Правительственные здания в Тунисе, столице Туниса. Фото Эми Кеус [анг. на Викимедиа (CC BY-SA 2.0 [рус])

[Все ссылки в тексте — на французском языке, если не указано иное.]

После революции [анг] 2011 года в Тунисе значительно выросла численность государственных служащих. В настоящее время экономический спад подталкивает страну к реформам в попытке сократить государственные расходы.

Экономика Туниса и без того находилась в плачевном состоянии после десятилетий низких зарплат и высокой безработицы, которые стали первопричинами «Жасминовой революции». Пандемия COVID-19 усугубила ситуацию, обострив проблему нехватки рабочих мест и углубив кризис. Погрязшее в долгах правительство Туниса теперь обращается к Международному валютному фонду (МВФ) за финансовой помощью в размере 4 миллионов долларов США. По словам премьер-министра Хишама Машиши, это «последняя возможность» [анг] спасти экономику страны, но условием является реформирование экономики Туниса и сокращение фонда заработной платы и субсидий в государственном секторе.

Западные правительства регулярно называют Тунис успехом «Арабской весны» [рус], но состояние его финансов ставит под угрозу политический переход к демократии. Страна находится в состоянии хронического дефицита, который оценивается в 11,5 процента от валового внутреннего продукта, а государственный долг составляет 90 процентов от ВВП. Согласно исследованию МВФ [анг], выплата государственных зарплат составляет более половины государственных расходов и является одной из самых высоких в мире по сравнению с размером экономики Туниса.

Высокая цена «социальной стабильности»

Число государственных служащих росло экспоненциально, почти удвоившись со времён революции. Одно за другим сменяющие друг друга правительства использовали государственные должности, чтобы успокоить общественное недовольство. «Работа, свобода и достоинство» — неизменные ключевые требования тунисской молодёжи, разочарованной повсеместной коррупцией и отсутствием возможностей. Поскольку право на достойный труд и справедливую заработную плату закреплено в конституции, на правительство оказывается давление с целью создания рабочих мест. В отсутствие надёжного экономического плана и развитой социальной системы людей нанимают в государственные органы управления не по необходимости, а в ответ на протесты за рабочие места и социальную справедливость. Камель Аяди, бывший министр государственного сектора, заявил, что власти нанимали людей, чтобы купить «социальную стабильность». Уличные протесты безработной молодёжи, требующей своих «прав на развитие и работу» в Кассерине, Татавине и других городах по всей стране, привели к обещаниям трудоустройства в государственных учреждениях. Кульминация этого процесса наступила в 2020 году, когда после многомесячных протестов [анг] тунисских выпускников парламент принял законопроект, гарантирующий всем, кто был безработным не менее десяти лет, приём на работу в государственный сектор — хотя неясно, как и будут ли эти меры реализованы.

Помимо удовлетворения спроса на рабочие места наём сотрудников в государственном секторе использовался и по другим политическим мотивам. Многих — в частности, исламистскую Партию возрождения — обвиняли в том, что они массово вербовали своих сторонников и лоялистов для обеспечения консолидации власти. При предыдущем режиме Зина аль-Абидина Бен Али исламисты были главной оппозицией, их преследовали и не допускали к власти. После десятилетий угнетения государственная служба рассматривалась новым послереволюционным руководством как справедливое возмещение и компенсация за её вытеснение в прошлом. Самый большой всплеск найма государственных служащих произошел во время правления с 2011 по 2014 год альянса «Тройка» [анг] во главе с Партией возрождения. По данным Тунисского союза нейтралитета государственной службы и администрации (UTSPNA), «девяносто процентов назначений в государственном секторе при „Тройке“ были сделаны на основе партийной, региональной или семейной принадлежности». Послы и консулы, губернаторы, мировые судьи и менеджеры в стратегических областях, таких как СМИ, безопасность и информационные технологии, нанимались среди сторонников партии, говорится в сообщениях. В 2012 году также был принят спорный закон об амнистии, предоставивший рабочие места в государственном секторе более чем 7000 человек, получивших ранения во время революции, в качестве компенсации и признания их жертвы.

В интервью со мной Мохамед*, молодой инженер, сказал: «Сменяющие друг друга политики способствовали углублению коррупции. Они превратили правительство в разлаженный механизм, неспособный выполнять свои основные функции. Эти популистские недальновидные меры – верный путь к катастрофе».

Ухудшение работы государственных служб и повышение заработной платы

Под давлением влиятельного Всеобщего профсоюза тунисских рабочих (UGTT) неконтролируемое увеличение числа государственных служащих сопровождалось повышением заработной платы. Согласно исследованию Национального института статистики (INS), заработная плата с 2011 по 2015 год выросла на 23,18 процента причем самый высокий рост был зафиксирован при „Тройке“ в 2013 году. Такое сочетание привело к резкому росту расходов на оплату труда в условиях и без того ограниченного государственного бюджета. Однако увеличение численности персонала и заработной платы не привело к повышению производительности, скорее наоборот. Качество большинства общественных услуг – образование, здравоохранение, безопасность и т. д.– ухудшилось. Частный сектор восполняет этот пробел за счет растущего числа частных школ и больниц по недоступной для большинства тунисцев цене.

«Эти 10 лет после революции, романтизированные Западом, принесли нам ещё больше страданий и жизнь в условиях развала государственных институтов. Раньше у нас были отличные общественные услуги. Но теперь каждый день что-то выходит из строя. Основные услуги, такие как водоснабжение, в настоящее время слишком низкого качества. Вода не годится для питья, мы покупаем бутилированную воду. Транспорт переполнен и опасен. Школы или больницы стали настолько плохими, что мы вынуждены обратиться к частному сектору. Но кто может себе это позволить?» – с горечью сказала мне Сальва*, государственная служащая в отставке.

Наибольшую проблему представляет не столько масштаб, сколько эффективность работы органов управления. Не основываясь на потребностях, навыках и заслугах, производительность и эффективность упали. В 2015 году исследование, проведённое Тунисской ассоциацией по борьбе с коррупцией, показало, что число прогулов в государственном секторе было тревожно высоким и что государственные служащие эффективно работали в среднем всего восемь минут в день. Тунисцы потеряли доверие к государственным институтам. Национальные консультации, проведённые Государственным агентством по борьбе с коррупцией (Instance Nationale de Lutte Contre la Corruption) в 2020 году, показали, что 87,2 процента тунисцев считают, что коррупция серьёзно возросла, а 28,5 процента сообщили, что в 2020 году они столкнулись хотя бы с одним случаем коррупции.

Большинство представителей политического класса и граждан согласны с тем, что государственный сектор неустойчив и нуждается в срочном реформировании. Предпринимались многочисленные попытки реформ, но без какого-либо реального успеха. Как и в других секторах, Тунис не спешит принимать меры, делая один шаг вперед и два шага назад в интересах меньшинства и препятствуя переменам в ущерб интересам большинства. Международные доноры внесли свой вклад в этот экономический спад, в результате которого сегодня Тунис срочно обращается за спасательным кредитом к МВФ. В нестабильном регионе и в стране, находящейся на пороге Европы, приоритетом доноров было обеспечить укрепление процесса перехода к системе демократического правления даже ценой поддержания на плаву неэффективной разваливающейся экономической системы. Это оказало повсеместное воздействие, создав нецелесообразный цикл финансирования, не соответствующий экономическому прогрессу, который в долгосрочной перспективе скорее подрывает, чем поддерживает, переход к демократии.

*Имена героев были изменены по их просьбе