[1]Гаитянская художница Паскаль Моннин во время пребывания в Alice Yard в Порт-оф-Спейн, Тринидад, февраль 2022 года. Sforza Media [1], используется с разрешения.
[Все ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иное.]
Паскаль Моннин [2] можно назвать человеком мира. Она родилась на Гаити в 1974 году [3] в швейцарской семье, которая владела художественной галерей [4] в Петьонвиле. Юность Моннин разделилась между двумя странами: Швейцарией, где она научилась рисовать, гравировать и лепить, и Гаити, где познакомилась с цветами, культурой, мистицизмом и магией родного острова. Такое уникальное сочетание определило взгляд Моннин на искусство, превратив её в одну из самых известных современных художниц Гаити.
С середины января 2022 года в рамках многолетнего регионального обмена художниц, организованного Centre d’Art [5] совместно с Международным фондом культурного разнообразия ЮНЕСКО [6], Моннин создавала картины в Alice Yard [7] — резиденции коллектива современного искусства, расположенной в Порт-оф-Спейн, Тринидад. Она стала одной из восьми приглашённых художниц по обмену: когда женщины завершат свою работу, в Порт-о-Пренсе, Гаити, будет организована их выставка.
Мечтая об этой выставке, Моннин целый месяц разрабатывала [9] серию картин на холсте, посвящённых рождению, перерождению и истории женщин [10] в этом контексте. Десятого февраля я посетила выставку, а после взяла интервью у Моннин через Zoom. Мы обсудили связь, принадлежность, самоопределение и женскую природу, а также трудности и перспективы современных художников из стран Карибского региона.
Джанин Мендес-Франко (ДМФ): Почему резиденция Alice Yard так для вас важна?
Pascale Monnin (PM): Within the Caribbean, we’re so close geographically but also so far away. The idea is to create that link that has been a bit forgotten. I think there are a lot of things that can be said about the proximity and cultures, the flux, the immigration, or the different histories, [but] at the end of the day, we don’t think Caribbean at all, so it's been lovely [being at Alice Yard].
Паскаль Моннин (ПМ): В Карибском бассейне мы так близки территориально, но в то же время так далеки друг от друга. Идея кроется в том, чтобы воссоздать забытую связь. Полагаю, можно много всего сказать о соседстве и культурах, переменчивости, иммиграции или разных историях, [но] в конце дня мы вообще не думаем о Карибских странах, так что [в Alice Yard] было прекрасно.
[1]Гаитянская художница Паскаль Моннин во время пребывания в резиденции Alice Yard в Порт-оф-Спейн, Тринидад, февраль 2022 года. Sforza Media [1], используется с разрешения.
ДМФ: С какими трудностями сталкиваются современные художники из стран Карибского региона, пытаясь представить свои работы на международном уровне?
PM: I did a piece I call “Homage to Christopher Cozier [11]” [in which Monnin riffed off of the Trinidadian contemporary artist's “Turbulence [12]” installation], because as Caribbean artists, when you have to travel to biennials [because shipping costs are so expensive] you have to be intelligent.
And I think his “Turbulence” piece is just so clever, because wherever you go, you take those two things and you set the papers up and the papers are in a little envelope. For me, it gives me a lot of ideas, being here, seeing how things are.
ПМ: Я создала работу, которую назвала «Почтение Кристоферу Косье [11]» [с использованием частей инсталляции «Турбулентность [11]» современного тринидадского художника], ведь если ты художник из стран Карибского региона, нужно проявлять сообразительность, посещая биеннале [поездки требуют больших затрат].
И как по мне, его «Турбулентность» хорошо продумана, потому что, куда бы ни пошёл, можно взять два фрагмента, сложить их — и они поместятся в небольшой конверт. Меня переполняют идеи, когда я нахожусь здесь и вижу, как обстоят дела.
ДМФ: Какие послания вы видите в сходстве культур наших двух стран? Как вам, как художнице, помогает такого рода связь?
PM: That we have common history. I’ve never shown with Christopher Cozier, but I do feel we are talking the same language, somehow. Caribbean contemporary artists are not always recognised. In Haiti, coming from a gallery, I know who I sold the art to and the most beautiful collections of Haitian art are actually not in Haiti — not because we wanted to sell to foreigners, but because those were the ones that related. In Haiti, [there was] no recognition in terms of the value of the art, so I think in the dialogues of our similarities, because of our common history, we can really engage in constructive thinking.
I’m working on an archive online with the Centre d’Art [5], like a Wikipedia of Haitian art, ready to upload videos, images, and begin to do a mapping of all the Haitian art collections in the US and in Europe. A lot of what is written about Haitian artists is often from elsewhere. The more I think about it, the more I think that this could be something for the whole Caribbean. Because of our huge diaspora, building in those spaces together can only make us stronger and make it possible for different styles to coexist. We have to also be writing our own narrative. I think there’s not enough writing and re-writing the way we see ourselves.
