[1]Изображение обработано Эдином Пашовичем для GlobalVoices
Публикация этой статьи стала возможной благодаря партнерству с Transitions [2][анг], пражской организацией, занимающейся издательским делом и обучением в сфере медиа.
Центр внимания международных СМИ постепенно смещается к другим проблемам, но политический кризис в Беларуси продолжается. После нескольких месяцев многих массовых протестов и одних сомнительных выборов, президент Александр Лукашенко 23 сентября прошёл закрытую церемонию инаугурации [3][анг]. Он полон решимости продлить свое 26-летнее правление в Беларуси любой ценой — и эта цена может быть существенной.
Сейчас есть опасения, что политическая ситуация в стране может подорвать один из самых успешных бизнесов Беларуси. В середине августа более 500 представителей бурно развивающегося технологического сектора страны подписали открытое письмо [4], которое ставит под сомнение официальные результаты выборов. Также в нём требуют освободить политических заключенных, прекратить насилие и аресты протестующих. Подписавших документ разозлило и отключение властями интернета, направленное на то, чтобы помешать протестующим объединяться в социальных сетях. Некоторые IT-специалисты угрожали уехать в соседние страны — Польшу, Украину, Латвию и Литву. Результаты, по мнению исследователей, могут быть очень тревожными, поскольку речь идет о растущем секторе белорусской экономики.
Читайте также: В Беларуси отключают интернет, пока тысячи людей протестуют против результатов выборов [5]
ИТ-сообщество можно было бы назвать новым «дворянством» в белорусской реальности. Но это не совсем точное определение: хотя дворяне часто противостояли монарху, защищая свои привилегии, они всё же оставались его слугами. Более точное сравнение — с буржуазно-демократическими революциями со средним классом на передовой. Сегодня в Беларуси IT-специалисты — это классические представители среднего класса.
Инженеры-программисты есть почти в каждой стране мира. Но для развитых стран инженер-программист — обычная профессия, которая оплачивается чуть выше среднего. Не все молодые люди мечтают писать код или искать в нём ошибки — они хотят стать юристами, врачами или открыть свой бизнес.
Но в Беларуси IT-сектор рассматривается многими как главное, если не единственное, средство социального развития. На его долю приходится около пяти процентов [6] национального ВВП. Здесь есть IT-компании, где средняя зарплата в пять-десять раз больше, чем в других отраслях экономики. Если белорус станет министром или директором крупного государственного предприятия, то даже после 20 лет службы он, вероятно, будет зарабатывать в среднем меньше, чем высокопоставленный сотрудник технологической компании — причём добиться этого положения он смог бы быстрее. Например, чистая зарплата старшего инженера-программиста [7] в Беларуси составляет около 3000 долларов США, по сравнению со среднемесячным белорусским доходом [8] в 500 долларов (при медианной зарплате около 350 долларов).
Такое положение вещей не сразу стало очевидным. Когда распался Советский Союз, Беларусь унаследовала систему образования с сильным инженерным сектором. Но в отличие от других постсоветских и постсоциалистических государств в Беларуси не было массовой приватизации. Крупные предприятия продолжали управляться государством, чтобы избежать непопулярных экономических реформ. Эта модель стала возможной отчасти благодаря щедрым субсидиям, предоставленным Россией, в знак признания тесных связей между Беларусью и Москвой. Хорошая цена углеводородного сырья на мировых рынках [9][анг] позволила белорусской экономике расти от семи до восьми процентов в год. Но когда в 2011 году произошёл обвал белорусской валюты [10] [анг], отношения с Россией стали ухудшаться. Экономика страны растёт медленнее, чем в среднем по миру.
В середине 1990-х предприимчивые инженеры поняли, что за рубежом белорусского инженера-программиста можно продать за солидную цену. Индустрия росла равномерно, белорусы были высокообразованными людьми, которых дешевле нанимать, чем технических работников в Западной Европе или Северной Америке. К 2005 году технический сектор был маленький, но заметный. Власти Минска даже создали белорусский Парк высоких технологий [11]. Это зона свободная от налогов, чтобы стимулировать рост сектора. Таким образом отношения между государством и ИТ-сообществом строились по принципу невмешательства.
История моего друга хорошо иллюстрирует привлекательность технологий. В 2008 году Алексей, студент третьего курса факультета информатики, прошёл курс обучения в частной IT-компании. Парень (20 лет) был поражен фантастически красивым офисом и дружелюбными сотрудниками. Его начальная зарплата составляла 500 долларов в месяц. Это было больше, чем зарабатывала его мать, трудясь программистом в государственном научном институте. Два года спустя, на пятом курсе, парень зарабатывал 2000 долларов в месяц, больше, чем его мать и отец вместе, а его отец при этом был главным менеджером на государственном предприятии.
Сегодня в Беларуси мало других направлений, сотрудники которых могут рассказать подобные истории. Молодых белорусов привлекает не только зарплата, но и социальный капитал, который они получают, и общее ощущение труда в менее иерархичной, менее традиционной рабочей системе. Учитывая все эти факторы, неудивительно, что значительное число молодых белорусов хотят работать в технологических компаниях. Некоторые исследователи предупреждают о долгоиграющих последствиях этой тенденции: если кто-то покидает неэффективное государственное предприятие, чтобы работать тестировщиком программного обеспечения, за него можно только порадоваться. Но когда высококвалифицированный кардиохирург с десятилетним стажем покидает больницу, чтобы работать младшим разработчиком в Javascript, — это вызывает много вопросов к белорусскому обществу.
