«Находим тех, кто опосредованно страдает от коронавируса. Фиксируем количество сигналов о проблеме. Отслеживаем динамику», — пишет Coronavictims.ru на своей главной странице.
Некоторые умирают от сердечных приступов, потому что не хватает машин скорой помощи, чтобы доставить пациентов в больницу. Другие не могут вовремя получить лекарства для лечения тяжёлых заболеваний или не дожидаются операции по трансплантации органов. Кроме того, есть те, кто теряет работу, доходы и сбережения. Некоторые становятся жертвами мошенников, которые предлагают средства защиты от коронавируса или чудо-лекарства за наличные.
Это «неочевидные» жертвы COVID-19 в России — те, кто серьёзно пострадал или даже погиб из-за более широких последствий пандемии. По данным Университета Джонса Хопкинса [1] [анг], на сегодняшний день (прим. переводчика — на 18 мая 2020 года) в России зарегистрировано 290 000 COVID-19 случаев, в том числе 2 722 смерти. В последние недели число случаев заболевания коронавирусом в России увеличивается [2] [анг] на 8 000-11 000 ежедневно.
Учитывая число «очевидных» жертв, у российских журналистов очень много работы — вышеупомянутые инциденты являются «неочевидными» не без причины. Это реальные трагедии, которые произошли в различных регионах России с апреля 2020 года. В том же месяце команда российских журналистов и работников СМИ запустила портал Сoronavictims.ru [3]. Данный ресурс освещает менее освещённые проблемы, вызванные пандемией COVID-19. В рамках этого проекта регистрируются случаи инфицирования COVID-19, если только они были вызваны более широкими «неочевидными» социально-экономическими последствиями пандемии или чужой безответственностью под воздействием этих факторов.
Важно отметить, что в ходе проекта «Неочевидные жертвы коронавируса в России» не регистрируются случаи в крупнейших городах страны — Москве, Санкт-Петербурге и их окрестностях. Команда состоит из 20 журналистов, работающих по всей России, многие из которых являются обозревателями в региональных изданиях. Они внимательно следят за местными газетами и социальными сетями в целях выявления «неочевидных» случаев. Сайт также содержит контактную форму, где граждане могут предоставить информацию о «неочевидной жертве» COVID-19.
Основатели проекта надеются, что такая информация поможет журналистам в подготовке репортажей, активистам — в повышении осведомлённости о недостаточно освещаемых проблемах, а государственным должностным лицам и общественным организациям — в разработке эффективных мер реагирования на пандемию.
Все данные подразделяются на пять классов с разной цветовой кодировкой: жёлтая зона (проблемы, по которым зафиксированы пять и меньше случаев), оранжевая зона (пять или более), красная зона (десять или более), багровая зона (100 и более) и чёрная зона. К последней и самой экстремальной категории относятся случаи, которые, независимо от их количества, имеют необратимые и серьёзные последствия. К ним относятся: смерти, связанные с пандемией коронавируса, но не с самой инфекцией, и разорение или банкротство бизнеса. Последние могут иметь серьёзные социальные последствия, такие как алкоголизм, бытовое насилие, бездомность и даже самоубийство.
Читайте также: Самоизоляция в России: феминистки опасаются эпидемии домашнего насилия [4]
Следует добавить, что поскольку все зарегистрированные инциденты основаны на общедоступных данных, многие одинаковые социальные проблемы фиксируются не всегда и поэтому дважды оказываются «неочевидными». Бытовое насилие, например, находится в жёлтой зоне, хотя из-за характера проблемы люди никогда не услышат о большом количестве таких инцидентов. Общественность думает, что все жертвы расскажут о проблемах насилия в семье, но это не так.
Ниже представлены два примера из «чёрной зоны».
Один рассказывает о трагической смерти студента из Республики Башкортостан, Уральские горы. Девятого мая [5] российское интернет-издание Znak сообщило (информация взята с сайта Coronavictims.ru):
Студент из Стерлитамака Ранэль Шамсутдинов в начале апреля стал жаловаться на головные боли, родные думали, что он нервничает из-за дистанционного обучения. Позже МРТ показало злокачественную опухоль головного мозга. В больнице студента отказались принять из-за карантина по коронавирусу.
Другой пример относится к сравнению количества местных компаний в феврале и в мае 2020 года в Тюмени, Западная Сибирь. Тюменский городской портал 72.ru 14 мая [6] опубликовал статью, в которой говорилось (информация взята с сайта Coronavictims.ru):
За указанный период [февраль-май 2020 г.] в Тюмени прекратили свою работу 44 магазина одежды, 27 цветочных салонов, 22 кафе, кофеен и кондитерских, 17 детских и подростковых клубов, 10 праздничных агентств.