Everywhere I go steps into my art, so it’s not only about Haiti or Trinidad, Europe or France, it’s much more about the research. And because of me being born in the gallery, I’ve seen so many artists, different styles, and things I love in the Vodou [14]; in the religious. I’ll be presenting [a project] in July [in Normandie, France] of the shrouds — the print of Christ [15] — because I think in this time of pandemic, the relationship to death is to be considered.
ПМ: [Я вижу] общую историю. Я ни разу не встречалась с Кристофером Косье, но почему-то складывается ощущение, что мы говорим на одном языке. Современные художники из стран Карибского региона не всегда находят признание. Работая в галерее на Гаити, я помню, кому продавали картины, — красивейшие коллекции гаитянского искусства на самом деле находятся не на Гаити и не потому, что мы хотели продавать иностранцам, а потому что они были им близки. На Гаити не признавалась ценность искусства, поэтому я считаю, что благодаря общей истории мы можем конструктивно мыслить, обсуждая наше сходство.
Совместно с Centre d'Art [5] [фр] мы работаем над онлайн-архивом, что-то вроде Википедии гаитянского искусства, и готовы загрузить видео, фотографии и начать составлять карту всей коллекции гаитянского искусства, находящегося в США и Европе. Многие сведения о гаитянских художниках зачастую взяты из сторонних источников. И чем больше я об этом размышляю, тем больше понимаю, что это могло бы стать чем-то для всего Карибского региона. Благодаря многочисленной диаспоре, совместное развитие в этой области может придать нам сил и позволит сосуществовать разным стилям. Мы должны творить свою историю. Мне кажется, недостаточно просто писать и переписывать то, как мы видим себя.
Куда бы я ни пошла, я делаю эти шаги в моём искусстве, так что дело не только в Гаити или Тринидаде, Европе или Франции, куда важнее процесс изучения. Родившись в галерее, я познакомилась с большим количеством художников, разнообразными стилями и тем, что я люблю в вуду [5] [фр], в религии. В июле [в Нормандии, Франция] я представлю [проект] плащаницы — изображение Христа [16] [рус] — потому что, на мой взгляд, нужно обратить внимание на связь со смертью во времена пандемии.
ДМФ: На вас оказал большое влияние религиозный символизм.
PM: I’ve always been fascinated by religious art, whether Catholic or Vodou. There is something about mystery. At the gallery, I’m the one who brought Vodou art inside the gallery; I completely embraced it because, for me, it’s so strong. It’s like Greek mythology; my art has always been a bit like this. I have my own personal mythologies [17], I have those characters, half-animals that I’ve been painting since I’m a child, and in Haiti, that intuitive kind of world is a really big part of some of the most interesting art pieces.
ПМ: Меня всегда привлекало религиозное искусство, будь то католичество или вуду. Есть в нём что-то загадочное. Именно я привнесла в галерею искусство вуду. Я прониклась им до глубины души, так как для меня оно носит сильный характер. Его можно сравнить с греческой мифологией — в моих картинах всегда было нечто похожее. У меня своя мифология [17]. С самого детства я рисую этих персонажей, полуживотных, а на Гаити интуитивно-понятный мир составляет значительную часть самых интересных художественных произведений.
[1]Некоторые из картин, над которыми Моннин работала во время проживания в Alice Yard, в том числе и картина, рассказывающая о разнообразии родословной её «межкультурной» дочери. Sforza Media [1], используется с разрешения.
ДМФ: В регионе, в котором картины зачастую покупают…
PM: Match the couch?
ПМ: Под цвет дивана?
ДМФ: Точно! Куда вписываются современные художники из стран Карибского региона?
PM: Everywhere. Being an artist to me is not something about an identity or where you come from; it’s also a research of a human person — but then, whatever my thinking is, is built on my experiences and I’ve lived most of my life in Haiti, so of course I feel that I’m part of the Caribbean. I live in France now; it's interesting because Haiti doesn’t exist in their history book. We were the richest colony for centuries — the money of Haiti has built France, and we don’t exist for them. So this kind of blank in the history […] we are still not out of that system, in a way.
ПМ: Куда угодно. Для меня художник — это не об индивидуальности или происхождении. А об изучении человеческой личности. Какие бы мысли ни крутились у меня в голове, всё основано на моём опыте. Большую часть жизни я провела на Гаити, так что несомненно чувствую себя частью Карибского региона. Сейчас я живу во Франции. Забавный факт, но во французских учебниках по истории нет Гаити. На протяжении многих веков мы были богатейшей колонией. На деньги Гаити построили Францию, но для них мы не существуем. Это своего рода белое пятно в истории […] в какой-то степени мы всё ещё в той системе.
ДМФ: Как вы устраняете эти пробелы в работе?
PM: I chose an image of my daughter; she’s cross culture, so I did the grandmothers. One comes from the cold; the other character I chose is the grandmother of a friend of mine. They meet in the Caribbean because I think it’s fascinating, all the travelling. I’ve been working a lot [around the concept of] nomads [and] migrating birds. And the story of the Caribbean is a lot of crossroads.
