Эта статья [анг] была опубликована OpenDemocracy 3 марта 2022 года. Она отредактирована в соответствии со стилем GV и предлагается на сайте в рамках партнёрства по обмену контентом.

Украина потрясена до глубины души продолжающимся вторжением России в страну. В социальных сетях и в частной переписке украинцы рассказывают о том, что происходит с ними, их семьями и людьми вокруг них.

Проект OpenDemocracy выбрал несколько коротких постов в Facebook и сообщений в других соцсетях из Украины. Мы перевели их практически без изменений и без комментариев. Публикуем их здесь с разрешения.

Ольга Брагина, Киев, 27 февраля

Проведя ночь в бомбоубежище, я проснулась в шесть вечера, приняла участие в митинге Zoom под названием «Нет войне» [название на украинском и русском языках] и снова заснула. [Потом я проснулась и] прочитала, что нефтебаза в Василькове взорвана и что все должны бежать в бомбоубежище, потому что всё, что может летать по воздуху, летит в сторону Киева.

Я решила не будить своих родителей. Ночью были взрывы, три взрыва с интервалом всего лишь в пять минут в какой-то момент, но я всё равно решила никого не поднимать. Я села на диван и читала постмодернистский французский роман о менеджерах без голов. Моя мама проснулась утром и была удивлена, что ночь выдалась такой тихой.

Борис Цейтлин, Киев, 27 февраля

У меня редкий дар попадать в комичные ситуации. Это произошло снова. Я читал, что нас собирались бомбить. Метро далеко. Дверь подвала была заперта. Перед началом войны я позвонил в управляющую компанию, и мне сказали, что кто-нибудь придёт и откроет её. Поэтому я психанул и сломал дверь молотком.

Прибежали соседи, что неудивительно. Они сказали: «Что ты, чёрт тебя побери, делаешь?». Я ответил: «Кажется, нас бомбят». Они объяснили: «Это не убежище, там просто место для электропроводки. Война закончится, а нам придётся чинить дверь из-за тебя. Так или иначе, покажи свои документы». Я так и сделал, и там было сказано, что я из России. Они спросили: «Ты понимаешь, насколько это серьёзно?». И побежали звонить в полицию. Но это было час назад, и никто не пришёл.

Я иду спать. Починю всё завтра. Это серьёзнее, чем российская бомба. Мне придётся починить эту дверь и навести порядок. Нельзя паниковать. Слава Украине.

Обновление: я вернулся сегодня утром, подмёл пол, вернул замок на место.

Яна Дубинянская, Киев, 27 февраля 26

Это второй день и вторая ночь, которые мы проводим в метро. Только что объявили, что опечатали станцию и что двери не откроются. Мы не знаем, как долго. Не слышим, что происходит снаружи. Дети спят и пока не знают об этом. Я — молодец, поставила все их гаджеты на зарядку, прежде чем они заснули.

У нас есть зарядные устройства, туалет, даже если там [за тем и другим] стоят огромные очереди. На данный момент мы не съели всю нашу еду, не выпили всю нашу воду. С нами две кошки и хомяк.

Я не вижу причин держать это в себе. Это всего лишь отчёт о том, что происходит. Российским друзьям, кто в танке: мы переживаем настоящую войну, ваши войска захватили Крым, терроризировали Донбасс в течение восьми лет, и теперь пришли за нами. Здравомыслящим русским друзьям: нет, вы не виноваты. Здесь нет коллективной ответственности, только индивидуальная.

Гиперпатриотическим друзьям: нет, язык не волшебный. Нет, внутренние враги не хуже внешних. Они даже не враги. Здравомыслящим украинским друзьям, которые пошли в военкомат, чтобы записаться на защиту страны: это круто. Тем, кто уехал, эвакуируя свою семью: это круто. Тем, кто остался и делает всё, что может в сложившихся обстоятельствах: это тоже круто.

Мы держимся.

Олена Ткалич, 27 февраля

Я научилась разжигать печь. Жизнь в сельской местности даёт возможность эффективно бороться с паникой, которая в первый же день согнула меня в бараний рог. Люди, живущие здесь, откликаются на любую просьбу. Они самоорганизовались, установили контрольно-пропускные пункты между деревнями, ввели патруль, который ходит вокруг и требует от незнакомцев произнести слово «паляница» [анг] [праздничный украинский хлеб, термин содержит дифтонги, уникальные для украинского языка]. Меня уже просили сказать это три раза, потому что я, вся увешанная проводами, зарядными устройствами, с ноутбуком под мышкой, должно быть, выгляжу очень странно.

У них здесь плохой интернет, поэтому я хожу от дома к дому в поисках стабильной связи, чтобы попытаться хоть немного помочь своим коллегам, которые остались в Киеве и других городах. Ночью у нас почти нет интернета, но радио работает. Это сюрреалистично. В деревне, в глуши можно послушать сочащееся пропагандой радио «Маяк» [крупная российская радиостанция]. И если в ночь на 25 февраля [российский телеведущий Владимир] Соловьёв и его безумные гребаные гости разливают свой яд, то вчера они транслировали программу о культуре. Я бы сказала: русский корабль… ну вы понимаете, что я имею ввиду.

