Медсестра из Австралии рассказала о своей гуманитарной миссии на передовой в Украине

[Все ссылки в тексте — на английском языке, если не указано иное.]

Австралийская медсестра скорой помощи Хелен Захос ^[1] только что вернулась домой после работы гуманитарным волонтёром на передовой в Украине.

Хелен уже рассказывала Global Voices о предыдущем опыте волонтёрской работы: «Активная реакция одной австралийской медсестры на кризис беженцев ^[2]» [рус] и «COVID-19: взгляд изнутри от австралийской гуманитарной медсестры ^[3]» [рус].

Она любезно согласилась на нашу просьбу поделиться историей своей последней работы в Украине. Это первая часть двухчастного интервью.

Кевин Ренни (КР): Прежде всего, как долго длился ваш визит? Что вы можете рассказать о местах, где вы работали и которые вы посетили в Украине?

Helen Zahos (HZ): My visit went for five weeks with four weeks in Ukraine and one week in Moldova. I'm unable to disclose exact locations for safety reasons. The frontline was seven kilometers away with one section about 20 or 30 km away experiencing heavy bombing.

We were able to hear bombings during the night when we were getting warnings and it sounded like a heavy thunderstorm close by. We saw a missile strike coming into the area withthe large smoke cloud rising above from where the missile had hit. One night a gas station was targeted and the explosion was loud and felt like a small earthquake.

I was in Ukraine with a doctor and a coordinator of the organisation Adventist Help ^[4] to do an assessment for a field hospital to go in near the frontline. We were unable to do any medical support but we visited all the hospitals in the area. The most difficult were the army hospital and children’s hospital.

We had meetings with the deputy Minister for Defence and the Minister for Defence as well as the mayor of the local region. It was a really different kind of  deployment and it was the first time I think that my consultancy and my advice were listened to. I spoke with army commanders and looked at bomb shelters. We did a needs assessment indicating there was pressing needs on the frontline such as x-ray equipment and surgical equipment.

I was able to visit Kiev but was unable to exit from there because of concentrated bombing. Going out by courier added a couple of days. It wasn't much safer but allowed me to see Irpin and Bucha which were heavily attacked at the beginning of the war, which included Russian soldiers coming in and destroying civilian housing. It gave me goosebumps to see the civilian housing destroyed and it actually was really eerie and it made you want to cry because you could just almost picture these people fleeing for their lives and you know they were innocent innocent victims in all of this.  I saw my driver’s and his brother’s homes that had been destroyed plus video footage of what actually happened on the security cameras from that night. There was intentional damage to churches and civilian housing and it really was clear that nothing was sacred and this was a very different kind of war.

Хелен Захос (ХЗ): Я пробыла там пять недель, из которых четыре недели — в Украине, одну неделю — в Молдове. Не могу раскрывать точное местоположение из соображений безопасности. Линия фронта находилась от нас в семи километрах, а один участок в 20–30 км подвергался сильным бомбардировкам.

Мы могли слышать взрывы бомб ночью, когда получали предупреждения, — это выглядело словно сильная гроза поблизости. Мы видели ракетный удар по району — большое облако дыма, поднимающееся над местом попадания ракеты. Однажды ночью целью стала заправочная станция, и взрыв был громким, напоминающим небольшое землетрясение.

Я находилась в Украине с врачом и координатором организации «Адвентистская помощь ^[5]», чтобы оценить полевой госпиталь, который должен был разместиться недалеко от линии фронта. Мы не могли оказать никакой медицинской помощи, но мы посетили все больницы в этом районе. Хуже всего дела обстояли с армейским госпиталем и детской больницей.

Мы встречались с заместителем министра обороны и министром обороны, а также с мэром местного района. Это был по-настоящему новый разворот, и я думаю, что это первый раз, когда к моей консультации и моему совету прислушались. Я говорила с командующими армиями и осматривала бомбоубежища. Мы выявили основные нужды на передовой, такие как рентгеновское и хирургическое оборудование.

