Изображение предоставлено Флорой Вейл, Александрой Смородиновой и Даней Орловским

В начале 1990-х годов Николас Негропонте, основатель медиа-лаборатории Массачусетского технологического института, объявил [анг], что интернет «упростит организации, глобализует общество, децентрализует контроль и поможет гармонизировать людей». Тридцать лет спустя это предсказание настолько отдалилось от истины, что такого и представить себе было невозможно. В то время как интернет привёл к беспрецедентной глобализации, инновациям и участию в секторах, ранее недоступных, медленные и настойчивые усилия правительств во всём мире в последние два десятилетия привели к тому, что следствием частных технологических поисков стали национальные режимы регулирования и безопасности.

Вторжение России в Украину знаменует собой очередной рывок в сторону [анг] от международных, распределённых и либертарианских интернет-мечт XX века. Война стимулировала три важные тенденции в геополитической динамике интернета, что сделало немыслимым любой серьёзный разворот. Во-первых, сделала беспрецедентной вовлечённость негосударственных акторов в войну на правительственном уровне. Во-вторых, подчеркнула центральную роль информационных сетей в физических конфликтах. В-третьих, ускорила глобальную фрагментацию между США, Европой, Россией и Китаем по технологическим платформам.

На конференции ООН в июне один из руководителей Google [анг] предсказал, что российские операции в Украине предвещают новый глобальный статус-кво: «По сути, это наш хрустальный шар, в котором можно увидеть, что может произойти».

Негосударственные субъекты в войнах государственного уровня

На протяжении большей части современной истории война была преимущественно прерогативой национальных государств. Иван Сигал утверждал [анг], что с 1970-х годов «прогрессируют необъявленные конфликты, внутригосударственные и гражданские конфликты, в которых участвуют нерегулярные боевые силы и негосударственные комбатанты, причем боевые действия идут в центрах гражданской жизни, в результате чего большинство жертв — некомбатанты».

По мере того как в прошлых конфликтах начали принимать участие негосударственные субъекты — Международный комитет Красного Креста (МККК) был основан во время Крымской войны в 1850-х годах, а корни современного террора уходят в антиколониальные восстания XIX века — в последние 20 лет присутствие НПО, международных организаций и террористических группировок узурпирует государственную монополию на насилие. Джозеф Най и Роберт Кеохейн охарактеризовали [анг] этот зарождающийся мир международных отношений как мир «сложной взаимозависимости».

Взаимозависимость, потому что во время войн в Ираке, Афганистане и Мали государства вели национальные войны против вооружённых автономных организаций [анг] под пристальным взором пёстрого множества независимых наблюдателей [анг] и при поддержке мирных усилий на периферии сотнями неправительственных организаций [анг]. Сложность, так как грань между агрессором и миротворцем стирается. Интернет сделал глобальный конфликт ещё более анархически сложным и взаимозависимым из-за беспрецедентного диапазона доступных возможностей для вмешательства.

Ещё до вторжения России в Украину децентрализованное сообщество исследователей било тревогу по поводу нестандартных формирований [анг] российских войск вдоль украинских границ. Распространение спутников, социальных сетей, общедоступных записей о полётах и ​​картографических методов сделало доступным целый мир информации из открытых источников, с помощью которой можно идентифицировать военные модели ещё до того, как будут произведены какие-либо выстрелы.

Растущая взаимосвязь глобальных сетей и неограниченный доступ к ним из любой точки мира также означают, что вести войну в Восточной Европе можно из квартиры в Берлине или кофейни в Шэньчжэне. В феврале украинское правительство обратилось к глобальным хакерским группам за помощью в защите критической инфраструктуры [анг]. С тех пор неизвестная группа агрессивных хакеров вмешивалась в работу российских новостных каналов [анг], правительственных сайтов [анг] и сетей военного снабжения [анг]. В то же время неустановленные хакерские группировки стали всё чаще атаковать [анг] «министерства иностранных дел стран НАТО, гуманитарные организации, аналитические центры, ИТ-группы и поставщиков энергии». Западные спецслужбы приписывают атаки поддерживаемым государством российским формированиям, но сама природа интернета мешает сделать окончательный вывод.

