Обложка книги «Героини этой истории — женщины в поисках справедливости для своих родственников, убитых диктатурой», которая объединяет 15 очерков о женщинах, сражавшихся за память, справедливость и правду в Бразилии | Изображение используется с разрешения автора.
[Все ссылки ведут на страницы на португальском языке, если не указано иное.]
Марли [1] была свидетелем того, как военный полицейский убил её брата. Мужа Кларисы [2]пытали, а его смерть была замаскирована под самоубийство. Дамарис [3] арестовали, пытали и заставили смотреть, как убивают её партнера на глазах у семьи. Кримейя [4] была политическим бойцом, присоединившимся к вооружённым партизанским силам. Это лишь некоторые из 15 женщин, описанных в недавно выпущенной книге «Heroinas desta historia [5]» («Героини этой истории») о пережитом ими во время военной диктатуры [6] [рус] в Бразилии с 1964 по 1985 год.
Во время диктатуры, начавшейся с государственного переворота в 1964 году [6] [рус], за 21 год страной правили пять военных президентов, были убиты и исчезли по меньшей мере 434 человека. Книга, которой посвящена эта статья, — первая в рамках более крупного проекта организации «Институт Владимира Херцога [7]», названной в честь журналиста, чья смерть от рук агентов бразильской армии [8] [анг] в 1975 была представлена как самоубийство. Его жена, Клариса Херцог, десятилетиями боролась с ложью официальной версии гибели мужа и является одной из героинь недавней публикации.
По электронной почте Global Voices взяли интервью у Татьяны Мерлино, одного из координаторов проекта, о роли женщин в сопротивлении и о важности того, чтобы их истории рассказывались во время президентства Болсонару.
Global Voices (GV): Какую роль сыграли женщины в противостоянии бразильской диктатуре 1964 года?
Tatiana Merlino: Elas participaram dos espaços de resistência na cidade e no campo, nas universidades e movimento estudantil, nos clubes de mulheres nas periferias, entraram em organizações de esquerda, na luta armada, enfrentando até os próprios companheiros de organização que não acreditavam em sua capacidade de resistir. Participaram da guerrilha do Araguaia [9]; participaram de greves operárias, como a de 1968, em Contagem [10] (Minas Gerais, a primeira grande greve [11] sob o regime militar) e Osasco (SP). A de Contagem foi a primeira e dirigida por uma mulher, Conceição Imaculada de Oliveira [12], do Sindicato dos Metalúrgicos. Nos anos de 1970, ainda sob a vigência do AI-5 [13], as mulheres da periferia tiveram seu protagonismo ao saírem às ruas, nos movimentos contra a alta do custo de vida. As mulheres que lutaram contra a ditadura foram presas e torturadas. Foram alvo sistemático de violações sexuais. Sofreram estupros e abortamentos forçado devido a chutes na barriga ou foram colocadas em “cadeiras do dragão [14]”, levando choques elétricos na vagina, na barriga, nos seios, na cabeça. Houve aquelas que tiveram seus bebês nos DOI-CODIs.
Татьяна Мерлино (ТМ): Они присоединялись к сопротивлению в городах и сёлах, в университетах и студенческих движениях, а также в женских клубах в отдалённых районах. Они вступали в левые организации, боролись заодно с партизанскими отрядами и даже сталкивались со своими же товарищами, которые не верили в их способности к сопротивлению. Они участвовали в арагуайской герилье [15] [рус] [одном из ключевых вооружённых движений против диктатуры], в забастовках рабочего класса, таких, как организованные в Контажене [10] (первая крупная забастовка [11] при диктатуре в штате Минас-Жерайс) и Озаску (Сан-Паулу). Произошедшая в Контажене была первой и возглавлена женщиной по имени Консенсау Имакулада де Оливейра [12], из профсоюза металлургов. В 1970-х, всё ещё при Институциональном законе №5 [13] [анг] [AI-5, приостанавливал права [16] и давал режиму право карать тех, кто выступал против действующей власти], женщины из отдалённых районов возглавляли марши против высокой стоимости жизни. Женщин, боровшихся против диктатуры, арестовывали и пытали. Они систематически подвергались сексуальному насилию: у некоторых случались выкидыши в результате ударов в живот и из-за «драконьего кресла [14]», где несчастных пытали током, подводя электроды к влагалищу, животу, груди и голове. Некоторые даже рожали в DOI-CODI [17] [анг] [ведомстве, находящемся в подчинении армии].
