Фотография: Хуан Сапата/Connectas
Global Voices представляют вашему вниманию отрывок из статьи, написанной Элизабет Салазар Вегой для Connectas [1] [исп]. Материал публикуется в соответствии с соглашением о партнёрстве со СМИ.
Кажется, мне было всего лет шесть, когда мать скрыла информацию о себе, чтобы меня защитить. «Если кто-нибудь спросит, откуда твои родители, скажи, что твоя мама из Ики, а папа — из Арекипы», — сказала она однажды, расчёсывая меня. После того, как она перевязала мои волосы лентой, мы отправились в школу в Мирафлорес. Это один из самых богатых районов Лимы, где я провела первые школьные годы.
Однако вскоре я поняла, что имя её родного Аякучо в южных Андах Перу было почти запретным словом в столице. На тех, кто мигрировал из этого города, смотрели свысока, с подозрением, и называли террористами только потому, что они там родились. Наименование жителей Пуно (Puneño), пограничного региона с Боливией, где родился мой отец, также используется как оскорбление в крупных городах, где дискриминация — обычное дело.
В Перу ничего не изменилось. За последние несколько лет по всей стране распространяется так называемая кампания terruqueo [2] [анг]. Этот термин описывает практику очернения протестующих через обвинение их в терроризме. Цель кампании — заглушить голоса демонстрантов и уменьшить их авторитет. Таким образом, ни дискриминация по происхождению и цвету кожи, ни terruqueo не исчезнут мгновенно со сменой поколений. Есть «Beca 18» — финансируемая государством программа для талантливой, но неблагополучной молодёжи. Однако академические заслуги её выпускников ничего не значат, если о молодёжи продолжают судить по внешнему виду и манере говорить. Когда студенты из числа коренных народов оказались в лучших частных университетах Лимы, это вызвало такой разрушительный эффект, что с момента введения «Beca 18» студенческим службам социального обеспечения пришлось запускать программы поддержки для тех, кто прибывает из других регионов.
В течение последних двух месяцев эта страна — демонстрирующая своё разнообразие в целях привлечения туристов, но не признающая его — столкнулась не только с протестами, возглавляемыми жителями Анд [3] [анг] на собственных территориях, но также с вереницами домов-прицепов, направляющихся к Лиме. Мужчины и женщины, говорящие на языке кечуа, часть которых носит традиционные юбки, пончо, шляпы и поднимает характерные флаги провинций, возглавляют демонстрации с призывами к отставке президента Дины Болуарте и роспуску Конгресса. Однако, как и в университетских аудиториях, централизованная власть в столице не считает этих людей равными себе.
Региональные делегации и жители района Северная Лима более четырёх часов маршировали по шоссе Панамерикана в рамках одного из крупнейших антиправительственных протестов. Фотография: Хуан Сапата/Connectas
В декабре 2022 года бывший президент Педро Кастильо [4], который, по мнению многих, представлял интересы коренного и сельского населения Перу, попытался распустить Конгресс после того, как законодатели заблокировали несколько его программ. В конечном итоге это привело к импичменту. Вице-президент Кастильо Дина Болуарте [5] пришла к власти в результате конституционного правопреемства, но столкнулась с масштабной критикой из-за своего отношения к антиправительственным выступлениям. В борьбе с правительственными силовиками погибли 58 человек [6] и более 1200 получили ранения.
Протестующие, которые в основном являются выходцами из Андских регионов и экономически изолированы, имеют дело с городским сектором, который дискриминирует, стигматизирует и угнетает их. В стране, где проживает около 50 общин коренных народов, классовая дискриминация и расизм определяют, кто может протестовать и кто заслуживает жить.
Расовые предрассудки также проникают в другие социально-экономические и географические слои и не являются прерогативой лиц преимущественно европейского происхождения. Сильное давление испытывают mestizos*, cholos** и andinos***, которые пытаются дистанцироваться от своих корней, чтобы избежать включения в маргинализированные группы. Сопротивление этих групп распространилось настолько, что даже Болуарте, родившаяся в южном регионе Апуримак, пытается наладить с ними дружеские взаимоотношения. Во время выступления в Куско она заговорила [7] [исп] о разнице между собственной внешностью и лицами протестующих: «Здесь мы не европейцы и не „голубая кровь“, то, что у меня светлые глаза, не делает меня отличной от вас».
