[1]Лесник, надев маску для защиты от коронавируса, собирает валежник в тропиках. Гвинея, Африка. Фото любезно предоставлено пользователем Aboubacarkhoraa с Wikimedia Commons, CC BY-SA 4.0. [2]
[Все ссылки — на английском языке, если не указано иное.]
Карантинные меры из-за COVID-19 [3] привели к невероятному восстановлению природы: с неба Индии пропал смог [4], впервые на памяти очистились итальянские водные пути, на улицы Уэльса вышли горные козы [5], а на бразильские пляжи вернулись морские черепахи [6]. Взаперти в своих домах многие люди успели задуматься об этих явлениях. Истории о зашедшей в тупик повседневной жизни дают уникальное представление о ней и позволяют сделать паузу для размышлений. Может ли это также быть и окном возможностей? Участник проекта Global Voices Эндрю Ковальчук — инженер в сфере «зелёных» технологий [7] [рус], а в прошлом — учёный в области биомедицинских исследований. Мы поговорили с ним о последствиях для здоровья, дикой природы и климатических изменений в будущем после COVID-19.
Кевин Ренни (КР): Во время коронакризиса мы стали свидетелями удивительного возвращения животных в места их обитания и города. Каковы новые возможности для дикой природы или что ей угрожает?
Andrew Kowalczuk (AK): The resurgence of wildlife holds a powerful appeal, for several reasons. People, confined to these eerie quiets, find out they’re closer to nature than they had ever realized. And that is very hopeful, an atavism, or fascination with biodiversity, as contrast to urbanized living. The reverse side, however, is that humans are custodians of rare animals. Globally, eco-tourism is by far the number-one source of funding for national parks, wildlife reserves, and conservation initiatives. COVID travel restrictions directly caused the collapse of tourism, and therefore the economies, of those destinations. In Africa, Central America, and other locales, there has unfortunately been an increase in poaching. Desperation gives the motive, and absence of ranger patrols in wildlife preserves gives the opportunity. Hopefully, media attention will translate to better protection of vulnerable animals after COVID subsides.
Эндрю Ковальчук (ЭК): Возрождение дикой природы имеет большое значение по ряду причин. Люди, оказавшиеся в этой жуткой тишине, осознают, что они гораздо ближе к природе, чем когда-либо могли себе представить. И это — атавизм или увлечение биоразнообразием — очень обнадёживает, в отличие от урбанизированной жизни. С другой стороны, люди заботятся о редких животных. Во всём мире экотуризм является главным источником финансирования национальных парков, заповедников и природоохранных инициатив. Ограничения на выезд из-за COVID-19 стали непосредственной причиной туристического и, следовательно, экономического кризиса в этих местах. К сожалению, в Африке, Центральной Америке и других регионах наблюдается рост браконьерства. Отчаяние порождает мотив, а то, что смотрители не патрулируют территорию заповедников, даёт возможность для этого. Будем надеяться, что, когда COVID-19 пойдёт на спад, в центре внимания СМИ окажется улучшение защиты уязвимых видов животных.
КР: COVID-19 появился в Китае зимой 2019 года, но до сих пор ведутся споры о его точном происхождении и о том, можно ли было предотвратить его вспышку. Как эти вирусы попадают в организм человека из окружающей среды?
AK: Historically, all of the largest pandemics were zoonotic [8]. Meaning, a natural pathogen already present in animals, usually in mammals, jumped that gap between animals and humans. The Plague of Justinian [9], and the bubonic plagues in the Middle Ages, were a bacillus [10], originally from rodents. The 1918 influenza pandemic [11], that time was viral, by recombination of several mammalian viruses, from food livestock. Now with COVID-19, the difference today is that human overpopulation keeps encroaching further into natural environments, into more contact with previously exotic animals. That’s the lesson. Among coronaviridae [12], several closely related ones found in bats can cause human disease. SARS-CoV-2, the pathogen causing COVID, is again genetically very similar. And there were previous, recent warnings, in the form of the outbreaks of SARS-1 and MERS, in 2003 and in 2012. So, in theory, yes, COVID-19 could have been prevented, by curtailing those human-versus-nature transgressions in the first place.