С тех пор Беларусь стала довольно технически подкованной, как и другие страны Центральной и Восточной Европы. Сегодня уровень проникновения интернета в стране [12] составляет более 80 процентов. В 2010 году этот показатель [13] составлял приблизительно 30 процентов.
Фактически, в 2020 году технологический сектор стал настолько влиятельным, что Валерий Цепкало, ключевая фигура Белорусского парка высоких технологий, даже баллотировался в качестве кандидата на президентские выборы 9 августа. Однако Центральная избирательная комиссия (ЦИК) отвергла кандидатуру Цепкало, и 24 июля бизнесмен и его сыновья бежали в соседнюю Россию, сославшись на политическое давление.
Напряженность достигла апогея, когда власти, пытаясь остановить демонстрации против Лукашенко, занялись основным каналом «сетевого протеста» — интернетом, в частности, концентрируясь на определенных соцсетях и Telegram-каналах. Для IT-работников это было нарушением вышеупомянутого принципа невмешательства между технологическим сектором и государством.
Читайте также: Путь к площади: роль цифровых технологий в белорусских протестах [14]
Во всяком случае, молодые представители среднего класса технологического сектора не были очевидным электоратом Лукашенко [15]. Многие из них были либералами и негодовали на жестокое правление. Они применили свои навыки, запустив такие платформы, как «Голос [16]», — попытку альтернативного подсчета голосов путём сопоставления фотографий избирательных бюллетеней. Работа «Голоса» сыграла важную роль в доказательстве фальсификации результатов выборов. Платформа была создана Павлом Либером, топ-менеджером EPAM, старейшей и крупнейшей технологической компании страны.
Другим примером является проект ByChange [17], который помогает государственным чиновникам и полицейским сменить работу и научиться навыкам программирования, объединив их с ИТ-специалистами волонтёрами.
Никита Микадо, основатель PandaDoc [18][анг], запустил программу денежной компенсации для полицейских, которые уволились во время протестов. Четверо сотрудников минского офиса Микадо вскоре после этого, пятого сентября, были арестованы [19], официально за неуплату налогов.
Ещё существуют «киберпартизаны [20]». Никто точно не знает, кто это такие, но они запустили кибератаки на несколько правительственных сайтов и разместили в онлайн-трансляциях государственных телеканалов видео избиения полицией мирных демонстрантов. 11 сентября они взломали [21]официальный сайт Министерства внутренних дел и поместили профиль Лукашенко в раздел «самый разыскиваемый».
По данным правозащитного центра «Весна» [22], с момента президентских выборов было задержано более 14 000 человек. IT-специалистов можно встретить на всех акциях протеста и в камерах предварительного заключения. Они не боятся потерять работу — их труд широко востребован, и они не находятся под каблуком правительственного назначенца, как в государственных концернах. Их компании поддерживают их, предоставляя адвокатов, компенсации и переселение, если они необходимы.
Как сейчас принято шутить в Беларуси: «В тюрьме можно создать успешный стартап, потому что в каждой камере есть разработчики и предприниматели. И у них достаточно времени, чтобы обсудить свои идеи».
Нелегко вдохновляться, когда каналы социальных сетей полны новостей о ежедневных протестах и задержаниях. Именно поэтому многие компании и специалисты сейчас всерьёз задумываются о переезде. Открытое письмо в середине августа не было пустой угрозой. Правительства Латвии [23][анг], Польши [24][анг] и Украины [25][анг] представили подробные программы помощи в переселении представителей белорусского технологического сектора.
Сегодня в Беларуси насчитывается около 60-80 тысяч ИТ-работников [26], плюс их семьи. Это означает, что около 200 000 человек из почти десятимиллионного населения зависят от технологического сектора. Маловероятно, что все они эмигрируют, но если эта нестабильность сохранится в долгосрочной перспективе, есть шансы, что поток эмигрирующих технических работников может стать постоянным.
На данный момент государство ещё не решилось на прямое давление на IT-сектор. Подход властей состоял в том, чтобы демонстративно наказывать диссидентов в надежде, что остальная часть общества сложит оружие. Плохая реклама не является препятствием для этой стратегии — она лежит в самой её основе.
Тем не менее, Лукашенко выразил раздражение в адрес технических работников в выступлении 2 сентября [27]: «Скажите, а что надо айтишникам? Мы ещё разберёмся. Скажите: им-то что надо? Я же уже для них создал рай. Нет, оказывается, им чего-то не хватает».
Его слова отражают искреннее непонимание мотивов участия ИТ-сообщества в этой борьбе.
Это непонимание разделяют все уровни государственного аппарата, от Лукашенко до рядовых милиционеров. Во время массовых задержаний в Минске один из омоновцев спросил [28] задержанных: «У вас хорошая зарплата, отличная работа и жизнь. Зачем вам это надо?».
Этот вопрос отражает состояние белорусского общества в 2020 году. Тот, кто задает этот вопрос, живёт в совершенно иной системе ценностей, ни один ответ его не удовлетворит. А тот, кто понимает, каким будет ответ, никогда не задаст такой вопрос.