Я сумела попасть в Киев, но не смогла оттуда выехать из-за массированных бомбёжек. Вывоз курьером добавил пару дней. Это было ненамного безопаснее, но позволило мне увидеть Ирпень и Бучу, которые в начале войны подвергались сильным атакам, в том числе когда пришли русские солдаты, разрушавшие гражданское жильё. У меня побежали мурашки по коже, когда я увидела уничтоженные дома местных жителей… это на самом деле было жутко, от этого хотелось плакать, потому что можно было просто представить, как люди спасаются бегством, и знать, что они — невинные жертвы во всём этом. Я видела разрушенные дома моего водителя и его брата, а также видеозапись того, что на самом деле произошло на камерах видеонаблюдения той ночью. Там намеренно вредили церквям и жилым домам, и действительно становилось ясно, что ничего святого нет, и это совсем другая война.

КР: Что для вас как медсестры, работающей в зоне боевых действий, оказалось самым тяжёлым?

HZ: Initially it was all very overwhelming, I think after seeing so many hospitals and people injured from bombings and being shot, it was difficult to not be able to nurse, I wanted to care for these people and comfort them. Because of the concern that foreigners were being targeted, as well as the language barrier, authorities didn’t want them assisting near the frontline. The army commander said it was more of a hindrance and a danger than help.

ХЗ: Поначалу всё это ошеломляло. Думаю, после того, как видишь столько больниц и людей, пострадавших от бомбёжек и расстрелов, трудно остаться в стороне и не помогать, я хотела позаботиться об этих людях и утешить их. Из-за опасений, что иностранцы станут мишенью, а также из-за языкового барьера, власти не хотели, чтобы прибывающие оказывали помощь вблизи линии фронта. Командующий армией сказал, что это скорее помеха и опасность, чем помощь.

КР: Как это соотносится с вашим предыдущим опытом работы добровольцем в зоне боевых действий, например, в Ираке?

HZ: This is a completely different war with the largest frontline in Europe since World War II. In Iraq, I was living in a compound outside Mosul surrounded by American and Australian soldiers. Ukraine was a lot scarier. Due to the unpredictable nature of this war, you were that much more hypervigilant and on guard.

In Iraq I caught a taxi from the airport by myself to the compound. In Ukraine I waited in Moldova for the Doctor and the Coordinator to drive to the border together and be met by Ukraine Government officials. In both countries people were trying as hard as they could to live as much a normal life as they could, but Ukraine had depleted grocery shelves and the air raid sirens were frequent. I did not experience that in Iraq.

ХЗ: Это совершенно другая война с самой протяжённой линией фронта в Европе со времён Второй мировой войны. В Ираке я жила в комплексе за пределами Мосула в окружении американских и австралийских солдат. Украина намного страшнее. Из-за непредсказуемого характера этой войны приходится постоянно быть настороже, сохранять бдительность.

В Ираке я сама ловила такси из аэропорта до базы. В случае с Украиной я ждала в Молдове, когда Доктор и Координатор вместе поедут на границу и будут встречены представителями правительства Украины. В обеих странах люди изо всех сил старались жить как можно более нормальной жизнью, но в Украине продуктовые полки опустели, и сирены воздушной тревоги звучали часто. В Ираке такого не было.

КР: Какой была самая запоминающаяся встреча или тайная миссия, которую вы выполняли?

HZ: There was a period of two weeks when I was there by myself. I had volunteered to wait for containers to arrive and was sick with bronchitis. I met with the frontline commander and it resembled something out of a movie. The interpreter and I were given instructions, the location kept changing and we met in a secret location where there was a big German Shepherd dog, plus the commander and armed soldiers. I remember thinking anything could happen right now and no one knows where we are. I had tried to capture our location on Google Maps and send it through to my solicitor who was to activate a retrieval if I hadn’t made contact within 24 hours, so at least she knew my approximate location. There were about 12 people in the community on a list to be contacted should I be captured by insurgents, taken hostage, killed, or critically injured. The unpredictability meant a completely different approach compared to other missions, the risk was high and each step was assessed so no unnecessary risks were taken.

