Фото: The Capture/Flickr [1] (CC BY-NC-ND 2.0 [2])
Эту статью написал автор из Кубы под вымышленным именем Луис Родригес.
Я родился в маленькой деревне на юге Кубы, окруженный бедностью, в которой пребывала моя семья, но наполненный такой любовью и привязанностью, какой в моей жизни никогда больше не было. Это была кубинская версия городка Макондо, описанного Габриэлем Гарсиа Маркесом в романе «Сто лет одиночества», — время, когда бедность и миграция ещё не разложили и не раздробили кубинскую семью.
Прошло много времени, прежде чем я очнулся от заблуждений, из-за которых я и многие мои сверстники отстаивали марксистскую идеологию и утопическое представление о мире. Это пробуждение было переполнено конфликтами.
Далёкие воспоминания из моего детства связаны с сахаром — azúcar, — волшебным словом, которое всегда было в песнях эмигрировавшей в США кубинской певицы Селии Крус [3] [рус], потому что деревушка, где я рос, находилась в регионе, который экономически зависел от производства сахара.
Тогда никто на Кубе не предполагал, что в 2004 году [4] [исп] Фидель Кастро закроет сахарные заводы. Помимо структурной слабости кубинского правительства, то есть чрезмерной бюрократии, коррупции, централизованной экономики и существенных ограничений частной инициативы, сложные проблемы, вызванные засухой, развалом Советского Союза, важного партнёра в сахарном бизнесе [5] [рус], а также блокада со стороны США [5][рус], ухудшили состояние экономики страны.
Но я воспринимал это так: Кубинская революция разрушила всё, она не уважала традиции и наше самосознание. Кубинский сахар, так же как кофе, ром и табак, — это символы, укоренённые в общественном сознании. Многие тысячи безработных из сахарной промышленности вынуждены были вернуться к тяжёлой работе на полях, заниматься собственным бизнесом или погрузиться в тьму и неопределённость зависимости от чёрного рынка, который на Кубе считается одним из основных социальных предохранительных клапанов.
Когда время от времени я приезжаю в родной город, чтобы повидать родственников, мне больно видеть упадок и бедствия, портящие повседневный быт многих деревень, которые раньше зарабатывали на сахарных предприятиях Кубы, и меня глубоко трогает сильная привязанность многих людей к миру, который разрушился прямо у них на глазах.
Этот мир, упадочный и вызывающий уныние, был мастерски изображён независимым режиссёром Карлосом Лечугой в кубинском фильме Melaza [6] [исп].
Идеологическая обработка и пробуждение
Население Кубы подвергается идеологической обработке с детства ещё в начальной школе. Ежедневный ритуал состоял из абсурдных и однообразных утренних занятий, наполненных бессмысленными для меня лозунгами. Это был механический процесс, в котором каждый ребёнок повторял слова: «Пионеры за коммунизм, будем похожими на Че».
Когда я был мальчиком, то представлял реальность как нечто естественное, как будто этот тоталитарный мир, подавлявший человеческое достоинство, был естественным и всеми признанным. Нам также не разрешали общаться с иностранцами, и в то время единственными туристами, которых я встречал, были люди из СССР и других коммунистических стран, для которых кубинская реальность была вполне естественной.
К счастью, когда я подрос и узнал больше, то обнаружил, что коммунистический рай, который мне преподносили так, как будто это божественное учение, так называемое царство «нового человека» [7], на самом деле был полным отрицанием всего, чему меня учили, совершенно далёким от господства социальной справедливости, каким он провозглашался. Наоборот, это был просто ад, не только из-за дефицита и ограничений, которые постоянно осложняли жизнь кубинцев, но также из-за отсутствия свободы, и эта трагедия со временем углублялась. В наши дни выражение своих взглядов в кубинском публичном пространстве — рискованный поступок, а занятие независимой журналистикой может привести вас в тюрьму.
Несмотря на это, я наслаждался тем периодом своей жизни, купаясь в реках и попивая гуарапо, изысканный сок сахарного тростника, который я обычно пил, когда ездил на старом разбитом велосипеде на соседний сахарный завод.
