- Global Voices по-русски - https://ru.globalvoices.org -

Грузинский фильм стал кульминацией в борьбе ЛГБТК+ сообщества за свои права

Категории: Центральная Азия и Кавказ, Грузия, гражданская журналистика, искусство и культура, ЛГБТКИА+

Скриншот из трейлера фильма Левана Акина «А потом мы танцевали», на котором изображён главный герой Мераб. Изображение из видео, опубликованного компанией Music Box Films в декабре 2019 года на YouTube [1].

Фильм 2019 года [2] [анг] о жизни ЛГБТ-танцора вызвал неоднозначную реакцию у жителей Грузии, разделив их мнение о кинокартине на два лагеря.

«А потом мы танцевали» снят в Грузии, стране Закавказья, где проживает 3,5 миллиона человек. Фильм показывает современное грузинское общество, обращая внимание на его нетерпимость к представителям ЛГБТК+ сообщества. Главный герой картины — Мераб, профессиональный танцор, исполнитель грузинского традиционного танца. Готовясь к выступлению в престижном Национальном грузинском ансамбле, он вступает в романтические и интимные отношения с другим танцором Ираклием. Социальное давление препятствует воссоединению влюблённых; когда Мераба изгоняют, он решает покинуть страну.

Фильм режиссёра Левана Акина — это дань уважения стране, переживающей стремительные и противоречивые изменения. Государство считается туристическим раем, хотя большинство местного населения вынуждено эмигрировать из-за экономических трудностей. Это дань неизменным дворикам грузинской столицы Тбилиси, где бдительные соседи могут быть как спасением, так и проклятием.

Это образ города, где бунтующая молодёжь находит утешение в запретных удовольствиях, таких как наркотики и посещение известного гей-клуба Bassiani [3] [груз]. Здесь сообщество ЛГБТК+ должно вести тайную жизнь, из-за чего его участники вынуждены вступать в гетеросексуальные браки. В этом контексте любовь Мераба к традиционному танцу — «душе нации» — и к Ираклию выливается в трагедию в стране, где ведётся борьба с сексизмом и патриархатом.

Фильм нажил достаточно влиятельных врагов.

Грузия — преимущественно христианская страна, где православная церковь отделена [4] от государства. Тем не менее, она весьма уважаема, богата и влиятельна, регулярно даёт комментарии на социальные и политические темы. Официальное мнение церкви о представителях сообщества ЛГБТК+: это люди «с отклонениями».

17 мая 2013 года, в Международный день борьбы с гомофобией [5], активисты ЛГБТК+, вышедшие на «марш равенства» в Тбилиси, подверглись нападению [6] ультраправых протестующих во главе с представителями религии. С 2014 года Грузинская православная церковь 17 мая ежегодно отмечает «День святости семьи» для борьбы с так называемой «гей-пропагандой». Когда сообщество ЛГБТК+ объявило о проведении первого Прайд-парада в Тбилиси, представители церкви отреагировали резким недовольством. Правительство заявило, что не будет обеспечивать защиту мероприятия, из-за чего его переносили [7] [анг] несколько раз в течение лета и в конечном итоге отменили.

Грузинская православная церковь осудила «А потом мы танцевали» ещё до его официальной премьеры, выступив с гневными комментариями во время съёмок фильма. Когда же картина впервые была показана в Тбилиси и приморском городе Батуми 8 ноября 2019 года, ультраправые активисты, также при поддержке церкви, не позволили зрителям войти в кинотеатры. Но на этот раз правительство приняло меры, отправив полицию для защиты кинозрителей и ареста протестующих, чтобы позволить показу состояться.

6 ноября патриарх Грузинской православной церкви высказался по этому поводу следующим образом [8] [груз], но впоследствии обращение было удалено:

საქართველოს მართლმადიდებელი ეკლესია ყოველთვის იყო, არის და იქნება კატეგორიულად შეურიგებელი როგორც საერთოდ ცოდვის, ისე, მითუმეტეს, სოდომური ურთიერთობების პოპულარიზაციისა და დაკანონებისადმი. ამიტომაც ყოვლად მიუღებლად მიგვაჩნია ასეთი ფილმის კინო-თეატრებში ჩვენება.