Каролилна Ревапту [18], женщина из числа коренного населения и предводитель народа шаванте марайватседе (Xavante Marãiwatsédé), изгнанного с родной земли во время диктатуры. Она одна из женщин, описанных в книге. | Фотография: Мариана Лил/Институт Владимир Херцога/Использовано с разрешения автора.
GV: Как вы выбирали женщин, описанных в книге?
TM: Partimos de uma pesquisa longa nos principais documentos e livros que tratam dos atingidos pela ditadura: o relatório final da Comissão Nacional da Verdade, o livro Direito à Memória e À Verdade (editado pela Secretaria dos Direitos Humanos) e o Dossiê Ditadura Mortos e Desaparecidos Políticos no Brasil, da Comissão de Familiares de Mortos e Desaparecidos. Lemos as histórias dos 436 mortos e desaparecidos (o Dossiê lista 436 e a CNV 434) e fizemos uma grande lista com todos os casos onde havia mulheres citadas. (Destaco aqui o protagonismo dos familiares de mortos e desaparecidos na luta pelo direito à memória, verdade e justiça e sobretudo das mulheres). Fizemos uma lista com mais de 70 nomes. Também ressalto aqui que certamente havia uma mulher na busca por memória e verdade nos demais casos, mas nossa pesquisa só conseguiu fazer o levantamento das que já estavam citadas nos dossiês.
A partir dos 70 nomes utilizamos alguns critérios para chegar aos 15 escolhidos. Também achamos importante ter uma diversidade de perfis de mulheres: mulheres que também combateram a ditadura, as que nunca tiveram militância e viraram ativistas após a morte de familiares, estudantes, intelectuais, operárias, camponesas, indígena e uma mulher que teve familiar assassinado pela violência policial.
Outro critério foi a diversidade regional, já que nos preocupamos em não ter só perfiladas do eixo Rio-São Paulo. Temos também histórias de demais Estados do país, que mostram a abrangência da violência cometida durante a ditadura civil-militar.
TM: Мы начали с поисков информации о жертвах диктатуры в архивах и книгах: в заключительном докладе Национальной комиссии по установлению истины (CNV), в книге «Право на память и правду и досье на политически погибших и исчезнувших во время диктатуры в Бразилии», составленной Комиссией по делам семей погибших и исчезнувших. Мы прочитали истории о 436 погибших и исчезнувших (досье приводит данные по 436 пострадавшим, CNV — 434) и составили большой список со всеми делами, к которым были причастны женщины. (Я хочу подчеркнуть ключевую роль, которую сыграли семьи в поисках памяти, правды и справедливости — особенно родственницы). Мы составили список с более чем 70 именами. Женщины были, конечно, в каждом из дел, но наши поиски заканчивались на тех, что упоминались в файлах.
У нас были критерии для того, чтобы отобрать из 70 имён — 15. Мы также решили, что важно иметь разнообразие: женщины, боровшиеся против диктатуры; те, кто не были политическими активистками, но стали правозащитницами после смерти родственников; студентки, академики, женщины из рабочего класса, женщины коренных народов; и люди, чьи близкие погибли в результате полицейского насилия.
Ещё одним критерием была региональная разнородность, так как мы беспокоились о том, что фигурировать будут лишь женщины из Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. Мы также рассказываем истории из других штатов, что илллюстрирует размах насилия, учинённого во время гражданско-военной диктатуры.
GV: Книга включает в себя истории матерей, жён и сестёр людей, которые пострадали от пыток или были похищены, и называет их «героинями Истории». Какую роль учебники по бразильской истории отвели им за многие годы?
