Водород для России: спасение или сизифов труд?

A hydrogen fuel station. Photo by Bexim via Wikimedia Commons. CC BY-SA 4.0.

Водородная заправочная станция. Фото пользователя Bexim, Wikimedia Commons. CC BY-SA 4.0 [рус].

[Все ссылки — на английском языке, если не указано иное.]

Недавно опубликованную стратегическую Концепцию развития водородной энергетики в Российской Федерации можно считать переломным моментом в эволюции этого сектора. В то же время документ [рус] таит в себе привычное послание: по мере того, как мир постепенно движется к декарбонизации, Россия не желает терять статус энергетической сверхдержавы. Не собираясь ограничивать добычу нефти и газа, страна хочет стать ведущим мировым экспортёром нового топлива — водорода.

В частности, благодаря развитию этого нового энергетического вектора Россия планирует экспортировать до 50 миллионов тонн водорода к середине века, что увеличит годовой бюджет на сумму от 23 до 100 миллиардов долларов [рус]. Кроме того, в перспективе доля российского водорода может составить 20 процентов [рус] мирового рынка. Хотя на бумаге эта цель выглядит вполне осуществимой, путь России к новому энергетическому господству может оказаться нелёгким.

Универсальное средство

Водород, который некоторые называют «швейцарским ножом» среди других видов топлива, уникален во многих отношениях. Его запасы — самого распространённого элемента во Вселенной — никогда не оскудеют. Он может преобразовывать одну форму энергии (электрическую) в другую (химическую), долго хранить её и транспортироваться в нужном направлении. Но самое удивительное в том, что при сгорании он не выделяет углекислого газа. Фактически, он производит лишь воду в качестве побочного продукта.

И это только некоторые из причин, по которым многие из наиболее прогрессивных стран мира, подписавших Парижское соглашение об изменении климата (начиная с Японии в 2017 году и Южной Кореи, Новой Зеландии и Австралии в 2019 году), уже приняли свои рамочные программы по развитию водородной энергетики. Норвегия, Германия и Нидерланды стали одними из первых европейских стран, опубликовавших собственные стратегии в 2020 году. Поддерживая эти инициативы, Европейский Союз принял свою водородную стратегию в июле 2020 года.

Рассматривая водород как основной элемент консолидации энергетических секторов Европы, Еврокомиссия заявляет, что это топливо «необходимо для поддержки обязательств ЕС достижения углеродной нейтральности». Исходя из этого была поставлена амбициозная цель — к 2030 году построить в Европе электролизёры мощностью 40 ГВт (аппараты, использующие электроэнергию для разделения воды на водород и кислород) для производства «возобновляемого» или «зелёного» водорода. Проект считается сейчас важнейшим.

В то же время, сознавая технологические и финансовые ограничения, связанные с таким масштабным изменением в энергетике стран союза, ЕС признаёт, что другие, более дешёвые и доступные формы «низкоуглеродного» водорода (как местного производства, так и импортируемые) должны будут сыграть свою роль «в краткосрочной и среднесрочной перспективе».

Перспективы и «подводные камни»

Поскольку ЕС является одним из ключевых экспортных рынков для российской энергетической промышленности, потеря столь важного партнёра в борьбе за энергетический переход — не вариант для Кремля. Хотя в правительственной Концепции развития водородной энергетики в РФ декларируется цель получения «зелёного» водорода, в краткосрочной перспективе Россия технически не сможет поставлять в страны ЕС водород с нулевым содержанием углерода, в основном из-за незначительной доли возобновляемых источников энергии в национальном производстве электроэнергии. Наряду с этим, кратко- и среднесрочная неопределённость в отношении поставок «низкоуглеродного» водорода в Европу открывает широкие возможности для российского энергетического сектора, традиционно сильного в области ядерной энергетики и углеводородов.

В частности, поскольку ещё не согласовано точное определение подходящих типов «низкоуглеродного» водорода для ЕС, потенциальная цветовая классификация водорода для европейского рынка, вероятно, не ограничится «зелёным». Будущий спектр, скорее всего, будет включать в себя «синий» (водород, полученный из ископаемого топлива), «фиолетовый» (произведённый электролизёрами с использованием атомной энергии) и «бирюзовый» (полученный в результате пиролиза метана [рус]).