ХЗ: Был двухнедельный период, когда я оказалась там одна. Вызвалась ждать прибытия контейнеров и заболела бронхитом. Я встретилась с командующим фронтом, и это было похоже на киношную сцену. Переводчику и мне были даны инструкции, место встречи постоянно менялось, и мы оказались на секретной территории, в компании с большой немецкой овчаркой, командующим и вооружёнными солдатами. Помню, я подумала, что сейчас может случиться что угодно, и никто не знает, где мы. Я попыталась зафиксировать наше местоположение на Google Maps и отправить его своему адвокату, который должен был активировать поиск, если я не выйду на связь в течение 24 часов, так что, по крайней мере, она знала моё приблизительное местоположение. Из сообщества в моём списке было около 12 человек, с которыми нужно связаться, если я попаду в плен, меня возьмут в заложники, убьют или серьёзно ранят. Непредсказуемость означала совершенно другой подход по сравнению с другими миссиями, риск был высоким, и каждый шаг оценивался, поэтому ненужных рисков не было.

КР: Много ли складывалось разочаровывающих ситуаций? Вы когда-нибудь боялись за свою безопасность или безопасность окружающих?

HZ: Yes, frustration goes hand in hand with humanitarian aid work, particularly in unstable or unpredictable environment so you have to go in having little to no expectations and go with the flow and expect whatever may be planned will often change, sometimes several times in one day. Frustrating because I didn’t know the language and things slow down when you are using interpreters. At times when I was on my own trying to buy groceries I would be using Google Translate which really slowed things down but got us a lot of laughs as well. I found it frustrating being a woman in some of the meetings when the coordinator or doctor were not there and I was speaking to men. It felt like I was dismissed at times because of this but ultimately, they had to listen to what was being said.

ХЗ: Да, разочарование идёт рука об руку с работой по оказанию гуманитарной помощи, особенно в нестабильной или непредсказуемой среде, поэтому вам нужно практически ничего не ожидать, плыть по течению и понимать, что всё, что может быть запланировано, часто будет меняться, иногда несколько раз в день. Это разочаровывало, потому что я не знала языка, и всё замедлялось из-за необходимости говорить через переводчиков. Иногда, когда я сама пыталась купить продукты, я использовала Google Translate, который ещё более тормозил работу, но также давал нам возможность посмеяться. Меня раздражал тот факт, что я женщина, когда на некоторых собраниях в отсутствие врача или координатора мне приходилось иметь дело с мужчинами. Иногда мне казалось, что от моих услуг отказывались из-за этого, но в конечном итоге им приходилось слушать то, что я должна была сказать.

КР: А самые приятные моменты вашего пребывания там?

HZ: Being able to follow through on a promise and making things happen, teaching and sharing my knowledge with medics on the frontline who reached out for support and guidelines. Being able to console someone that has just been told a family has been killed on the front line. Being able to support a woman whose husband is fighting on the front line and whose son is just about to turn 18 and is preparing to be sent away to fight. Cooking for and washing clothes for people in a refuge.

Interviewing journalists from CNN, BBC, and independent journalists on my phone in my role as an expert consultant for the Dart Centre for Asia Pacific ^[6], was invaluable.

ХЗ: Способность выполнять обещание и добиваться результатов, обучать и делиться знаниями с медиками на передовой, которые обращались за поддержкой и рекомендациями. Возможность утешить человека, которому только что сказали, что его семья погибла на линии фронта. Возможность поддержать женщину, чей муж воюет на передовой, а сыну скоро исполнится 18, и его готовят к отправке в бой. Готовить и стирать одежду для людей в убежище.

Бесценно участвовать в интервью с репортёрами CNN, BBC и независимыми журналистами по телефону в роли эксперта-консультанта Dart Center ^[6] [анг] для Азиатско-Тихоокеанского региона.