TM: O Brasil fez uma transição para a democracia e demorou muito a fazer a chamada Justiça de Transição. O trabalho da Comissão Nacional da Verdade foi super importante, mas demoramos muito, décadas, para que ela fosse criada. Por isso, o ônus de buscar provas sobre as circunstâncias em que os mortos e desaparecidos foram assassinados, quem foram os autores, testemunhas, documentos, ficou sob a responsabilidade dos familiares, em especial as mulheres, que tiveram grande protagonismo e que não havia sido bem documentado até então. Veja, se ainda lutam para conseguir o esclarecimento de todas as circunstâncias em que os atingidos foram mortos e se ainda não conseguiram justiça pelos crimes, fica ainda mais complicado haver espaço para falar desse protagonismo de luta. Por isso que a abordagem desse livro é inédita. Até hoje essas mulheres, com algumas exceções, eram desconhecidas, tratadas como “a mulher de..”, “a irmã do…”, etc. Era mais do que hora de dar-lhes o devido lugar na história, o de heroínas. É o que pretendemos com esse livro.
TM: Бразилия совершила переход к демократии, и стране потребовалось долгое время, чтобы создать так называемое правосудие переходного периода. Работа Национальной комиссии по установлению истины была поистине важна, но на её создание ушли десятилетия. Таким образом, бремя поисков доказательств об обстоятельствах, в которых погибшие и исчезнувшие были убиты, кто их убийцы, свидетели, документы, — всё это было ответственностью семей, особенно женщин, игравших главную, хоть ранее не столь хорошо документированную, как сейчас, роль. Видите ли, если люди до сих пор борются за прояснение обстоятельств смертей, если они всё ещё не добились правосудия за совершённые преступления, то ещё сложнее найти место для обсуждения их лидерства в этой борьбе. Именно поэтому подход данной книги в новинку. По сегодняшний день эти женщины, с некоторыми исключениями, были неизвестны, к ним относились, как к чьей-то жене, сестре и т.д. Пришло время показать их настоящее место в истории — место героинь. Таково было наше намерение.
Клариса Херцог [2], чьего мужа, журналиста Владимира Херцога, пытали, и чья смерть была замаскирована режимом под самоубийство. | Фотография: Каролина Вилаверде/Институт Владимира Херцога/Использовано с разрешения автора.
GV: В книге вы пишите, что необходимо пролить свет на жизни этих женщин, пока страной управляет Жаир Болсонару. Почему?
TM: Porque temos um presidente que nega a ditadura, exalta tortura e torturadores, ataca mortos e desaparecidos. Além do elogio à tortura e torturadores, há um movimento forte de negacionismo, revisionismo. Além disso, esse governo destruiu as políticas de memória e verdade, quando demitiu a procuradora regional da República, Eugênia Augusta Gonzaga da presidência da Comissão de Mortos e outros membros e no lugar colocou defensores da ditadura. A Comissão de Anistia também foi ocupada por revisionistas e negacionistas. O que esse governo não consegue destruir, ele esvazia.
O tema da memória é verdade da ditadura é alvo do Bolsonaro. E isso não é novidade, afinal as homenagens dele à Ustra antecedem sua chegada à Presidência. Quando do processo de impeachment de Dilma, seu voto de homenagem à Ustra deveria ter sido motivo de prisão, responsabilização. E ele não poderia ter se candidatado à presidência, já que quem defende crimes de lesa humanidade não pode se candidatar à presidência.
Mas se candidatou, ganhou e segue nessa investida contra o tema da ditadura e todas nossas conquistas ao longo de décadas de luta. Por isso é fundamental, imperativo contar essas e outras histórias sobre a ditadura: lembrar que ela existiu, matou, torturou, sequestrou e que centenas de famílias e mulheres dedicaram décadas para conseguir verdade e justiça por esses mortos e desaparecidos.