В то же время, чтобы в полной мере воспользоваться этой потенциальной возможностью, России придётся существенно изменить свою энергетическую политику. Например, для полноценного развития «синего» водорода «Газпром» и «Новатэк» — два экспортёра природного газа в стране — должны будут инвестировать в улавливание и хранение углерода (УХУ). Хотя обе компании, похоже, уже заинтересованы в этом, пока в России не было реализовано ни одного крупномасштабного проекта УХУ. Кроме того, возникает вопрос доставки этого вида водорода на большие расстояния к конечным потребителям — проблема, которую также необходимо решить.

Подобным образом, в связи с ростом заинтересованности в развитии пиролиза метана, «Газпром» выразил намерение производить «бирюзовый» водород близко к местам его потребления. Компания уже обсудила этот проект с Германией. Хотя это позволит значительно снизить затраты на производство, пока неясно, согласится ли ЕС на использование российского метана для производства водородного топлива на своей территории и, что ещё важнее, когда эта технология окончательно встанет на коммерческие рельсы.

О своём намерении развивать «фиолетовый» водород заявил и другой гигант российской энергетики — атомная монополия «Росатом». Эта компания уже вынашивала амбициозные планы по инвестированию в возобновляемые источники энергии [рус], и, вероятно, также рассмотрит возможность разработки водорода с нулевым уровнем углерода. Однако в этом случае камнем преткновения оказывается всё та же проблема транспортировки на большие расстояния.

Концептуальные трудности

Хотя российская водородная стратегия — это новейший и самый подробный из общедоступных документов, описывающих позицию Кремля в отношении водорода, — она далека от того, чтобы кардинально изменить правила игры в энергетическом секторе страны. На самом деле, как и многие другие такие же документы, призванные стимулировать развитие российской энергетики, она выглядит скорее реактивной, чем проактивной, поскольку была принята более чем через год после того, как ключевые энергетические партнёры страны сформулировали собственные водородные стратегии.

Однако, что ещё важнее, концепция явно нацелена на экспорт [рус] и не упоминает важные шаги по развитию крупномасштабного внутреннего спроса на водород, не связанные с экспортной деятельностью. В данном случае отсутствие высокого внутреннего спроса на водород в промышленности, бизнесе и среди населения страны — фактор, из-за которого российская водородная энергетика может стать особенно уязвимой к внешним воздействиям, таким как изменение предпочтений в выборе типа водорода на целевых рынках.

Например, при быстром развитии производства «зелёного» водорода в ЕС российский «низкоуглеродный» водород в конечном итоге окажется вытесненным с европейского рынка. Или же, в ещё более близкой перспективе, европейский пограничный углеродный налог может потенциально свести к минимуму ценовое преимущество различных цветов российского водородного топлива. В результате недавно созданный в стране водородный сектор не сможет в полной мере выполнять свои функции и приносить ожидаемые доходы.

Но даже без значительных потрясений на будущем мировом водородном рынке новая российская водородная концепция может так и остаться колоссом на глиняных ногах, если страна не будет наращивать экспортный потенциал в соответствии с планами. Учитывая, что в настоящее время многие сегменты российского энергетического сектора остро нуждаются в иностранных технологиях [рус], достижение заявленных целей собственными силами вряд ли возможно. Особенно сомнительно проект выглядит в неблагоприятной атмосфере международных санкций, когда широкомасштабное трансграничное сотрудничество в большинстве отраслей постоянно под угрозой.

Алексей Патония — приглашённый научный сотрудник Оксфордского института энергетических исследований, а также стипендиат программы ReThink.CEE Германского фонда Маршалла в США. В настоящее время он занимается вопросами глобального энергетического перехода и политикой стимулирования производства «зелёного» водорода. Эта статья первоначально появилась на сайте Transitions Online 17 августа 2021 года и переиздаётся в рамках соглашения об обмене контентом.

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.