В прошлом веке в Перу перестали обращать внимание на расу (с точки зрения фенотипа), но перешли к оценке людей по культурному уровню и классовой иерархии. Однако это движение вместо того, чтобы помочь достичь большего равенства, привело к ситуации, когда те, кто поднимаются по социальной лестнице, независимо от своего этнического происхождения, начинают смотреть свысока на нижестоящих. Это то, что антрополог Марисоль де ла Кадена [8] [анг] называет «молчаливым расизмом».
В одном из своих материалов автор отмечает [9] [исп, pdf]: «Новое поколение интеллектуалов поддерживало расплывчатое определение расы. Определение, которое явно отвергало чёткие биологические различия, но принимало „интеллектуальные“ и „моральные“ различия, обнаруживаемые в группах людей, как расовую иерархию. Стандарты измерения этих различий были абсолютно произвольными и устанавливались элитой».
Фотография: Хуан Сапата/Connectas
Реакция политиков
В декабре бывший председатель Совета министров Педро Ангуло заявил по национальному телевидению [10] [исп], что убийства протестующих в южных регионах произошли отчасти из-за того, что люди говорили на другом языке: «[Протестующие] приводят инфлюэнсеров, которые не говорят по-испански. Поэтому, когда полиция к ним обращается, те не понимают и продолжают двигаться вперед, будучи спровоцированными. Это и приводит к таким трагедиям». Ни один журналист не отреагировал на подобное оправдание насилия.
Два дня спустя к Ангуло снова обратились за комментарием по этой проблеме [11] [исп]. Однако вместо того, чтобы внести ясность, он лишь добавил ещё один аргумент в подтверждение своих слов: terruqueo. «Я разговаривал с несколькими полицейскими, приехавшими из Андауайласа, и они сказали, что хотели поговорить с этими людьми, которые, вроде как, не понимают по-испански. Это не современная тактика. Это тактика, которую использовала „Сендеро Луминосо [12]“ [перуанская организация, признанная террористической]», — добавил он.
Разве незнание испанского сейчас является террористической тактикой? Разве перуанцы, говорящие на языке кечуа, не имеют права протестовать и маршировать? Получается, жители Лимы могут игнорировать родной для Перу язык кечуа, но жители Анд, которые общаются на нём каждый день, вынуждены говорить по-испански. В противном случае они рискуют лишиться жизни. Эти социальные волнения помогли выявить дискриминационные расовые настроения внутри политического истеблишмента. Однако СМИ, похоже, не в состоянии справиться с такими выражениями.
Марко Авилес, журналист и писатель, пишущий об этой проблеме, утверждает, что «нерадикализированная элита Перу воспитывалась в социально-образовательных пузырях в престижных школах и университетах, которые преподносят неполную версию перуанской реальности. Эти люди редко сталкиваются с проблемами выявления и пресечения расизма. Вместо этого они обвиняют тех, кто раскрывает этот вопрос, в обидах и зажатости».
Авилес отмечает: «Любой 30- или 40-летний человек, занимающий государственную должность, который говорит, что расизма не существует, невероятно невежественен. Однако это невежество порождается не бедностью. Оно порождается властью, и это то, что больше всего устраивает тех, кто властью владеет».
С полной статьёй вы можете ознакомиться на Connectas [1] [исп].
*Mestizo [13]: житель Латинской Америки со смешанным европейским и коренным происхождением.
**Cholo [14] [анг]: житель Южной Америки коренного происхождения. В некоторых контекстах термин может считаться оскорбительным и расистским. Однако общины коренных народов используют это слово как знак идентичности и гордости.
***Andino: житель Андского региона Южной Америки, где проживают, главным образом, представители коренного населения.