то недолго наслаждалась — с 1918 по 1921 год. Страна также пережила гражданские и этнические войны, которые при поддержке Москвы привели к тому, что две грузинские территории, Абхазия и Южная Осетия, объявили о выходе из состава государства под защитой России. Сегодня страна остаётся хрупким сообществом, глубоко разделённым на тех, кто хочет более тесных связей с Европой и стремится к либерализму, и тех, кто представляет политические и деловые элиты, разделяющие консервативные взгляды и движение на сближение с Россией.
Читайте также: Грузия: поправки в законодательство разрушают надежды граждан на вступление в ЕС
Лео Вардиашвили. Фотография: Кира Файлз, Palmer Photography, используется с разрешения
Global Voices взяли интервью у Лео Вардиашвили, грузино-британского писателя, который покинул родную Грузию в тринадцать лет, изучал английскую литературу и сейчас работает в финансовом секторе. Вардиашвили только что выпустил свой первый англоязычный роман «Hard by a Great Forest» («Оплот великого леса»). В книге он исследует многочисленные шрамы своей родины через трагическую и полную приключений жизнь героя Сабы. В детстве Саба тоже покинул Грузию со своим братом и отцом, оставив мать в стране. Много лет спустя он возвращается в Тбилиси из Великобритании, чтобы отыскать своих пропавших без вести отца и брата, которые вернулись в Грузию. Книга восхваляет культуру, природу и щедрость Грузии, но также признает её жестокость. Это пронзительное размышление об изгнании и семейной травме.
Вардиашвили только что открыл 9-й Тбилисский международный литературный фестиваль, и его роман — новый голос Грузии для англоязычных читателей. Книга вошла в шорт-лист премии Wilbur Smith Adventure Writing Prize 2024 года. Интервью отредактировано для краткости и стиля.
Филип Нубель (ФН): Тбилиси — один из главных героев вашего романа. Сегодня город представляет собой смесь старых разрушающихся домов, отремонтированных зданий, обслуживающих туристов и изгнанников из Ирана или России, и ультрасовременных башен. Что для вас Тбилиси?
Leo Vardiashvili (LV): Historically, Tbilisi has always been a cultural melting pot. This is a fact which is literally visible in the architecture of Tbilisi, audible in the various languages used around the city, and can be sampled within Georgian cuisine. To this day we’re proud to receive tourists and exiles alike and welcome them as one of our own kin. After all, as the Georgian saying goes — a guest is a gift from God.
The Mother of Georgia statue is a physical embodiment of this. She stands on a hilltop overlooking Tbilisi. She is both our protector and our welcoming party. She holds a cup of wine to welcome those who come in peace. In her other hand she holds a sword — for those who mean us harm. This is another aspect of Tbilisi — its troubled history. It is a city that has been invaded and occupied close to 30 times over the centuries. Tbilisi bears these scars proudly and incorporates them into its charm.
Having said that, given that I have a form of a platform to reach more people than I can in person, I would like to voice a concern. Yes, the crumbling streets and buildings in some districts are very romantic, however there is a limit to how long they will remain standing. It hurts me to see my district of Sololaki (for example) in such a state — I wish more was done to care for Tbilisi. I do see very welcome signs of such care in places, and yet in other places I see a flagrant bulldozing of Georgian culture and countryside in the name of profit. To finally answer the question — Tbilisi is my home. It is as simple as that and I hope with all my heart that it will remain the beautiful city that it is.
Лео Вардиашвили (ЛВ): Исторически Тбилиси всегда был плавильным котлом культур. Этот факт буквально ощущается в архитектуре Тбилиси, слышен в различных языках, используемых в городе, и его можно попробовать на вкус в грузинской кухне. По сей день мы гордимся тем, что принимаем туристов и изгнанников и приветствуем их как своих. В конце концов, как гласит грузинская поговорка, гость — это дар Божий.
Статуя Мать Грузия — физическое воплощение этого. Она стоит на вершине холма с видом на Тбилиси. Она и наш защитник, и наша гостеприимная сторона. Женщина держит чашу вина, чтобы приветствовать тех, кто приходит с миром. В другой руке она держит меч — для тех, кто желает нам зла. Это ещё один аспект Тбилиси — его беспокойная история. Это город, который на протяжении веков около тридцати раз страдал от вторжений и оккупации. Тбилиси гордо несёт эти шрамы и включает их в своё очарование.
