Автор статьи — Ае Мин Тан (Aye Min Thant), менеджерка программы «Технологии за мир» в Phandeeyar, лаборатории инноваций в Мьянме.
Каждый гражданин государства Мьянма старше 10 лет прожил часть, если не всю жизнь, в условиях военной диктатуры c её навязчивой идеей о независимости от международного влияния. До экономических и политических реформ последнего десятилетия Мьянма была одной из самых изолированных стран в мире. Цифровая революция, изменившая почти все аспекты жизни за последние полвека, была чем-то очень туманным для среднестатистического гражданина Мьянмы.
Недавние реформы привели к бурному росту надежд и открыли доступ к высоким технологиям. Мьянма пережила цифровой бум: число пользователей интернета резко выросло от почти нулевого значения в 2015 году до более 40% в 2020 году. Я помню, что в мои 27 лет в Янгоне холодильник считался передовой технологией — теперь же 10-летние дети снимают видеоролики в Tik Tok.
Всех вдохновляла идея, что цифровая революция в Мьянме вызовет экономические и социальные перемены, необходимые для перехода государства-изгоя на следующий экономический этап. В страну хлынули туристы, экономические инвестиции, а международное сообщество развернуло программу помощи развитию страны. Стоимость SIM-карт упала с приблизительно 1000 долларов США в 2013 году до чуть более 1 доллара сегодня. Резкое падение цен сопровождалось изобилием относительно доступных по цене смартфонов и услуг телефонных операторов, предлагающих тарифы, где доступ к социальным медиа-платформам наподобие Facebook предоставлялся бесплатно или практически бесплатно. На сегодняшний день около 21 из 22 миллионов пользователей интернета представлены в Facebook. Эта соцсеть стала главным каналом доступа людей в интернет, и теперь используется практически для любой онлайн-активности — от купли-продажи домашнего скота, просмотра порнофильмов и чтения новостей до обсуждения политики.
Затем, после переселения свыше 700 000 рохинджа из разрушенного войной штата Ракхайн в Мьянме, Facebook обвинили в содействии геноциду.
Непрекращающиеся гражданские войны в стране и насилие со стороны государства в отношении рохинджа, рассматриваемое ООН как этнические чистки с целью совершения геноцида, привлекли внимание к потенциальному вреду от цифровой связи. Как монополист на рынке Facebook оказался под пристальным вниманием в Мьянме за ту роль, которую социальные сети играют в нормализации насилия, его продвижении и содействии ему по отношению к группам меньшинств.
Facebook был и остаётся излюбленным средством распространения ненавистнических высказываний и ложных сведений, направленных против народа рохинджа, мусульман в целом и других маргинализированных сообществ. Несмотря на неоднократные предупреждения местных организаций гражданского общества, социальная сеть не смогла решить возникшие проблемы со скоростью и объёмом возможностей, необходимыми во время сложившегося кризиса, и в большинстве случае даже не смогла обеспечить соблюдение пользователями норм сообщества Facebook.
Безусловно, в последние годы ситуация улучшилась. Медиагигант набрал команду, ориентированную на Мьянму, увеличил количество модераторов контента на мьянманском языке, равно как и на языках меньшинств, установил более тесные контакты с гражданским обществом и выделил средства на ограничение распространения ложных сведений в ходе выборов. Компания удалила аккаунты военных чиновников Мьянмы и множество связанных с военными страниц в Facebook и Instagram за «организованное неаутентичное поведение» [ру]. Согласно определению компании, «неаутентичное поведение – действия, способствующие прочим нарушениям Норм сообщества» через такие тактики, как использование фальшивых аккаунтов и ботов.
Осознавая серьёзность проблемы, все, начиная от ЕС до телекоммуникационных компаний и общественных организаций, направили ресурсы на её решение: вложились в программы цифровой грамотности, кампании по борьбе с ненавистническими высказываниями, мониторинг социальных сетей и правозащитную деятельность. В целом, преимущественная часть подобных программ нацелена на то, чего не хватает Мьянме и её народу, – на верховенство закона, законы в защиту свободы слова, цифровую грамотность, знания о том, что представляют собой ненавистнические высказывания, и средства для финансирования и выполнения необходимых задач.
Однако в неистовстве отчаянной «борьбы с пожаром» со стороны местных организаций меньше внимания уделяется более крупным системным проблемам, способствующим разжиганию огня.
Необходимо выявлять организованные группы, распространяющие теории заговоров, ложную информацию и ненавистические высказывания, чтобы понять их природу, источники финансирования и способы противодействия их деятельности, а при необходимости и возможность наказания.
Необходимо пересмотреть взгляды на то, как социальные медиа по своему усмотрению стимулируют и поддерживают недопустимое поведение.
Необходимо также задаться вопросом, насколько виновны компании социальных сетей и является ли благом возложение на них ответственности и, следовательно, власти решать, что является, а что не является допустимым высказыванием.
Наконец, нужно спросить себя об альтернативах, которые мы можем создать, когда столь много правительств доказали, что готовы к слежке за гражданами и преследованиям под прикрытием защиты здоровья, безопасности и наказания за язык ненависти.
Опасно предполагать, что частные многонациональные корпорации, чья цель — извлечение прибыли, должны получить власть проводить границы между языком вражды и свободой слова. Это столь же опасно, сколь давать ту же власть правительствам, особенно во время роста этнонационалистических настроений по всему миру и всё большей готовности правительств открыто и тайно собирать столько данных, сколько возможно, для использования против тех, кем они управляют.
Из продолжающихся судебных процессов против Мьянмы в международных судах и отказа Facebook предоставить следователям ООН по Мьянме свидетельства серьёзных преступлений против рохинджа и других этнических меньшинств, мы можем видеть, что ни политики компании, ни национальных законов не достаточно для обеспечения безопасности, справедливости и достоинства для уязвимых групп.
Решение этому всему, как бы непривлекательно оно ни звучало, — это многократные, многосторонние, долгосрочные усилия по построению сильных юридических и культурных институтов, распределяющих власть и ответственность по созданию и поддержанию безопасных и инклюзивных онлайн-пространств — с участием правительств, отдельных лиц, частного сектора и гражданского общества.
Ае Мин Тан — менеджерка программы «Технологии за мир» в Phandeeyar, лаборатории инноваций, развивающей более безопасные и инклюзивные цифровые пространства в Мьянме. Ранее она освещала бизнес, политику и этнорелигиозные конфликты в Мьянме для Reuters и получила Пулитцерловскую премию за журналистскую работу. В Twitter её можно читать по @ma_ayeminthant.
Этот материал был создан в рамках серии статей фонда Wikimedia/Инициативы Школы права Йельского университета по посредникам и информации, посвящённой вопросам влияния решений онлайн-платформ по модерации контента в разных странах. Все статьи серии можно прочитать в их блоге или в Twitter-аккаунте @YaleISP_WIII.