Из личной переписки с киевлянином, который покинул город 24 февраля

— Где ты сейчас?

— В автобусе за пределами Киева, мы едем медленно, впереди идёт бой.

— Боже мой. Что за бой? Какова цель?

45 минут спустя:

— В Гостомеле есть военный аэродром. Там было сбито несколько российских вертолетов. Но, похоже, мы справились с этим.

Комментарий в закрытой группе Facebook, 27 февраля

Побывав в Донецке летом 2014 года, я могу вам сказать, что рутина действительно помогает. Всё лето я мариновала помидоры, баклажаны, перец. Конечно, в конце концов я оставила всё это своим соседям. Крепкого им здоровья! Сейчас я нахожусь в Одессе. Это стало рефлексом. Я два раза стирала, пылесосила и кормила кошек. Я запекла рыбу и выпила пива, но это не помогает :(( Да, это страшно, да, мне страшно, хотя я считала, что уже прошла все возможные круги ада с Крымом. Я смотрю на море с балкона и верю в свою страну. Перекличка со всеми городами каждый час. Он снова промахнулся, старый хрен! Ничто не может сломить этих людей.

Из личной переписки с киевлянкой, которая живёт со своей пожилой матерью, 27 февраля

Мой дядя лежит в постели с ковидом. Ему 80 лет. Хорошо, что 23-го февраля родственники забрали его в Киев, так как он живет за городом. Он почти не разговаривает. Он никуда не уйдёт с пятого этажа хрущёвки без лифта. Мама тоже не может спуститься вниз, так что, если что, мы просто сидим в ванной.

Маргарита Тулуп, 2 марта

Примечание: в этом посте приведены распространенные выражения в сообщениях между людьми и в групповых чатах.

Я буду спать, сейчас тихо.

Ты хоть немного поспал?

Как ты?

Сирена воздушной тревоги

Я бегу в укрытие

Я в безопасности

Я люблю тебя

Обнимаю

Держись там

Живи

Спускайся вниз

Я понимаю

Береги себя

Сейчас я не могу говорить

Это далеко?

Что-то, черт возьми, взорвалось

Перекличка!

Ты поел?

Ты поспал?

Напиши мне

Не волнуйся

Я молюсь

Я здесь

Мне страшно

Мы победим

Я верю

Там нет света

Не беспокойтесь о нас

Мой телефон сел

Юлия Юрченко, 2 марта

Вчера был относительно хороший вечер — временное облегчение; там, где я нахожусь, всю ночь не звучало сирен (может быть, мы просто их больше не слышали…). Долгая беседа об экономической теории товарообмена и устойчивых сетях с другом — казалось, что мы выпали из реальности войны примерно на два часа, сами не могли в это поверить. Сегодня мы почувствовали себя временно приземлёнными, почувствовали себя сильнее и перезагрузились. Но что позволило это сделать, так это радостная новость о том, что моя подруга, её мать, дочь (моя крестница) и их собака наконец-то сбежали с «неправильного берега» Киева (из бомбоубежища, где они находились в течение нескольких дней с небольшими перерывами) и уехали на поезде во Львов. Облегчение от этой новости… осознание того, что они в относительной безопасности… Ничто в мире не кажется мне лучше этого. Ничего.
Есть ещё много друзей и тысячи других людей, оставшихся в опасности, умирающих и раненых. Мы победим. А пока я желаю всем в Украине хотя бы получить те новости, которые я получила вчера.

Артём Харченко, 3 марта

Я смотрю на фотографии разрушений в Харькове и задыхаюсь от слёз. Мой город, который я люблю больше всего на свете, который даже дикие звери, называющие себя «освободителями» не заставят меня покинуть. Я не обладаю даром предсказывать будущее. С 2008 года я много раз говорил, что вкусив крови, Россия не остановится, хотя я и не верил, что она нападет в 2014 году. И даже сейчас, когда мы оказались перед большой войной, я всё ещё не верил и даже не эвакуировал свою семью, которая сейчас прячется от бомб в подвале. Я не мог не задать себе вопрос — а что будет, если это случится со мной? Я жил своими заботами, думал о карьере и семье. И в то время нелюди в соседней стране уже одобрили план уничтожения моей страны. Когда мы победим, мы быстро восстановим мой город и страну, как в сказке. Я хочу провести всё лето, помогая городу стереть шрамы войны. Я точно не знаю, как это сделать, но определенно могу носить цемент и кирпичи :) И для тех, кто не доживет до этого счастья, мы воздвигнем лучший памятник, памятник не идолу, а людям, какими мы их помним, и каждое из их имён останется навсегда в нашей памяти.

Перевод: [имя автора скрыто из соображений безопасности]