- Global Voices по-русски - https://ru.globalvoices.org -

Почему я, возможно, не вернусь в Сальвадор

Категории: гражданская журналистика, права человека, развитие

Фотография сделана автором во время её последней поездки в Сальвадор в июне 2019 года

[Все ссылки в этой статье на английском языке, кроме указанных.]

Эта статья была первоначально опубликована на сайте De Wereld Morgen [1][нид] и воспроизводится на Global Voices с разрешения.

По утрам в Сальвадоре свежо и влажно. Всякий раз, когда я бываю в этой тропической, теплой и вулканической стране в Центральной Америке, меня обычно будит в 6 часов голос молодого парня, продающего хлеб: «El pan, el pan», — кричит он и звонит в колокольчик на своём велосипеде. Даже такая соня, как я, наслаждается этим обыденным событием здешней повседневной жизни. Несмотря на это, во время последнего визита в родную страну вместо ностальгии я переживала знакомое чувство удушья.

Мне сказали, что этот парень по поручению жестоких бандитов, которые живут в конце улицы, следит за обстановкой в квартале. Велосипед — это маскировка, а хлеб, который мы покупаем каждое утро, прикрывает надзор. Моя нежность испарилась, и никогда больше по утрам я себя так не чувствовала.

С каждым моим приездом в эту страну, спрятанную на карте за несколько сотен километров к югу от Мексики, пространство для свободного дыхания сокращается. Мои родители происходят из Сальвадора и Бельгии, поэтому я иногда навещала родственников и работала здесь как журналист.

Многие считают район, где живёт моя родня, «фавелами», трущобами, где люди склонны к насилию и обречены на трагическую судьбу, но для меня это место, где я проводила время с дорогими мне людьми, играла с двоюродными братьями и сёстрами и наслаждалась вкусной домашней едой. Однако со временем я начала замечать, как жизнь моих родственников стала наполняться тревогой.

Спираль насилия

Жизнь в Сальвадоре состоит из солнца, пляжей и тропической погоды, знаменитой среди любителей сёрфинга [2]. Люди в этой стране любят также танцевать, потому что они не знают, когда ещё они смогут потанцевать снова. В Сальвадоре, чтобы остаться в живых, приходится, находясь вне дома, обдумывать каждый шаг. Банды захватили контроль [3]над всеми сторонами жизни с помощью невидимых, но реальных социальных норм, на которые люди вынуждены ориентироваться в своих стратегических интересах. Сальвадорцы бегут из порочного круга бедности и преступности, неулаженных проблем, унаследованных от гражданской войны [4] [рус] 1980-х годов, слабой и не заслуживающей доверия [5] государственной власти, последствий изменения климата, [6] которые привели к нехватке продовольствия и, следовательно, к ещё большей бедности. За последние годы десятки тысяч [7] сальвадорцев, в том числе мои родственники, подали заявление о предоставлении убежища в США, Мексике, Испании и Бельгии.

«С 2014 по 2017 год убито почти 20 тысяч сальвадорцев. Количество насильственных смертей больше, чем в нескольких странах, где в это же время шли войны, таких как Ливия, Сомали и Украина», — сообщает [3] брюссельский аналитический центр Crisis Group. В Сальвадоре также один из самых высоких в мире уровень убийств женщин [8].

Лица, просящие о предоставлении убежища, часто упоминают угрозы насилия со стороны банд, которые являются организованными социальными группами несовершеннолетних и взрослых людей, живущих за счёт [9] вымогательства и мелкой торговли наркотиками. Эти банды зародились в США [10] во время гражданской войны в Сальвадоре. (Примечание редактора: сотни тысяч сальвадорцев бежали в Лос-Анджелес от обученных американцами эскадронов смерти, но их оставили на произвол судьбы, и многие молодые люди начали совершать преступления. В конце 90-х годов многих из них депортировали в Сальвадор.) Теперь они устанавливают свои законы независимо от государства [11].

Например, я бы не смогла попасть в район моей семьи без сопровождения какого-нибудь родственника, живущего в том конкретном баррио, который встретил меня у входа. Члены банды могли бы принять меня за чужую и поэтому представляющую угрозу. Если вы въезжаете на автомобиле, его стёкла должны быть опущены и также выключен свет фар. Если кто-то не подчиняется правилам, установленным бандами, это считается оскорблением, и таких могут убить на месте. Тех, кто не платит ежемесячный откуп, — от богатых владельцев транспортных компаний до скромных базарных торговцев — также убивают.

Ежемесячный откуп

Однажды, будучи раздраженной, я пожаловалась одной своей старшей родственнице на то, как меня злит необходимость деликатничать с подростками, курящими марихуану на улице. «Да, эти бичос [поганцы] ещё дети, — ответила она, — но их руки уже замараны кровью».

В Сальвадоре рассказы о каком-нибудь убитом или пропавшем знакомом — часть повседневных разговоров. Между двумя глотками кофе и кусочком пирожного моя кузина, пришедшая в воскресенье навестить свою мать, может рассказать, что её сосед-таксист найден убитым за то, что не заплатил поборы.