TM: Потому что сейчас мы имеем президента, который отрицает диктатуру, почитает пытки и мучителей, нападает на мёртвых и исчезнувших. Помимо восхваления пыток и мучителей, существует сильное движение за отрицание и исторический пересмотр. Нынешнее правительство также уничтожило политику памяти и правды, когда решило сместить представителя региональной прокуратуры Евгению Августу Гонзагу [19] с поста президента Комиссии по делам мёртвых и исчезнувших [20], наряду с другими членами, заменив их защитниками диктатуры. В Комиссию по амнистии [21] [ответственная за оценку компенсаций за нарушения, совершенные режимом] также вошли отрицатели и ревизионисты. Правительство обнуляет всё, что не может уничтожить.
Тема памяти и правды — мишень Болсонару. Это не новость после всех его преклонений перед Устрой [Карлос Алберто Бриланте Устра [22] [анг] был одним из главных мучителей во время гражданско-военной диктатуры] до своего президенства. Когда шло голосование за импичмент Дилмы Русеф, уже одного факта, что Болсонару посвятил свой голос Устре [23] [анг], должно было оказаться достаточным, чтобы отправить его в тюрьму для привлечения к ответственности. И ему нельзя было позволять участвовать в президентских выборах, так как те, кто защищает преступления против человечества, не имеют права баллотироваться.
Но он участвовал в гонке, победил, и продолжает своё наступление, поощряя диктатуру и уничтожая достижения последних лет. Именно поэтому фундаментально важно рассказывать эти и другие истории об этом периоде: помнить, что произошло, что людей убивали, пытали и похищали, что сотни семей и женщин посвятили десятилетия, чтобы добиться правды и справедливости для погибших и исчезнувших.
GV: В других странах Южной Америки, которые тоже пережили диктатуру, — например, Аргентина и Уругвай, — женщины играли главную роль в борьбе за память, правду и справедливость. Таковы ли процессы в Бразилии?
TM: Aqui a liderança e o protagonismo também foi de mulheres, elas se juntaram, se apoiaram, criaram o Comitê Brasileiro de Anistia, a Comissão de Familiares de Mortos e Desaparecidos, entraram com ações na Corte Interamericana de Direitos Humanos, pesquisaram os arquivos do IML, pressionaram para a criação da Lei 9140. Elas fizeram e fazem muito, mas a luta delas é menos conhecida que a das Mães da Praça de Maio, por exemplo, por conta das diferenças como os países lidaram com a questão após o fim da ditadura. A Argentina revogou a lei de ponto final e de obediência devida, puniu os torturadores. Aqui, até hoje, não conseguimos responsabilizar penalmente nenhum agente envolvido nas mortes e desaparecimentos. Seguimos com a pendência em relação à Lei de Anistia, e embora o MPF tenha movido dezenas de ações contra agentes, a Justiça brasileira não aceita as ações com base na lei de anistia. E segue a impunidade, que reflete no Brasil que vivemos hoje.
TM: В Бразилии лидирующую роль получили женщины, которые собирались вместе, поддерживали друг друга, создали бразильский Комитет амнистии, Комиссию семей погибших и исчезнувших, подавали иски в Межамериканский суд по правам человека [24][анг], исследовали файлы морга, стимулировали принятие Закона 9140 [25] [закон, признающий погибшими людей, пропавших без вести между 1961 и 1988 гг. по политическим причинам]. Они делали и продолжают делать многое, но их борьба не так хорошо известна, как движение «Матери площади Мая [26]» [рус] [в Аргентине], например, потому что страны по-разному справляются с последствиями диктаторского периода. Здесь по сей день мы не смогли привлечь к ответственности ни одного из агентов, причастных к убийствам и исчезновениям. Мы все ещё в состоянии неопределенности касательно Закона об амнистии [27] [который дал равное помилование политическим заключенным и правительственным агентам, вовлеченным в репрессии]. Несмотря на то, что федеральная прокуратура возбудила десятки исков против агентов, связанных с режимом, бразильская судебная система не принимает их, ссылаясь на Закон об амнистии. И безнаказанность продолжается… Вот она Бразилия, в которой мы сегодня живём.
Перевод: Хлызова Юлия