Юсеф Набиль, Автопортрет, Эс-Сувейра, 2011 год. Фотография на желатиносеребряной фотобумаге, раскрашенная вручную. Предоставлена художником и Галереей Натали Обадиа, Париж/Брюссель

[Все ссылки в тексте ведут на страницы на английском языке, если не указано иное.]

До 10 января 2021 года музей Палаццо Грасси в Венеции, Италия, проводит выставку более 120 фотографий и трёх фильмов известного египетского художника Юсефа Набиля. Выставка «Однажды в мечте», кураторами которой стали Матье Юмери и Жан-Жак Айагон, «собрала более 120 работ, по которым можно проследить всю карьеру автора».

Набиль родился в Египте в 1972 году и сегодня является одним из самых культовых фотографов и художников мира — за последнее десятилетие его работы можно было увидеть на выставках и в музеях по всему свету. Набиль рисует на чёрно-белых снимках и строит композицию так, что его модели кажутся недосягаемыми. Его техника, вдохновлённая нарисованными от руки киноафишами из 1940-х и 1950-х годов, объединяет в себе живопись и фотографию и отсылает к миру до цифровых снимков.

Фотографии автора совмещают ностальгию и идеализм, деконструкцию и красоту, реальность и иллюзию, наконец обретая свой финальный вид после чуткого вмешательства самого художника. В процессе создания произведения рисование важно не менее самой фотографии. Набиль говорит, что каждое фото — продукт личной связи с героем, которая всякий раз приводит к непохожим друг на друга работам.

Со временем Набиль начал снимать фильмы. В интервью Global Voices он рассказывает об использовании нового средства художественного самовыражения, своих фотографиях и отношениях с Египтом.

Далее следуют выдержки из интервью:

Юсеф Набиль на своей выставке в музее Палаццо Грасси в сентябре 2020 года в Венеции, Италия. Фото предоставлено художником, ©Matteo De Fina

Омид Мемариан: Вы обрели известность в качестве фотографа, особенно за портретные снимки. Вы также сняли три короткометражных фильма: Арабский счастливый конец (2016), Я спас мою танцовщицу живота (2015) и Ты никогда не ушёл (2010). Какие возможности открывает для вас фильм по сравнению с фотографией?

Youssef Nabil: In my mind, I’m always making a film when I’m doing my photography. I always prepare in a way that I’m telling a story. I take care of every detail. I want the photos to feel like scenes taken from a film. So films have been the inspiration behind my photography and the reason I started taking pictures in the first place. Even technically, the painting on my photography comes from the cinema, from the old hand-painted movie posters, portraits of movie stars, and Technicolor films. I wanted this vintage feeling to be in my photography, with a contemporary approach. I never wanted to use color film. We are talking about a time before the digital era. In the early 90s, everybody used color film, and I still wanted to shoot in black and white and use the same old photography technique for painting. So moving from photography to films was a natural progression. It was something that had to come. Now I’m thinking of doing a long feature.

Юсеф Набиль: Как по мне, я всегда снимаю фильм, когда фотографирую. Я всегда готовлюсь так, словно рассказываю историю, и принимаю во внимание каждую деталь. Мне хочется, чтобы снимки выглядели как кадры из фильма. Можно сказать, сам кинематограф и вдохновил меня на фотографию и стал толчком к этому увлечению. Даже чисто технически, рисование на фотографиях я тоже перенял из кинематографа: из старых нарисованных вручную киноафиш, портретов кинозвёзд и фильмов системы «Техниколор» [рус]. Я хотел, чтобы в моих работах чувствовался винтаж наряду с современным подходом. У меня никогда не было желания использовать цветную плёнку. Мы говорим о времени, когда ещё не было цифровых технологий. В начале 90-х годов все перешли на цветную плёнку, но я всё равно хотел снимать на чёрно-белую и использовать ту же старую технику раскрашивания фотоснимков. Так что переход от фотографии к кинематографу получился вполне естественным. Это должно было случиться. Теперь я подумываю о съёмке полнометражного кино.

Юсеф Набиль, Марина Абрамович, Нью-Йорк, 2011 год. Фотография на желатиносеребряной фотобумаге, раскрашенная вручную. Предоставлена художником и Галереей Натали Обадиа, Париж/Брюссель

ОМ: Как вы пришли к портретной фотографии?

YN: They are the people I wanted to meet: all the actors and actresses are iconic figures I grew up watching on TV and in the cinema. I just wanted to meet these people because I have this significant awareness of the moment, an awareness of the time people die, as those did before us and the ones after us. I discovered this at a very young age, and for me, the camera was maybe the only medium that could freeze a moment and make it eternal. Whether they were actors or my friends and members of my family or even myself, for me, it’s an encounter, a meeting, a moment with people I might meet once, and whatever is left is the work we did together.

