Сирены, обстрелы, слёзы, разрушения — таковы реалии обычного дня в прифронтовой зоне на востоке Украины. Донецкую область, более половины которой в настоящее время оккупирована Россией, обстреливают практически ежедневно по 1500–2500 раз [анг]. Большая часть целей — жилые дома и критически важная инфраструктура, в частности, системы водоснабжения и электроснабжения.

Однако для многих покинуть родной дом — не вариант. Одни не уезжают, потому что это физически невозможно (им просто некуда идти), другие принимают сознательное решение остаться, хотя у них есть возможность переехать в более безопасный район, чаще всего ближе к своим семьям.

Виктор и Надежда — лишь один из примеров. Встретившись в Горняке Донецкой области, они решили там провести жизнь, осели и создали семью. Виктор работал в угольной отрасли, как и многие на Донбассе, а Надежда часть времени работала в розничной торговле, в основном посвящая себя дому и двум детям. Для этой пары не может быть и речи о том, чтобы покинуть свой дом и переехать. Они никогда даже не рассматривали подобную идею, несмотря на трудности жизни всего в 12 километрах от линии фронта.

Остаются вопреки желанию семьи

Естественно, семьи Виктора и Нади поначалу призывали их уехать из региона. Когда началось очередное наступление, их внучка, которая руководит фондом гуманитарной помощи в Днепре, предложила им временно перебраться в приют фонда для вынужденных переселенцев, планируя затем арендовать для бабушки и дедушки постоянный дом в Днепре. Но Виктор и Надежда отказались. Внучка Алина рассказывает:

I decided not to push them to evacuate, as I know from life experience that it cannot lead to anything good. Many years ago, when my great-grandfather died and my great-grandmother from my father’s side was left on her own, my grandmother decided to move her closer to take care of her. A couple of weeks later, she spiraled down into heavy depression, and in a couple of months, her dementia progressed exponentially. My grandmother always regretted taking away her mother’s independence, so I would never do the same to my older family members.

Я решила не принуждать их к эвакуации, так как мой жизненный опыт говорит, что ни к чему хорошему это привести не может. Много лет назад, когда умер мой прадедушка, а прабабушка со стороны отца осталась одна, бабушка решила перевезти её поближе, чтобы заботиться о ней. Пару недель спустя прабабушка впала в тяжёлую депрессию, а через пару месяцев её слабоумие резко прогрессировало. Моя бабушка всегда сожалела, что лишила свою мать независимости, поэтому я никогда не поступила бы так же со старшими членами семьи.

Конечно, сейчас Надежда и Виктор чувствуют себя гораздо более одинокими, лишёнными того времени, когда они общались с семьёй и друзьями. Раньше их родные приезжали к ним каждые выходные, и они проводили весь день вместе за столом в саду. Надя добавляет:

I certainly understand why people are leaving. Life here is hard and lonely. Our daughter lives pretty far away, so it is hard for her to visit us often. And our son lives in Saint Petersburg with his wife, so we never see each other anymore. For us things like going to the store are becoming increasingly difficult because we are getting older and older, but not seeing our family the way we used to is more painful. I understand why people would move to be closer to their families, but our life is here, and we would not be able to live anywhere else.

Я, конечно, понимаю, почему люди уезжают. Жизнь здесь трудна и одинока. Наша дочь живёт довольно далеко, поэтому ей трудно часто навещать нас. А наш сын — в Санкт-Петербурге со своей женой, поэтому мы больше не видимся. Такие вещи, как поход в магазин, становятся всё труднее, потому что мы стареем, но не видеть свою семью такой, как мы привыкли, ещё болезненнее. Я понимаю тех, кто переезжает, чтобы быть ближе к родным, но наша жизнь здесь, и мы не сможем жить где-то ещё.

«Я лучше умру от ракеты, чем от тоски в другом городе», — говорит Виктор с лёгкой улыбкой на лице, направляясь в сад. Когда смотришь на деревья, цветы и домашние овощи, возникает очень странное ощущение — абсолютное спокойствие, даже несмотря на отдалённую стрельбу. Огромная забота и любовь к природе, а также страсть и желание жить очевидны в этом небольшом, но ухоженном саду. Кажется, для Виктора и Надежды этот сад — не только напоминание о счастливых моментах с семьёй и друзьями, но и проекция надежд и планов.

На вопрос, изменилась ли их жизнь после полномасштабного вторжения, Виктор сразу ответил, что нет. Однако после этого вспомнил, что больше нет доступа к украинскому телевидению, так как оно заблокировано и заменено российскими каналами. Он шутит, что не знает, как ему удаётся оставаться в здравом уме в подобных обстоятельствах.

Если выйти на улицу и оглянуться, то сразу видно, что этот район, когда-то явно живой и семейный, теперь опустел. Многие люди покинули дома, поэтому Виктору и Надежде становится всё сложнее в повседневной жизни, труден даже поход за продуктами: «Раньше мы просили соседей сходить для нас в магазин, но теперь больше не у кого попросить. К счастью, наша внучка часто ездит в Донецкую область по работе и привозит нам всё необходимое».

Поначалу ни Виктор, ни Надежда не упомянули среди проблем нестабильный доступ к воде, электричеству и интернету. На прямой вопрос они просто ответили, что привыкли не сильно полагаться на современные удобства. Надежда добавила: «Конечно, помогает то, что мы живём в собственном доме, нам легче хранить воду, а когда нет электричества — просто выходить на улицу и заниматься садоводством. Если бы мы жили в многоквартирном доме, было бы гораздо сложнее».

Остаться — это акт сопротивления

«Я не могу доставить им [россиянам] такое удовольствие», — говорит Виктор. Для него и Надежды отъезд означает отказ в более широком смысле — отречение от родины и семейных корней. Он добавляет:

It is true that some people who remain here are waiting for the Russians to come and take over, but most of us just wish for a peaceful life in our own country. We love our land, we have lived here for decades, both alone and with our children and grandchildren, so if we leave it we would feel like we are giving our whole life up to Russians. We are pretty comfortable here, we have our pensions and a comfortable home with lots of happy memories, so the least we could do is stay, continue our life here, and pray for those who are protecting us right now.

Это правда, что некоторые люди, оставшиеся здесь, ждут прихода русских и захвата власти, но большинство из нас просто хотят мирной жизни в нашей собственной стране. Мы любим свою землю, живем здесь десятилетиями, как одни, так и с детьми и внуками, поэтому, если мы её покинем, то это будет как если бы мы отдали всю нашу жизнь россиянам. Нам здесь вполне комфортно, у нас есть пенсии и уютный дом с множеством счастливых воспоминаний, поэтому минимум, что мы можем сделать — это остаться, продолжать жить здесь и молиться за тех, кто нас сейчас защищает.

Стратегия российских обстрелов, которые часто нацелены на гражданские здания и инфраструктуру, направлена ​​на полную деморализацию местного населения и на то, чтобы заставить оставшихся всё бросить и эвакуироваться. Но для независимых и смелых людей — таких, как Надежда и Виктор — ни один страх не затмит верность себе, своему дому и своей родине.