Интервью с русскоязычным уйгурским писателем Рамилем Ниязовым-Адылджяном

Фотография Рамиля Ниязова-Адылджяна в Стамбуле. Используется с разрешения

В то время как множество уйгуров живёт в Китае, страдая от политики геноцида со стороны китайского правительства, обширная уйгурская диаспора также обосновалась в других местах Центральной Азии, в том числе в Казахстане, где они могут свободно выражать своё мнение. Global Voices поговорили с одним из уйгурских поэтов, Рамилем Ниязовым-Адылджяном, который пишет по-русски.

Ниязов-Адылджян описывает себя как поэта, журналиста и переводчика, но прежде всего как «Рус тилдә иезиватқан ярлик уйғурларниң шаир», то есть русскоязычного поэта постсоветского уйгурского сообщества. По оценкам, в Казахстане проживает около 200 000 этнических уйгуров, которые доминируют в литературе и правительстве на протяжении всей советской и постсоветской истории.

Ниязов-Адылджян окончил Открытую литературную школу Алматы (Казахстан), в 2018 году принимал участие в поэтическом семинаре Павла Банникова. Рамиль является членом Креольского культурного центра, который занимается организацией перформансов альтернативного искусства в Казахстане.

Филип Нубель (ФН): Как бы вы описали свою этническую и языковую идентичность как уйгура из Казахстана?

Рамиль Ниязов-Атлыджян (РНА): Моё любимое сравнение про «ярлик уйғурлар» («местные уйгуры» — самоназвание постсоветских уйгуров) — это сравнение с евреями в Российской империи. У нас есть свой разговорный «идиш», то есть, уйгурский кириллицей. Есть свой священный «иврит», который мало кто знает — уйгурский арабской вязью. Есть язык т.н. «первого народа» — это русский, а есть язык как бы «второго народа» — это казахский. Как большинство городских ярлик уйғурлар, я говорю хорошо только по-русски (потому что меня отдали в русскоязычную школу, потому что моя семья училась в таких же русскоязычных школах), а остальные знаю на разговорном, «базарном» уровне. Я учу языки медленно на какой-то более литературный уровень, конечно, но такая ситуация и таков я – часть этой ситуации, так что ничего удивительного. Подобных уйгуров десятки тысяч в Алматы, только мало кто из них занимается литературой.

ФН: Каковы источники вашего вдохновения для поэзии и прозы, поскольку вы творите и в той, и в другой форме?

РНА: Я бы сказал, что пишу о степи, смерти и любви. Пишу по-русски как Маркес по-испански, как Йейтс по-британски, как Целан по-немецки. Как Дарвиш-палестинец пишет об Андалусии, так я пишу о Кашгаре. Абдурехим Откур поселится в моей спальне, как Лорка — у Дарвиша. Пишу о местах, в которых хочется умирать (таких немного). Конечно, ещё я пишу для того, чтобы обновить язык и он не застаивался и не превращался в болото.  В мире много смерти, и её не станет меньше, а поэзии мало. Ни от чего она не спасает, но и помирать без неё жаль. Исламские богословы говорят, что только знающий человечьи пределы языка, может понять слова на том уровне, на котором Господь говорил в откровении.

На этой странице вы можете найти стихи Ниязова-Адылджяна на русском языке. Вот краткий отрывок:

я хочу

чтобы твоя любовь прошлась по мне

как танк по чеченцу

оторвала язык

как голову Хаджи Мурат

сожгла прошлое

как татарина в мечети

и выколола глаза

ФН: Вы также переводите стихи с уйгурского на русский язык. Кто ваши любимые уйгурские авторы?

РНА: Да, какое-то время назад я начал заниматься изучением уйгурского языка вместе с преподавательницей, и переводы — любимая часть наших занятий. К сожалению, как я сказал, на местном уйгурском хоть и опубликовано много, но в моей семье литературный уйгурский знают только старики. Читают ли они на нём — нет. Поэтому мои любимые поэты — это те, чьи стихи пел Абдурахим Хейит, а любимый писатель — Зия Самеди (так как его романы переводили на русский, и на нём я их читал).

ФН: В апреле у вас были чтения в Ташкенте в Узбекистане. Как прошло? Можно ли сегодня говорить о среднеазиатской литературе?

РНА: На своих языках — не уверен, ведь каждая страна сейчас слишком занята собственным контекстом и нациестроительством, а вот русскоязычная — да, вполне существует, но в контексте русофонной (как франкофонной) литературы. Хамдам Закиров, уехавший в Финляндию из Ферганы, читает в Риге стихи с Артуром Пунте на одном языке. С Даніком Задорожним [укр] мы читали вместе стихи тоже на якобы одном языке в Петербурге в 2019-м году, Ниджат Мамедов, очевидно, знает русский язык лучше, чем любой россиянин, а Тимур Муцураев — очевидно, главный бард русскоязычной литературы. Что будет с этим всем дальше — зависит от процессов скорее политических и военных, нежели литературных. Хочу ли я перестать писать стихи по-русски и начать писать только по-уйгурски? Не знаю.

Чтобы узнать больше о возрождении среднеазиатской музыки советских времён Хамдамом Закировым, читайте: «Узбекский ди-джей: моя миссия — популяризовать винтажную советскую музыку» [анг]

ФН: Деколонизация сейчас популярная тема в Казахстане, в меньшей степени в России, где колониальный вопрос практически не упоминается в публичном пространстве. Почему это так?

РНА: Кроме расистского исламофобного правительства, устроившего геноцид чеченцев в 90-е, а в нулевых на фоне т.н. «global war on terror» перебило всю кавказскую интеллигенцию — эта тема упоминается только в рамках контртеррористических операций. Нет человека с большим эдиповым комплексом перед США, чем русские государственники и русские либералы. Одни говорят: «Почему им можно бомбить Ирак, а нам — нет?», а вторые: «США тоже бомбили Ирак, и их же за это не отменяли в медиа?».

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.