И хотя я всё это сказал, но, учитывая, что у меня есть своего рода платформа, чтобы охватить больше людей, чем я могу лично, хочу добавить, что обеспокоен. Да, разрушающиеся улицы и здания в некоторых районах очень романтичны, однако их красоте есть предел. Долго ли они так простоят? Мне больно видеть мой район Сололаки (например) в таком состоянии — я хотел бы, чтобы больше делалось для ухода за Тбилиси. Я вижу очень приятные признаки такой заботы в некоторых местах, но в других районах наблюдаю вопиющее уничтожение грузинской культуры и сельской местности во имя прибыли. И, отвечая на ваш вопрос, Тбилиси — мой дом. Это так просто, и я всем сердцем надеюсь, что он останется таким же прекрасным городом, каким является сейчас.
Район Сололаки в Старом Тбилиси. Фотография: Wikipedia Commons, лицензия CC BY 2.0
ФН: Изгнание — это ваша личная история, история главного героя вашего романа и многих грузин, как по политическим, так и по экономическим причинам с 1990-х годов. Может ли художественная литература рассказать историю изгнания лучше, чем документальная?
LV: Non-fiction can provide facts, figures, politics and the events underpinning wars and conflicts. It is absolutely essential for us as humans, however non-fiction is often limited by its rightful adherence to fact. But facts can be cold. For example, casualty numbers reaching into thousands, already begin to lose the tangible, human meaning behind each of those deaths and what they mean on a personal, family level. Each death, or ‘casualty,’ has a knock-on effect on a chain of people, and the trauma is often carried from generation to generation.
Vardiashvili's debut book “Hard by a Great Forest.” Image via YouTube.
Fiction, by its nature, is not restricted by fact. This allows it the freedom to explore issues at whatever depth the author chooses. This freedom gives fiction the ability to delve into the human, emotional impact of events. When it comes to war, it can give voice to the personal and family-level impact of war and displacement which is often lost in non-fiction and news reports. This is why I chose to explore Georgia and its troubled past and present through fiction. It allowed me to shed some light on the Georgian character and its stubborn defiance in the face of all hardship. More importantly, it allowed me to focus on what war and exile can do to a single family. With the hope that people might take this understanding, and keep it mind when they hear and see news reports coldly providing them with headline news of territories changing hands and casualty numbers.
ЛВ: Документальная литература может предоставить факты, цифры, политику и события, лежащие в основе войн и конфликтов. Это абсолютно необходимо, однако документальная литература часто ограничена своей официальной приверженностью фактам. Факты могут быть холодными. Например, когда пишут о тысячах жертв, то теряется осязаемый, человеческий смысл, стоящий за каждой из этих смертей, то, что они значат на личном, семейном уровне. Каждая смерть или «жертва» создаёт эффект домино для цепи людей, и травма часто передаётся из поколения в поколение.
Дебютная книга Вардиашвили «Оплот великого леса». Изображение из YouTube
По своей природе художественная литература не ограничена фактами. Это даёт ей свободу исследовать проблемы на любой глубине, которую выберет автор. Свобода позволяет художественной литературе передавать человеческое, эмоциональное воздействие событий. Если речь идёт о войне, художественная литература позволяет рассказать о влиянии войны на личности и семьи, изгнанников, — то, что часто теряется в документальной литературе и новостных репортажах. Вот почему я решил исследовать Грузию и её беспокойное прошлое и настоящее через художественную литературу. Это позволило мне показать грузинский характер и его бесконечную стойкость перед лицом всех трудностей. Что ещё важнее, это позволило мне сосредоточиться на том, что война и изгнание могут сделать с одной семьёй. С надеждой, что люди воспримут это и будут помнить, когда услышат и увидят новостные репортажи со скупыми заголовками о переходе территорий из рук в руки и количестве жертв.