ЭК: Исторически все крупнейшие пандемии имели зоонозный характер [13] [рус]. Это значит, что уже находившийся в организме животных, как правило, у млекопитающих, естественный патоген преодолел грань между животными и людьми. Переносчиками бацилл [14] [рус] Юстиниановой чумы [15] [рус] и средневековых эпидемий бубонной чумы были грызуны. Пандемия гриппа 1918 года [16] [рус] вспыхнула вследствие контактов с домашним скотом, через рекомбинацию генов нескольких вирусов млекопитающих. Сейчас, в эпоху COVID-19, разница заключается в том, что людей становится всё больше и они продолжают заселять окружающую среду, а также чаще контактировать с ранее экзотическими животными. Вот в чём смысл. Среди коронавирусов [17] [рус] есть несколько схожих видов, обнаруженных у летучих мышей, которые могут вызывать заболевания людей. SARS-CoV-2, патоген, который является причиной COVID, опять же генетически очень похож. Кроме того, недавно были предупреждения, а именно вспышки атипичной пневмонии SARS-1 и ближневосточного респираторного синдрома в 2003 и 2012 годах. Так что, теоретически, да: COVID-19 можно было бы предотвратить, в целом ограничив вторжение человека в дикую природу.
КР: Высказывались предположения о том, что новый коронавирус был создан или модифицирован искусственным путём. Это вообще возможно?
AK: Good question, actually. That’s what many people still want to know. SARS-CoV-2 definitely was not created de novo in a laboratory, that is not possible. So instead, let’s look at the more realistic possibility of deliberate genetic modification. Evidence found by mapping the DNA [18] sequences and phylogeny [19] makes that also very unlikely. The novel nucleotide inserts, found in the spike protein [20] domains of SARS-CoV-2 coronavirus, are not something genetic engineers would logically do, in gain-of-function [21] experimentation. Now, that doesn’t rule out the scenario of a naturally occurring strain, with features of clinical interest, having been isolated in a lab, then escaping. If that were so, history will tell that tale soon enough. What matters is that, in any case, prevention of future epidemics will depend on environmental responsibility. New viruses will continually emerge in nature.
ЭК: Это и правда хороший вопрос. Многие до сих пор хотят это знать. SARS-CoV-2 определённо не был с нуля создан в лаборатории — это невозможно. Поэтому вместо этого давайте рассмотрим более реальную перспективу преднамеренной генетической модификации. Это тоже маловероятно, что нам доказали филодинамика [19] и картирование последовательностей ДНК [18]. Новые нуклеотидные вставки, обнаруженные в областях коронавируса SARS-CoV-2, отвечающих за пепломеры [22] [рус], — это не то, чем логически могли бы заниматься генные инженеры в ходе экспериментов с мутациями «приобретения функций» [21]. Однако это не исключает сценария, когда природный штамм, имеющий особенности, представляющие клинический интерес, был изолирован в лаборатории, а потом «сбежал» из пробирки. Если это так, то скоро эта история выйдет наружу. Важно то, что в любом случае профилактика будущих эпидемий будет зависеть от экологической ответственности. В природе будут постоянно появляться новые вирусы.
КР: Некоторые естественные места обитания исчезают, поскольку люди используют их для своих нужд и уничтожают. Даёт ли замедление темпов пандемии время для того, чтобы подумать об этой деятельности?
AK: Not necessarily, for example, deforestation in the Amazon basin in Brazil. The expectation was that lockdown would slow destruction of rainforests [23]. Actually the opposite is the case, a sharp increase in deforestation by clearance of land beginning around April of this year as seen by direct observation and in satellite imagery. There’s a double-edged effect. First, Brazilian government choosing not to enforce environmental law, and even giving an amnesty for illegal logging. Next, tycoons whose legal businesses became unprofitable in lockdown turning their attention to the Amazon. The people directly cutting rainforest trees are impoverished laborers in a shifting, informal economy who know it’s illegal, often feel remorse, but have few other options for subsistence. Besides losing carbon dioxide sequestration [23], more intense fire seasons will result. And the loss of biodiversity is analogous, or synonymous, with the wildlife conservation question.