ЮН: Моделями для моих работ стали все те культовые актёры и актрисы кино, за которыми я с детства наблюдал в кинотеатрах и на телевидении и с которыми всегда мечтал познакомиться лично. Я просто хотел их увидеть, потому что очень чутко осознаю непостоянство момента и время, когда люди умирают, как это было до нас и всегда будет после. Я понял это в очень юном возрасте, и для меня камера стала, пожалуй, единственным способом заморозить время и увековечить момент. Актёры ли это были, мои друзья или родственники, или даже я сам — для меня важна эта встреча, этот миг с людьми, которых я могу больше никогда не увидеть, и всё, что остаётся после встречи, — наша совместная работа.

ОМ: Вы выросли в Египте и в 2003 году переехали в Париж ради программы арт-резиденции, а с 2006 по 2018 год жили в Нью-Йорке. Как воспитание повлияло на ваше творчество, особенно на ваши уникальные, вручную раскрашенные портреты?

YN: All my work, whether it's the technique or the subjects, comes from my personal experience. What inspired me to paint my photos came from Egypt. When I was a kid growing up, I used to sit in the back of my family's car. My favorite thing was to spot and watch all the movie billboards along the way. Cairo was big in cinema. We called it “Hollywood on the Nile.” I grew up watching all those movie posters in the streets, all hand-painted. At our house, we also had a lot of hand-painted family portraits. I wanted to keep that in my work. It comes from the experience that I was in touch with and what life offered me over there.

I wanted to study art or cinema, but for two years, every art school in Egypt rejected me. It was a difficult time for me, so I decided to make my own art. I called my friends from school, and I borrowed a camera and a few years later I wanted to paint the black and white pictures that I took of my friends. Being inspired by old films, I refused to use color films and learned how to paint black and white prints. I had to learn the technique from the old and last remaining studio “retouchers,” as they were called. I wanted my work to look like a painting. I loved the combination of photography and painting. Of course, I took all that with me from Egypt to New York. It came naturally, not something I decided to do.

ЮН: Вся моя работа, говорим мы о технике или героях, основана на личном опыте. Идея раскрашивать фотографии пришла из Египта. В детстве я ездил на заднем сидении нашей машины и моим любимым занятием было рассматривать каждую киноафишу, которую я замечал по пути. В Каире много тогда снимали кино. Мы называли город «Голливуд на Ниле». Я вырос, глядя на эти афиши на улицах, и все они были нарисованы вручную. В доме у нас тоже было много именно нарисованных семейных портретов. Я хотел сохранить это в моей работе. Это основано на прошлом опыте и на том, что жизнь сумела мне там предложить.

Я хотел связать учёбу либо с искусством, либо с кинематографом, но на протяжении двух лет все художественные школы Египта мне отказывали. Это было сложное для меня время, поэтому я решил творить сам. Я созвонился со школьными друзьями, одолжил камеру, и уже через несколько лет мне пришла в голову идея раскрасить одну из чёрно-белых фотографий друзей, которую я сделал. Вдохновившись старыми фильмами, я отказался снимать на цветную плёнку и научился раскрашивать чёрно-белые снимки. Мне пришлось обучаться технике у старых, уже последних студийных «ретушеров», как они тогда назывались. Я хотел, чтобы моя работа была похожа на картину. Мне очень нравилась комбинация фотографии и живописи. И, конечно, я принёс это всё из Египта в Нью-Йорк. Это само собой получилось, без осознанного решения с моей стороны.

Юсеф Набиль, Автопортрет с корнями, Лос-Анджелес, 2008 год. Фотография на желатиносеребряной фотобумаге, раскрашенная вручную. Предоставлена художником и Галереей Натали Обадиа, Париж/Брюссель

ОМ: Как вы подбираете цвета для каждой фотографии?

YN: It's a very personal and spontaneous decision. I like a certain degree of the color blue, and I use it a lot in my work, and from that, a lot of people now can tell it's my work. And the same with the skin color or a particular red that I like and I use a lot. All decisions that I make are very personal.

ЮН: Это очень личное и спонтанное решение. Мне нравится определённый оттенок синего, который я часто использую, что позволяет многим зрителям легко отличить мои работы. То же самое можно сказать и о цвете кожи и конкретном оттенке красного, которые я частенько выбираю. Все мои решения очень личные.

ОМ: Все три ваших фильма освещают социальные проблемы нашего времени в неблагополучном регионе: от рассуждений на тему сексуальности до исследования чувства расставания и жажды, много лет после вашего отъезда из Египта, и свободы. Как на поднятие этих проблем в ваших работах отреагировал мир искусства? Повлияло ли это на ваш сегодняшний подход к фотографии?

YN: When I talk about personal feelings or personal experiences, concerns, and the culture I come from, I always try to link it on a universal level. So everyone can relate to it. In “I Saved My Belly Dancer,” I talked about this art being always attacked indirectly by some people in the Middle East because they say, it’s immoral. The film is more about what you want to save in your memory to live with you, even if it’s no longer a part of reality. In my case, I chose to speak about a belly dancer. It could be someone you love that is no longer a part of your life or memories from childhood in your country that do not exist in the country you choose to live in. So for me, it was about memory. In “You Never Left,” I’m talking about the idea of when you decide to leave home and go somewhere else, your country never leaves you. I felt a mini death happening to me, and I had to be born again in a new place, and I think anyone who decides to choose a new place as a home can relate to it.