ФН: Мы наблюдаем появление диаспорной грузинской литературы, написанной на английском или немецком языке (Нино Харатишвили [анг]). Существенно ли она отличается от грузинской литературы, написанной на грузинском и в Грузии?
LV: A large proportion of the Georgian population lives outside of Georgia, as first- or second-generation immigrants. However, I think there is a natural longing that all immigrants experience for their homeland. There is also a feeling of enthusiasm in wanting to introduce people to the wonderful country of Georgia and its people.
I believe this is the seed for the diasporic Georgian literature which is slowly emerging. From my own personal experience, such literature is welcomed with typical Georgian, big-hearted, open-minded enthusiasm by Georgians in Georgia as well as by the many Georgian immigrants. I hope to achieve what Nino Haratischwili has achieved in her career, with her award-winning writing. I also hope to one day meet her and ask her the question I am currently answering. Georgia has a long-standing relationship and culture of great literary heft, but Georgian writers are currently facing unrest and strife within their own country. I hope they overcome this with the help of organisations such as the Tbilisi International Festival of Literature, and PEN Georgia.
ЛВ: Значительная часть населения Грузии живет за пределами страны — иммигранты в первом или втором поколении. Однако я думаю, что все иммигранты испытывают естественную тоску по родине. Также рождается энтузиазм в желании познакомить людей с прекрасной страной Грузией и её народом.
Я считаю, что это зерно медленно зарождающейся диаспоральной грузинской литературы. По моему личному опыту, такая литература приветствуется с типичным грузинским, щедрым, открытым энтузиазмом грузинами в Грузии, а также многими грузинскими иммигрантами. Я надеюсь достичь того, чего добилась Нино Харатишвили в своей карьере, создав отмеченные наградами произведения. Также надеюсь однажды встретиться и задать ей вопрос, на который сейчас отвечаю сам. У Грузии давние отношения и культура большого литературного веса, но грузинские писатели в настоящее время живут в атмосфере беспорядка и раздора внутри собственной страны. Я надеюсь, что они преодолеют это с помощью таких организаций, как Тбилисский международный литературный фестиваль [анг] и ПЕН-клуб Грузии.
ФН: С тех пор как Грузию пригласили в качестве гостя на Франкфуртскую книжную ярмарку 2018 года, грузинская литература стала более заметной в Европе и Северной Америке. Какова ваша сегодняшняя оценка? Каких авторов вы рекомендуете читать в переводах на английский язык?
LV: I’m happy to see Georgia mentioned more often in Europe and North America. We are not an anonymous, grey country to be overlooked on the map. We are not insular, we are talented, and want to be known for the right reasons. Therefore I am grateful for the efforts of the Frankfurt Book Fair and welcome more organisations to include Georgia — they won’t be disappointed.
My debut novel has allowed me access to the literary world where I was pleasantly surprised to see more and more people championing Georgian culture. Maya Jaggi is a perfect example of this: She is a British writer, literary critic, editor and cultural journalist, and I thank her for her efforts to bring the spotlight to this corner of the globe. There are not many translations of contemporary Georgian literature, but I would recommend the works of Dumbadze, Morchiladze, Orbeliani and Javakhishvili. My favourite amongst those not translated yet is Temur Babluani.
ЛВ: Радостно видеть, что Грузия чаще упоминается в Европе и Северной Америке. Мы не анонимная, серая страна, которую можно пропустить на карте. Мы не изолированы, мы талантливы и хотим быть известными по правильным причинам. Поэтому я благодарен за усилия Франкфуртской книжной ярмарки и приветствую больше организаций, которые включают Грузию — они не будут разочарованы.
Мой дебютный роман открыл мне доступ к литературному миру. Здесь я с удивлением и радостью встречаю всё больше и больше людей, отстаивающих грузинскую культуру. Майя Джагги [анг] — прекрасный пример: британская писательница, литературный критик, редактор и культурный журналист, и я благодарю её за усилия по привлечению внимания к нашему уголку земного шара. Переводов современной грузинской литературы не так много, но я бы порекомендовал работы Думбадзе, Морчиладзе, Орбелиани и Джавахишвили. Мой любимый из тех, что ещё не переведены, — Темур Баблуани.
