[Все ссылки — на английском языке, если не указано иное.]
Журналистки, феминистки, активистки и правозащитницы со всего мира сталкиваются с онлайн-домогательствами. В серии статей Всемирный альянс за гражданское соучастие (CIVICUS) освещает гендерную природу виртуальных домогательств на основе историй женщин, защищающих наши демократические свободы. Эти материалы публикуются здесь в рамках партнёрства между CIVICUS и Global Voices.
Нестабильные выборы, проходившие в Уганде в январе, привели к тому, что президент Йовери Мусевени занял пост главы государства уже в шестой раз. В преддверии голосования совершались нападения на лидеров оппозиции и журналистов, а демонстрантов жестоко разгоняли.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Блокировка соцсетей и жестокое преследование оппозиции в преддверии президентских выборов в Уганде [рус]
На фоне этих правонарушений под угрозой остаются права женщин и ЛГБТКИ+-сообщества. В ходе избирательной кампании Мусевени выступил против гомосексуализма, чтобы сделать это сообщество «козлом отпущения»; а в прошлом году, во время пандемии COVID-19, на группу молодых людей ЛГБТКИ+ устроили облаву, они были избиты и арестованы под предлогом сдерживания вируса.
Более половины угандиек подвергаются физическому насилию, а каждая пятая — сексуальному; многие также страдают от психологического насилия, принудительных и ранних браков и обрезания. В 2014 году в Уганде был принят закон против порнографии, который использовался для травли и судебного преследования женщин, особенно тех, чьи обнажённые фото были размещены в интернете без их согласия.
Линдси Кукунда — феминистка, писательница и правозащитница. Она также является исполнительной директрисой феминистской организации Her Empire, где реализуются две программы: Not Your Body, направленная на борьбу с правом общества на женское тело и, соответственно, на жизнь, и The Mentor's Network, способствующая повышению уровня цифровой безопасности и грамотности женщин.
Линдси Кукунда рассказывает свою историю.
Я плачу, когда никто не видит
Я притворщица.
Я заявляю, что борюсь против насилия в интернете, и многие женщины вдохновляются мной. Они говорят мне, что я придаю им смелости, уверенности и побуждаю их постоять за себя.
Но я плачу, когда никто не видит.
Мой худший опыт онлайн-насилия был, когда я развернула социальную кампанию против расистски настроенных организаций в Уганде — от них так и разило колониализмом, привилегиями белых и дискриминацией угандийцев.
Их зло было, по-моему, очевидно. Я была готова к тому, что меня будут поправлять. На меня сыпались оскорбления и нападки в соцсетях, на радио и в печати. Однажды я сидела в машине и слушала по радио обсуждение моей кампании, как вдруг радиоведущая, с которой я когда-то работала, назвала меня «человеком с комплексом неполноценности».
Никогда не прощу эту женщину.
Сегодня один из тех баров был закрыт, а в другом на входе появилась табличка «Расизм запрещён». Я заплатила за эту победу. О, я дорого за неё заплатила. Мне сказали «прекратить попытки боготворить белых людей, заходя в их бары». Мне сказали не лезть не в своё дело. Кто-то выложил мою фотографию и завёл разговор о том, что у меня маленькая грудь.
Путь этот одинок, болезнен, и я испытываю глубокую зависть всякий раз, когда вижу публикации людей, которые говорят о том, как гордится ими их семья, например, и как они бы не выжили без их поддержки. Нередко активисты отчуждаются от друзей, семьи и общества в целом. Если, конечно, активист не умирает и не удостаивается приятных некрологов, посвящённых его усилиям, тяжёлой работе, упорству перед лицом трудностей и т.д.
Феминизм сделал из меня «озлобленного человека», за что я больше не извиняюсь. Когда мужчина отстаивает интересы мужчин, ему аплодируют. Когда женщина отстаивает интересы женщин, её травят и мужчины, и женщины. Каждому своё, и я поняла, что для меня не извиняться и оставаться верной себе — единственный способ выжить. Сейчас я постепенно удаляю тех «друзей» в Facebook, которые мне не близкие друзья и не коллеги, потому что в их постах я вижу, как они оскорбляют меня, утверждая, что хорошо меня знают.
Горькая правда заключается в том, что я знаю их, и, видя, как они используют наше знакомство, чтобы сказать миру — они знают меня достаточно хорошо, чтобы навесить ярлык шлюхи — я поняла, что должна действовать. Я завела профессиональную страницу, куда, надеюсь, они попадут после того, как я их удалю.
Я многое сделала для борьбы с насилием в отношении женщин в интернете, и здесь невозможно всё это перечислить. Могу сказать, что, используя свой голос, я вдохновляю женщин. Сейчас моя организация собирает инициативную группу единомышленников, которая, как я знаю, поддержит сторонников феминизма, мужчин и женщин. Ведь группу людей запугать сложнее, чем оскорбить одного человека.
Сегодня я — непримиримая радикальная активистка, и принятие этого факта значительно улучшило моё психическое здоровье. Я больше не считаю нужным что-либо объяснять или защищаться. Мой новый девиз такой: «Если вы не согласны с моими методами, это ваши проблемы. Не впутывайте меня в это».
Я обвиняю угандийские СМИ в пропаганде насилия в отношении женщин из-за того, как журналисты освещают их истории и как сомневаются в их правдивости. Истории о «порномести [рус]» пишутся не для того, чтобы поддержать жертву, а чтобы её обвинить и развлечься. СМИ не сообщают о мужчинах, жестоко обращающихся с женщинами, и не осуждают насилие открыто.
Закон не помогает. Уганда позволила религии влиять на политику, и разве этого недостаточно, чтобы объяснить, как много работы предстоит сделать феминисткам? Закон против порнографии клеймит женщин как преступниц за то, что они каким-либо образом сексуально привлекают мужчин, и только мужчины решают, как мы им «докучаем» своей сексуальностью. Когда мужчина сливает обнажённые фото женщины, она оказывается в центре внимания, а он живёт своей жизнью с гордо поднятой головой. Мы должны говорить с нашими угнетателями на понятном им языке.
Я запускаю проект, в котором сосредоточусь на абьюзерах, буду сообщать о них и, пристыдив, заставлю извиниться, иначе они навсегда будут заклеймены в интернете как абьюзеры. Всему есть предел! Насколько я понимаю, это война, и я собираю генералов.