Подростки привыкают бояться за свои жизни, когда они вскакивают в автобус по дороге в школу, и многие на улице уже видели окровавленные тела, покрытые белыми простынями. Молодые люди избегают ездить на автомобиле после захода солнца в 6 часов вечера: «Что будет, если машина сломается во враждебном районе? Мой школьный товарищ был таким образом ограблен и убит».

Каждый сальвадорец знает кого-нибудь, кто вынужден был бежать из страны, кого убили бандиты или собственный муж. Счастливыми считают людей, в семье у которых никто не погиб. Сегодня разговоры вращаются вокруг исчезновений [12] [исп] молодых людей, которые, как уверены некоторые, заменили собой более ужасные сцены убийств.

Таким образом, когда сальвадорцы получают угрозу расправой, они относятся к ней серьёзно. Сначала они ищут безопасное укрытие в своей стране, а это трудная задача, потому что Сальвадор лишь немного больше Бельгии по площади, но вдвое меньше по населению. В 2010 году почти полмиллиона [13] человек были внутренне перемещёнными в стране, где 94% муниципальных округов [3] контролируются бандами. Сложно укрыться от хорошо организованной мафии, когда через пару контактов можно легко выследить любого.

Фотография сделана автором во время её последней поездки в Сальвадор в июне 2019 года

«Добровольные репатрианты»

Эрик (вымышленное имя, по соображениям безопасности) — бывший проситель убежища в Бельгии, которого отправили обратно в Сальвадор в ноябре 2020 года на широко разрекламированном правительственном чартерном рейсе [14] [нид] «добровольных репатриантов». Вернувшись в Сальвадор, он нашёл работу в ресторане. Теперь он ночует на рабочем месте и выходит, только чтобы купить еды.

«Прошло уже много времени, с тех пор как я тут жил, поэтому я не знаю, куда идти, — сказал мне Эрик по WhatsApp в декабре. — Во время некоторых встреч [с членами банды] они обыскивали меня с ног до головы, иногда спрашивали, откуда я. Мне страшно, я очень боюсь, что это снова может создать для меня проблемы или что я могу выйти из дома и никогда не вернуться».

Эрику 25 лет, он уехал в Бельгию два года назад, когда бандиты пришли к нему домой, забрали его вещи и угрожали, что он «станет трупом», если что-нибудь расскажет. «До этого у меня были простые маленькие проблемы»,— рассказывает Эрик. «Ограбления или угрозы в автобусе», иногда заканчивавшиеся стрельбой. Но для него угрозой, которая всё изменила, стало то, что бандиты узнали, где он жил. Как говорит Эрик, даже пока он был в Бельгии, они продолжали искать его в доме, где он жил раньше.

Эрику не предоставили убежище в Бельгии из-за недостатка доказательств. Когда его процесс ходатайства об убежище закончился отказом, он несколько месяцев проспал на улице в Брюсселе.

Банды встроены в социальную ткань

Он считает, что ему невозможно было получить больше защиты или помощи от сальвадорских властей. Известно, что банды действуют не только в некоторых бедных районах; они встроены в структуру общества, от отделений полиции [15] [исп] и мэрии  [16]до школьных товарищей и их родителей. Следующие одни за другими правительства [17] и политические партии тайно договариваются с бандами о содействии политическим кампаниям [18] или об искусственном снижении показателей убийств.

Через несколько дней после возвращения в Сальвадор Эрик узнал, что один его знакомый пропал без вести [19] [исп]Был найден только мотоцикл этого молодого человека.

Многие сальвадорцы, как Эрик, искали убежища в Бельгии. В 2015 году 35 сальвадорцев попросили убежища в Бельгии; четыре года спустя 1365 центральноамериканцев постучали в бельгийские двери. В 2018 году Бельгия признала беженцами почти всех сальвадорцев (96,5%). В 2020 году, по последним данным, полученным от Евростата, [20] европейской статистической службы, этот показатель упал до 9,5%.

Бельгия признаёт [21] [фра]что Сальвадор является чрезвычайно опасной страной, однако её независимое ведомство, которое решает, кто может получить статус беженца, а кто нет, заявляет, что большинство людей, в настоящее время прибывающих в Бельгию, не подвергаются реальной опасности  [22][нид] в Сальвадоре, и поэтому просителей убежища заставляют возвращаться в Центральную Америку.

У стен есть уши

Тем временем в Сальвадоре о насилии и исчезновениях люди продолжают говорить дома шёпотом, потому что «у стен есть уши». На многих окнах установлены стальные решётки, но на них нет стёкол; стены сложены просто из бетонных блоков, и люди — как парень-продавец хлеба — всегда могут слышать разговор, если он происходит не шёпотом.

Эрик собирается продолжить изучение французского и английского языков, чтобы в подходящее время эмигрировать и спасти свою жизнь. Я же не знаю, когда я рискну приехать в Сальвадор, обнять родню и снова почувствовать свежий и влажный рассвет.