Наконец, технологические платформы получили из-за войны новый вектор развития. Базирующийся в Сиэтле Центр анализа угроз Microsoft успешно предотвратил опасные атаки на военные и правительственные сети Киева [анг]. Google и Meta заблокировали российские СМИ [анг], защищаясь от глобальной операции Москвы, целью которой является влияние за рубежом, и отдавая приоритет украинским голосам. Американская компания по распознаванию лиц Clearview AI передала Министерству обороны Украины программное обеспечение [анг] для идентификации погибших солдат.

Пока технологические платформы сталкиваются с антимонопольными исками в Европе и США, война в Украине послужила новым удобным аргументом против дальнейшего антимонопольного движения: ущерб для техплатформ [анг] помогает российской пропаганде.

Возрастающее значение сетевых технологий

Телекоммуникации были жизненно важной частью военных операций со времён Первой мировой войны. Развитие самого интернета оправдывалось в 1960-х годах как необходимая мера предосторожности [анг] для поддержания связи во время ядерной войны. Но в последнее десятилетие отдельные моменты подчёркивали растущую важность облачных подключений для физических реалий [анг]. В отчете Global Voice Unfreedom Monitor [анг] рассказывается о беспрецедентных вспышках интернет-цензуры по всему миру.

Вторжение России в Украину 24 февраля 2022 года — последний и, возможно, самый яркий пример использования интернета как оружия физического завоевания.

За день до того, как российские войска вошли в Украину, модемы спутниковой интернет-сети Viasat KA-SAT были массово отключены [анг]. С помощью дополнительных кибератак на правительственные сайты и операторов инфраструктуры безуспешно пытались парализовать украинские центры управления и контроля [анг].

В целом, война в Украине — это последний случай, когда контроль над телекоммуникациями одновременно направлял военные действия и служил оправданием аннексии. В 2015 году, до аннексии Крыма, российские войска заняли основные офисы интернет-провайдеров [анг] на полуострове, разорвали все соединения с Украиной, проложили новый подводный оптоволоконный кабель и перенаправили интернет-трафик через московскую компанию Miranda Media [анг]. Это гарантировало, что локальный интернет-трафик будет контролироваться Роскомнадзором (российским регулятором в области телекоммуникаций), и принудило жителей Крыма подчиниться правилам регулирования речи, публикаций и интернета на русском языке.

Карта предоставлена Кевином Лимониером [анг]

Безопасность и контроль над национальными телекоммуникационными каналами становятся особенно важными для небольших стран, которые в первую очередь полагаются на иностранных поставщиков услуг для основной военной разведки, такой как спутниковая съёмка. Владимир Усов [анг], бывший председатель Государственного космического агентства Украины, подчеркнул в июне [анг]: «Каждая нация, претендующая на независимость… должна иметь собственное созвездие [съёмку]». Усов отметил, что партнёрских отношений недостаточно: «нужен какой-то автономный доступ к спутниковой съёмке». Украина рассматривает возможность разработки собственной технологии [анг] запуска спутников для защиты жизненно важной инфраструктуры связи от наземных вмешательств.

Быстрая геополитическая фрагментация инфраструктуры

Вовлечённость негосударственных субъектов и растущее военное значение телекоммуникаций ведут к ускоряющейся балканизации интернета по национальному признаку.

Война в Украине ещё плотнее захлопнула занавес между национальными интернет-режимами. Через деплатформинг «око за око» Россия забанила большинство западных технологических компаний и СМИ. Украина и Запад, в свою очередь, запретили сайты российских государственных СМИ [анг]. Москва пыталась заблокировать сети TOR и VPN [анг], с помощью которых можно обойти государственную цензуру. В качестве финального расширения суверенитета в интернете Россия работала над привлечением к ответственности своих граждан [анг] за публикацию негативных заявлений о войне, даже если виновные живут за границей. Национальные рубежи больше не фиксируются на границе, а распространяются на медиа-сферы в любой географической точке, где есть подключение к интернету.

Война в Украине провела более чёткую грань между раздробленными финансовыми, информационными и инфраструктурными реалиями Европы и Соединённых Штатов, настроенными против России и Китая. Инфраструктурное движение неприсоединения находится в движении, разыгрываясь по склеротической логике холодной войны. В XXI веке выбор для большей части мира — это не выбор между коммунизмом или капитализмом, а скорее выбор того, к какой сети цепочек поставок будут подключены их страны.

Больше информации читайте в нашей специальной рубрике «Россия вторглась в Украину».

Этот пост является частью Эха Рунета — проекта Global Voices по анализу русскоязычного интернета. Все посты · Читайте далее »