ЭК: Не всегда: примером может служить обезлесение бассейна Амазонки в Бразилии. Ожидалось, что карантин замедлит уничтожение тропических лесов [24]. На самом деле всё наоборот — наблюдается резкий рост вырубки лесов из-за расчистки земель, начавшейся примерно в апреле этого года, что видно по данным прямого наблюдения и спутниковым снимкам. Получается двойственный эффект. Во-первых, правительство Бразилии решило не обеспечивать исполнение закона об охране окружающей среды и даже дало амнистию за нелегальную рубку. Затем магнаты, чей официальный бизнес перестал приносить доход из-за карантина, обратили внимание на Амазонку. Люди, непосредственно занятые рубкой лесов, — это рабочие, обедневшие в условиях нестабильной и неформальной экономики. Они знают, что это незаконно, часто испытывают угрызения совести, но у них мало других возможностей для пропитания. Помимо уменьшения поглощения углекислого газа [24], это приведёт к более пожароопасным сезонам. А утрата биоразнообразия аналогична, или синонимична, вопросу о сохранении дикой природы.
КР: Во время карантина повсюду сообщалось об улучшении качества воздуха. Как мы можем это использовать?
AK: That aspect has been most remarkable to the most people, since smog occurs over dense urban areas. If suddenly, skies are more blue, and citizens breathe more freely, they realize a more healthy and sustainable life is within reach. COVID lockdowns were the largest restriction of population movement in human history. And that curtailed industrial and other sources of pollutants, particulates, and greenhouse gases. Global carbon dioxide emissions in 2020 will have had the largest annual percentage decrease since the Second World War, the effect is gigantic. Some major cities, such as Milan and Brussels, do intend to reclaim urban spaces from automotive traffic. And there’s an unprecedented baseline from which to estimate what it would be like without combustion vehicles. Compliance would otherwise be low, so yes, jurisdictions will take this opportunity to push through measures for improved air quality.
ЭК: Этот аспект наиболее актуален для подавляющего количества людей, так как смог возникает в густонаселённых городских районах. Если вдруг небо станет голубее, а граждане вздохнут свободнее, они поймут, что здоровая и устойчивая жизнь не за горами. Ограничения по COVID стали крупнейшим запретом на передвижение населения за всю историю человечества. Также они сократили промышленные и другие источники загрязняющих веществ, твёрдых частиц и парниковых газов. В 2020 году будет зафиксирован наименьший прирост объёма выбросов углекислого газа со времён Второй мировой войны — эффект колоссальный. Некоторые крупные города, такие как Милан и Брюссель, действительно намерены очистить своё пространство от машин. А также существует беспрецедентный исходный уровень, по которому можно оценить, каково было бы без автомобилей с ДВС. Иначе соблюдение требований было бы низким, поэтому да, страны будут использовать эту возможность для принятия мер по улучшению качества воздуха.
КР: И наконец, с какими климатическими вызовами столкнётся мир, переживший COVID-19? Как нам лучше всего с ними справиться?
AK: Well, thank you, and to all our Global Voices authors, for having taken such a comprehensive overview of the issues. In the short term, diplomacy on climate change policy has been somewhat interrupted by COVID. As for the economics, many gigawatts of renewably sourced electricity, which would have gone online in 2020, have been delayed in deployment. That said, the United States is expected, for the first time, to produce more electricity from renewables than from coal. Renewable energy can stimulate economic growth in the recovery from recession, in any nation. Especially as its production is decentralized. In science, the intense work on deciphering coronavirus genomics, epidemiology [25], and vaccines, has given more urgency and openness to international cooperation than ever before. That same model will be needed for climate change mitigation. So, there you have it. Thanks for the forethought in these questions and coverage, and in your foresight for the future.
ЭК: Что ж, спасибо вам и всем нашим авторам в проекте Global Voices за такой всеобъемлющий подход к этим проблемам. В краткосрочной перспективе политика по вопросам изменения климата была несколько прервана вспышкой COVID-19. Что касается экономики, задержки коснулись многих гигаваттов возобновляемой электроэнергии, которые должны были бы быть введены в эксплуатацию в 2020 году. При этом ожидается, что США впервые будут производить больше электроэнергии за счёт возобновляемых источников, чем за счёт угля. Такие источники энергии могут стимулировать экономический рост при выходе из рецессии в любой стране. Тем более что её производство децентрализовано. Если же говорить о науке, то благодаря интенсивной работе по расшифровке геномов коронавирусов, эпидемиологии [26] [рус] и созданию вакцин как никогда раньше осознаётся важность международного сотрудничества, оно становится максимально открытым. Такая же модель понадобится и для смягчения последствий изменений климата. Ну, вот и всё. Спасибо, что задумались над этими вопросами и их обсуждением, а также что думаете о будущем.