Грузинская православная церковь всегда была, есть и будет категорически против пропаганды и легализации греха, а особенно, содомского греха. Именно поэтому мы считаем недопустимым показывать такой фильм в кинотеатрах.

Хотя церковь и подчёркивает свою роль в сохранении грузинской души и всей нации, фильм сумел затронуть чувства зрителей благодаря отражению важнейшей роли традиционного танца в жизни народа. В советский период до 1991 года национальный танец стал отличительной чертой всего грузинского, что соответствовало заинтересованности Москвы в представлении 120 этнических групп страны с помощью запоминающихся фольклорных образов. Соответственно, национальный грузинский костюм чоха, который носили танцоры-мужчины, стал визуально символизировать Грузию. Что характерно, главный хореограф «А потом мы танцевали» предпочёл остаться неизвестным, видимо, подтверждая слова учителя танцев, который в фильме говорил о «сдержанности грузинского танца» и «требовании быть мужественным».

Не менее эффектным стало и то, что фильм начинается с показа выступлений в чёрно-белых тонах, а заканчивается драматическим танцем в яркой кроваво-красной цветовой гамме, свободным от правил и без ограничений в самовыражении.

Производит впечатление тот факт, что фильм был выставлен от Швеции в качестве претендента на вручение премии «Оскар» в 2020 году. Фильм уже получил несколько наград [9] [анг], и несколько европейских и азиатских стран купили права на его показ. Продюсер фильма Кэти Даниэла отметила [10] [анг], что для грузинского фильма такая известность — уникальная редкость.

В интервью, проведённом в феврале этого года, Леван Акин [11] [анг], шведско-грузинский режиссёр фильма, чьи родители покинули Грузию в 1960-х годах, удивился бурной реакции грузинской общественности на кинокартину. «Я знал, что фильм приведёт к спорам, но даже не подозревал, что они будут такими ожесточёнными; были массовые беспорядки, люди получили ранения, и это только за три дня», — отмечает Акин.

Публичные дебаты по поводу фильма — кульминация в длительной борьбе сообщества ЛГБТК+ за права в Грузии. Первые успехи в этом противостоянии были достигнуты в 2000 году [12], когда государство легализовало однополые отношения по обоюдному согласию. На сегодняшний день среди всех 15 постсоветских государств (за исключением трёх прибалтийских стран, являющихся членами Европейского Союза) в Грузии действует одно из самых прогрессивных законодательств в этом отношении: в 2014 году правительство внесло поправки в законы [13] [анг], чтобы преступления на почве ненависти, связанные с сексуальной ориентацией, стали отягчающим обстоятельством [14] [анг] в обвинении. Несмотря на это, сохраняется гигантский разрыв между законами на бумаге и реальной жизнью членов меньшинств, повсеместно сталкивающихся с дискриминацией, ненавистническими высказываниями и насилием.

Заместитель директора независимой правозащитной организации Human Rights Watch по Европе и Центральной Азии Георгий Гогия в интервью GlobalVoices так прокомментировал ситуацию:

Georgia adopted comprehensive anti-discrimination legislation in 2014 that prohibits discrimination on all grounds, including sexual orientation and gender identity. The law also puts the ombudsman’s office in charge of overseeing anti-discrimination measures. The legislation was adopted as part of Georgia’s visa liberalisation action plan with the EU.  At the same time, the ruling Georgian Dream party proposed constitutional amendments defining marriage “as a union of a woman and a man”, thus a ban on same-sex marriage. I am afraid that the growing polarisation in the run up to the crucial parliamentary polls later in the fall might push the ruling party towards more populist stance. Homosexuality remains highly stigmatised in Georgia and is at the epicentre of “culture wars” between progressives and conservatives, with anti-gay elements backed by the Church, often with hateful rhetoric.