КР: Вы называете себя правозащитником. Какие украинские голоса вы хотите усилить и каков их посыл?

HZ: I think as a nurse it is difficult in these situations where you really don’t want to get dragged into the politics, there are wrongs on both sides that is what war is about. As a nurse I look at the human being in front of me, if they need help, I help them. It is important when coming into these areas on a mission to understand a bit about the history in the area, and in this situation this war really has been going on for eight years now.

What I can comment about is what I have seen with my own eyes and that is the war crimes, civilian buildings, and churches destroyed, not just by bombs, but soldiers shooting at close range and holding hammers and destroying civilian houses, something which Russia has denied. I guess it’s the voices of all Ukrainians that the war and senseless killing must end, that Ukraine needs support from around the world and that at the end of the day, there are human beings on both sides that are innocent. We have been allowed to see what is happening on the Ukraine side, but know and trust little of what is being said on the Russian side. Irrespective of whichever side you may have family or friends on, there are innocent lives that are being used as pawns in a very vicious game. From what I saw the people of Ukraine are resilient, their spirits remain high, they have faith and they are strong. The message from Ukrainian people is “We will win this war.”

ХЗ: Думаю, что мне как медсестре трудно в таких ситуациях, когда действительно не хочешь быть втянутой в политику; обе стороны делают ошибки — вот что такое война. Как медсестра, я смотрю на человека передо мной: если ему нужна помощь — я ему помогаю. Когда отправляешься в эти районы с миссией, важно немного понимать историю региона, и в этом контексте эта война действительно продолжается уже восемь лет.

Что я могу прокомментировать, так это то, что я видела своими глазами, а именно военные преступления, жилые строения и церкви, разрушенные не только бомбами, но и солдатами, стреляющими с близкого расстояния, держащими молотки и разрушающими обычные дома, — что отрицает Россия. Думаю, это голоса всех украинцев о том, что война и бессмысленные убийства должны прекратиться, что Украина нуждается в поддержке всего мира и что, в конце концов, на обеих сторонах есть невиновные. Нам позволили увидеть, что происходит на стороне Украины, но мы мало знаем и мало доверяем тому, что говорят на стороне России. Независимо от того, какую позицию занимает ваша семья или друзья, есть невинные жизни, которые используются в качестве пешек в очень жестокой игре. Из того, что я увидела, народ Украины стойкий, его дух остаётся приподнятым, люди сохранили веру и силы. Послание украинского народа: «Мы победим в этой войне».

КР: Какими историями они с вами поделились?

HZ: So many stories, from personal to what happened to family or in the neighborhood. Daily reports like “My mum’s next door neighbours house in the village was bombed last night, my mum is ok but they are in shock.” “My best friend was just killed on the frontline. We went to school together.” “We have girls here that have been raped but we don’t talk about it because it is too upsetting and we protect them.” “My wife and children left, we can’t leave as men here in Ukraine but we are prepared to fight.” “Children are too scared to look outside the window. It is too bright for them as they are used to being in the dark down in a bomb shelter.” “There was no possibility they would survive as the injuries were catastrophic after the explosion.”

ХЗ: Так много историй, как личных, так и семейных, соседских. Ежедневные отчёты: «Прошлой ночью дом соседей моей мамы в деревне был взорван, моя мама в порядке, но они в шоке».«Моего лучшего друга только что убили на передовой. Мы вместе ходили в школу». «У нас есть девушки, которые были изнасилованы, но мы не говорим об этом, потому что это слишком удручает, и мы защищаем их». «Моя жена и дети уехали, мы, как мужчины, не можем уехать, но готовы бороться здесь, в Украине». «Дети слишком напуганы, чтобы смотреть в окно. Для них свет слишком ярок, поскольку они привыкли находиться в темноте в бомбоубежище». «У них не было никакой возможности выжить, поскольку травмы после взрыва были крайне тяжёлыми».