Фото: Seb/Flickr [8] (CC BY-NC-ND 2.0 [2])
Одни из самых грустных воспоминаний той ранней поры — когда я проходил мимо какой-нибудь церкви так, как будто это было запретное место. В восьмидесятые годы на Кубе господствовал государственный атеизм [9] [рус], и невозможно было исповедовать любую религию, будь то евангельское христианство или йоруба [10][рус].
В старших классах я по инерции, как это делали многие подростки и молодые люди в моей стране, вступил в Союз молодых коммунистов (по-испански Unión de Jóvenes Comunistas, UJC), а потом совмещал свою подготовку к поступлению в университет с сельскохозяйственными работами в неблагоприятных условиях деревни. Несколько раз я заражался кожными болезнями, потому что у меня не было мыла, чтобы помыться и постирать постельное бельё, но самым сильным впечатлением, которое я никогда не забуду, были словесные оскорбления, которые один молодой религиозный человек, которого я никогда больше не видел, вынужден был переносить по вечерам.
Всякий раз, когда я в тот период навещал свою семью, я бывал потрясён, видя, как они готовили на костре и что у них почти не было еды, чтобы угостить меня, и слёзы, потихоньку стекавшие по моему лицу, пробуждали во мне вопрос: справедлива ли такая реальность и как она связана с марксистско-ленинской доктриной, которой меня обучали. Эта унылая картина стала началом пробуждения моего сознания и убеждения в возможности другого образа жизни.
Фото: Seb/Flickr [11] (CC BY-NC-ND 2.0 [2])
Моё пробуждение и приход к либертарианству с осознанием несправедливости, вызванной тоталитаризмом, было длительным и болезненным процессом. Многие люди чувствовали, что их долгое время обманывают. Между реальной жизнью кубинцев и коммунистическими лозунгами, произносимыми их руководителями, была непреодолимая пропасть. Роскошная жизнь лидеров противоречила их рассуждениям о необходимости строгой экономии.
В то время, когда у меня не было доступа к таким книгам, как «1984» Джорджа Оруэлла, «Великое мошенничество» Эудосио Равинеса или «От диктатуры к демократии» Джина Шарпа, я принял идею о том, что достойную жизнь можно обрести только в демократическом обществе, хотя о демократии я не знал почти ничего.
Понемногу встречи с кубинцами, жившими за границей, когда они приезжали на остров, чтобы навестить своих родственников, стали наилучшими примерами жизни в свободной стране, разоблачая ложь коммунистической пропаганды о капитализме.
Фото: Кэри Ли/Flickr [12] (CC BY-NC 2.0 [13])
Моё пробуждение созрело, когда я изучал искусствоведение в университете и обнаружил, какие необъятные информационные пространства открыл для меня интернет.
Тогда я получил доступ не только к упомянутым выше книгам, но также к «Открытому обществу» Карла Поппера и «Невыносимой легкости бытия» чешского писателя Милана Кундеры, «Человеку, который любил собак» кубинца Леонардо Падуры, к немецким фильмам, как «Жизнь других» (2006) о преследовании интеллектуалов Министерством госбезопасности в бывшей Германской Демократической Республике, «Прощай, Ленин» и документальному фильму «Свержение диктатора» о деятельности организации Otpor («Сопротивление») и ее вкладе в избавление Сербии [14] [анг] от режима Слободана Милошевича. Эти произведения оказали чрезвычайно сильное влияние на моё отношение к демократии.
Интернет — это освобождающий инструмент, который позволил мне взаимодействовать с остальным миром и пользоваться преимуществами глобальной деревни, почувствовать, что за окружавшим Кубу железным занавесом есть мир, основанный на принципах свободы и прогресса.
Этот долгий путь убедил меня, что у кубинцев нет другого выхода, как бороться за свою свободу, это единственный способ восстановить нашу страну на руинах сахарных заводов — символах прошлого и украденной надежды.