В 2014 году Грузия приняла всеобъемлющее антидискриминационное законодательство, запрещающее угнетение по всем признакам, включая сексуальную ориентацию и гендерную идентичность. Оно также возлагает на омбудсмена обязанности по надзору за антидискриминационными мерами [прим. переводчика: омбудсмен — должностное лицо, на которое возлагаются функции контроля соблюдения справедливости и интересов определённых граждан в деятельности органов исполнительной власти и должностных лиц]. Законодательство было принято в рамках плана действий Грузии по либерализации визового режима с ЕС. В то же время правящая партия Georgian Dream предложила принять поправки в конституцию, определяющие брак «как союз женщины и мужчины», то есть запрещающие однополые браки. Я боюсь, что растущая поляризация общества в преддверии важных парламентских выборов осенью может подтолкнуть правящую партию к популистской позиции. Гомосексуальность по-прежнему сильно стигматизирована в Грузии и находится в эпицентре «культурных войн» между прогрессистами и консерваторами. ЛГБТ-сообщество вынуждено противостоять гомофобной активности, поддерживаемой церковью, и часто возникающей ненавистнической риторике.

Также увидел свет документальный фильм «Марш достоинства» (вышедший в середине июня и снятый режиссёром Джоном Имсом), в которой пересматривается и переосмысливается борьба за права сообщества ЛГБТК+ в Грузии:

Георгий Табагири, представитель организации Tbilisi Pride, у которой есть аккаунт в Twitter [16] [анг], рассказал GlobalVoices, что прогресс может быть медленным, но тем не менее это прогресс:

We had great plans for the 2020 Pride March, but after seeing all those events cancelled in Europe, we took the tough decision to call it off. And eventually we decided to launch other activities: rainbow masks in this COVID-19 period, that became very successful to the point that celebrities wore them on state television.

We also distributed  100 large rainbow flags that people used in streets and on buildings, which is a very sensitive issue here. Our office is picketed regularly by far-right groups demanding we take them down. On May 17, we organised an online demonstration against homophobia on Zoom, collaborating with media and broadcasting live on Facebook.

About 120,000 people watched it, which is a large figure for Georgia. Overall, we do see positive changes, including in legislation, but the problem is that it does not translate into social acceptance, so we have a long way to go. The movie “And then we danced” will certainly have a long-term impact in this regard, as more people will watch it. We also need more public figures as allies [17], but so far very few of them who are LGBTQ+ are out.

У нас были большие планы на Прайд-парад 2020 года, но после того, как все подобные мероприятия были отменены в Европе, мы приняли сложное решение последовать этому примеру. Но зато мы запустили другой проект: производство масок радужного цвета в период COVID-19, которые стали такими популярными, что их носили знаменитости, выступая на государственном телевидении.

Мы также раздали 100 больших радужных флагов, которые можно было увидеть у прохожих на улице или на городских зданиях; здесь подобные акции являются щепетильной проблемой. Наш офис регулярно пикетируют ультраправые активисты, требуя снятия флагов. Также 17 мая мы организовали онлайн-демонстрацию против гомофобии в Zoom в сотрудничестве со СМИ и вели прямую трансляцию мероприятия в Facebook.

Её посмотрели около 120 000 человек, что достаточно много для Грузии. В целом, мы видим позитивные изменения, в том числе и в законодательстве, но проблема в том, что эти изменения пока не признаются обществом, поэтому нам ещё предстоит пройти долгий путь. Фильм «А потом мы танцевали» в этом отношении ещё долго будет влиять на мнение людей по мере роста числа зрителей. Также нам нужно больше публичных личностей в качестве союзников [18] [анг], но пока что очень немногие из тех, кто являются членами ЛГБТК+ сообщества, открыто выразили свою позицию.

Фильм Акина, может быть, и вымысел, но показанная в нём социальная стигматизация абсолютно реальна. Если ситуация изменится, то, возможно, истории о Мерабах и Ираклиях завтрашнего дня будут развиваться совершенно иным образом.