ЮН: Когда я рассказываю о личных чувствах или личном опыте, переживаниях, моей культуре, я всегда стараюсь подойти к этому на более широком уровне, чтобы каждый смог меня понять. В фильме «Я спас мою танцовщицу живота» я говорил, что подобные творения всегда косвенно критикуют некоторые жители Ближнего Востока, которые называют их аморальными. Фильм больше о том, что мы хотим сохранить в воспоминаниях до конца жизни, даже если речь идёт о том, чего больше не существует. В моём случае темой рассказа стала танцовщица живота, но для других это вполне может быть любимый человек, который их покинул, или воспоминания детства на родине, которых нет там, где человек живёт теперь. Так что для меня главной темой фильма стали воспоминания. В фильме «Ты никогда не ушёл» я раскрываю идею того, что даже если вы переедете из своего дома в другое место, ваша страна никогда вас не покинет. Я могу сравнить свои ощущения с мини-смертью, после которой мне пришлось родиться заново, и я думаю каждый, кто решился назвать домом новое место, со мной согласится.

Юсеф Набиль, Твоя жизнь была просто сном, 2019 год. Фотография на желатиносеребряной фотобумаге, раскрашенная вручную. Предоставлена художником и Галереей Натали Обадиа, Париж/Брюссель

ОМ: В фотографиях вам удаётся каким-то образом стереть элемент времени и реальности и поместить их в уникальное место, которое словно находится в наших воспоминаниях. Какие мысли наталкивают вас на создание подобных качеств?

YN: I never plant it. Some things come from me, my character, my life, how I see people, how I express myself, how I want the message to be felt and seen, and all the things that I cannot put into words. That’s why I take pictures. That is my vision of the world I want to share. That’s probably why I don’t make people laugh or why I photograph myself from the back. I don’t decide these things. Even with paintings, how can you choose when the work is done? When it says what you wanted to say. So I make decisions in a very natural and spontaneous way.

ЮН: Я никогда не планирую. Некоторые вещи исходят от меня, моего характера, моей жизни, того, как я воспринимаю людей, как я самовыражаюсь, как я хочу, чтобы мой посыл почувствовал и увидел зритель, и всего остального, что я не могу описать словами. Поэтому я фотографирую. Это моё виденье мира, которым я хочу поделиться. Наверное поэтому я не заставляю людей смеяться или фотографирую себя со спины. Я не принимаю эти решения. Даже с картинами — как вы решаете, что она готова? Когда она передаёт то, что вы хотели сказать. Поэтому я принимаю решения очень естественно и спонтанно.

Юсеф Набиль, Катрин Денёв, Париж, 2010 год. Фотография на желатиносеребряной фотобумаге, раскрашенная вручную. Предоставлена художником и Галереей Натали Обадиа, Париж/Брюссель

ОМ: Какие художники оказывают наибольшее влияние на вашу работу? И как они сформировали ваш художественный опыт и то, как вы смотрите на искусство?

YN: It’s definitely cinema that shaped my vision. Old movies. Whether Egyptian, European, or American. I grew up in the 80s in Cairo. That was before the internet, cable TV, and mobile phones. Later on, I learned about other artists, especially in New York, like Andy Warhol, Jean-Michel Basquiat, and Keith Haring. I was very interested in what was going on with the American art movement in the 80s. Especially Andy Warhol, but I don’t want to say that he is my inspiration. In the 90s I went to New York and discovered more artists; Frida Kahlo’s first biography book was just out in March 1993, and I was reading that in New York and I was very touched, moved, and fascinated by her story because she was mainly turning her pain into art, she was only making art related to her personal life. I love Jean-Michel Basquiat. I love every artist whose work is personal—no matter their medium or what they do. I just need to feel that there is something personal.

ЮН: Главную роль в формировании моего видения определённо сыграло кино. Старые фильмы. Не важно — египетские, европейские или американские. Моё детство выпало на 80-е годы в Каире. Это было до интернета, кабельного телевидения и мобильных телефонов. Позже я открыл для себя других художников, особенно в Нью-Йорке, таких как Энди Уорхол, Жан-Мишель Баския и Кит Харринг. Мне было очень интересно узнать, что происходило в американском художественном движении в 80-е годы. В особенности работы Энди Уорхола, но я не хочу сказать, что он послужил моим вдохновением. В 90-е годы я приехал в Нью-Йорк и открыл для себя ещё больше художников. Первая биография Фриды Кало только-только вышла в свет в марте 1993 года, и я прочитал её в Нью-Йорке. Она меня очень тронула, растрогала и заворожила своей историей, ведь Фрида по большей части превращала свою боль в картины, создавая работы, основанные лишь на личной жизни. Мне нравятся работы Жана-Мишеля Баскии. Мне нравятся работы каждого художника, полагающегося на личный опыт — и мне не важно, каким способом они это передают или в какой сфере работают. Мне просто надо почувствовать, что в работе есть что-то личное.

Палаццо Грасси и Пунта-делла-Догана — музеи современного искусства коллекции Пино в Венеции, Италия.