I’ve also been working a lot about memory. With the first memorial from the earthquake [20] — 350,000 dead in the heart of one of the most populated neighbourhoods in Haiti — it was how to create beauty out of something that is broken, so to me, there is also a way of getting involved in politics in my work. I’ve done a little story of the dumping of Haitian rice [21] [and] the perpetual intrusions of foreign interests. [There was] a hurricane that destroyed my house and at the 13th Dakar Biennial [22], I took 57 doors and windows, like the gingerbread house, and created a lattice 15 metres high — it was a monumental installation. So when I see Cozier’s “Turbulence,” there is this thing of the movement that we have in common, as well as the people abroad. Haiti, we live in the diaspora, so there is that notion of movement.
ПМ: Я выбрала образ дочери. Она представляет разные культуры, поэтому я нарисовала бабушек. Одна из них из холодных мест, а другого персонажа я срисовала с бабушки подруги. Они встречаются на Карибах, потому что, как по мне, очень увлекательно путешествовать. Я много работала [над концепцией] кочевников [и] перелётных птиц. А история Карибских стран как раз полна перепутьями.
Я также много трудилась над воспоминаниями. При работе над первым памятником жертвам землетрясения [20] — 350 000 погибших в центре одного из самых густонаселённых районов Гаити — задача состояла в том, чтобы создать нечто красивое из разрушенного, поэтому в своих картинах я иногда затрагиваю и политику. Я нарисовала небольшую историю о демпинге риса на Гаити [21] [и] нескончаемой интервенции. Мой дом разрушил ураган, и на 13-ой биеннале в Дакаре [22] я создала решётку высотой 15 метров из 57 дверей и окон, как в пряничном домике, — получилась грандиозная инсталляция. Поэтому, когда вижу работу Косье «Турбулентность», чувствую нечто схожее в плане движения, то же касается и людей за рубежом. Гаити, мы живем в диаспоре, потому и существует такое понятие, как движение.
ДМФ: Расскажите о женщинах и искусстве на Гаити.
PM: [You see it in] my girl’s answer to Cozier’s piece. He was using […] architect’s pins, pieces of wood. What I used is [laundry pins], hair clips.
In Haiti, we still have a terribly strong patriarchal system where families will not support [women] in doing art. It’s a man’s world. The girls are at home taking care of the kids. I was born and raised in the gallery [so] I never had to fight to be an artist, [but] a lot of the contemporary women artists of Haiti, the ones making a career, are in the diaspora [24], [yet] they don’t pay us the same way they pay guys. So we still have a lot of room to improve the representation of women.
ПМ: Это заметно в моём женском ответе на работу Косье. Он использовал […] строительные булавки, доски, тогда как я — [прищепки], заколки для волос.
На Гаити по-прежнему сильна патриархальная система, в рамках которой семьи не будут поддерживать [женщин] в их желании заниматься искусством. Этот мир для мужчин. Девушки должны сидеть дома и растить детей. Я родилась и выросла в галерее, [поэтому] мне не нужно было бороться, чтобы стать художницей, [но] большинство современных гаитянских художниц, которые занимаются этим профессионально, живут в диаспоре [24]. Нам не платят так, как платят мужчинам. Так что у нас есть ещё масса возможностей, чтобы открыть женщинам эту дорогу.
ДМФ: Что вы думаете насчёт идентичности?
PM: To me it’s one of the things that’s killing the world. I think we should be more talking about our plural “culturality” or plural identities than about looking for one, because the looking for one, we see where it goes. It goes to borders, it goes to closing, it goes to passports, it goes to nationalism. I’ve always been concerned with being born in Haiti, raised in Switzerland, came back to Haiti. Are you Haitian? Are you Swiss? I have no idea. Because when I go to Switzerland I don’t fit, when I’m in Haiti I don’t fit … I don’t fit. People don’t get it.
In the pieces I did in Trinidad, there’s the motif of the feet in the sky. It’s because we’re all passengers, we’re passing by. [It's] the beauty of the light of a candle that will blow out one day and it’ll be finished, so take the beauty when it is there, and the life when it is.
ПМ: Я считаю, что это одна из тех вещей, которые убивают мир. Лучше говорить о множественной «культурной принадлежности» или множественной идентичности, чем о поисках чего-то одного, ведь поиски одного приводят к известным нам вещам: границам, закрытию, паспортам, национализму. Меня всегда беспокоил тот факт, что я родилась на Гаити, выросла в Швейцарии, а потом вернулась на Гаити. Ты гаитянка? Швейцарка? Без понятия. Когда приезжаю в Швейцарию, я не вписываюсь и не вписываюсь, когда я на Гаити… Я не подхожу. Люди не понимают.
В картинах, которые я нарисовала в Тринидаде, можно заметить тему ног в небе. А суть в том, что все мы путники и останавливаемся лишь на мгновенье. Однажды угаснет красота горящей свечи, и всё закончится, поэтому наслаждайтесь красотой и жизнью, пока они у нас есть.