Издательство в Тюмени продолжало получать почти ежедневные звонки от местных жителей, которые жаловались, что теперь они не в состоянии платить за жильё.
Важно отметить, что эти инциденты остаются «неочевидными», потому что происходят в регионах России, где свободная и независимая журналистика испытывает огромные трудности по сравнению с Москвой или Санкт-Петербургом. Таким образом, региональная направленность проекта проливает свет на в значительной степени «неочевидного» игрока в медиа-экосистеме России — высококачественные независимые СМИ, созданные в последние годы для решения этой проблемы. Coronavictims.ru — это детище трёх из них: журнала Семьнасемь [7] или «Горизонтальная Россия», медиа-проекта «Четвёртый сектор [8]Грибницы [9]. Редактор медиа-проекта «Четвёртый сектор» Анастасия Сечина сказала, что такие новостные выпуски являются «шагом к децентрализации москвоориентированной России, что повсеместно крайне необходимо — особенно в журналистике».
Анастасия Сечина, исследователь и координатор проекта «Неочевидные жертвы коронавируса в России», поговорила с «Эхом Рунета» о своих целях и целях коллег:
Максим Эдвардс (МЭ): Как появилась идея создания проекта?
Анастасия Сечина (АС): С коронавирусной повесткой были трудности. С одной стороны, делать что-то, не оставаться в стороне казалось необходимым, с другой стороны — какой слой проблемы ни возьми — про это кто-то уже написал или готовился написать, просто потому что всё без исключения — и федеральные, и региональные медиа — «сидят» сейчас на коронавирусной повестке. Тогда мы стали думать так, как обычно думаем – о чём не говорится, какой слой проблемы мало исследован, какой фокус упускается? И как эти слои и фокусы обнаружить? Таким образом пришла идея мониторинга.
Да, в конечном итоге на сайте есть и пока неочевидные жертвы, и жертвы, которые уже стали очевидными, но это нормально, мы не считаем, что их нужно удалять — просто потому что любая неочевидная проблема может перекочевать из «жёлтой зоны» в «багровую зону». И за время проекта так происходило уже неоднократно. В то же время есть проблемы, по которым острота снижается, и мы это также фиксируем. Например, поначалу было много сигналов о травле заболевших, о мошенничестве на коронавирусе, о проблемах людей, застрявших за границей. Сейчас таких сигналов единицы, зато, например, серьёзно увеличилось число сигналов об отсутствии обещанных президентом доплат за работу с коронавирусом и о заражении COVID-19 из-за чужой безответственности или халатности. При этом изначально было много сигналов о проблемах предпринимателей и о том, что люди теряют доходы и работу — и число этих сигналов пока не снижается, каждую неделю их много.
МЭ: Как другие журналисты отреагировали на проект?
АС: Если речь про журналистов из регионов, которые захотели принять участие в проекте, то интерес был довольно высокий. Если речь о том, используют ли другие журналисты наш ресурс сейчас для освещения темы, то мне, к сожалению, ответить на этот вопрос сложно. После того, как мы запустили ресурс, то сделали рассылку по различным федеральным СМИ, межрегиональным СМИ, некоммерческим организациям. Кому-то из редакторов, кого знаю, написала лично. Они среагировали заинтересовано. Но мне пока неизвестно, пригодился ли наш ресурс в результате.
Мы прекрасно понимаем, что если благодаря нашему ресурсу кто-то из журналистов нашёл кейс(ы) или персонажа(ей) для своей публикации, то будет странно писать что-то вроде: «Как рассказала Елена (её я нашёл благодаря сайту coronavictims)…». Мы создали штуку, которая может помочь сориентироваться в повестке, но объективно понимаем, что сложно при этом ожидать цитирования и ссылок на проект.
Сейчас мы готовим инфографику по материалам проекта – возможно, она будет интересна другим журналистам и СМИ сама по себе и число ссылок на проект возрастёт.
МЭ: Насколько важны социальные сети в выявлении таких случаев по сравнению с официальными источниками новостей?
АС: С точки зрения технологии очень непросто вести мониторинг социальных сетей, просто потому что проект не предусматривает ресурсов на верификацию сигналов. Мы договорились, что журналисты команды мониторинга включают в результаты мониторинга публикации в соцсетях только в тех случаях, когда они лично знают автора поста и история рассказана от первого лица, а не с чьих-то слов. Но основным источником остаются всё-таки новостные сводки. Важно подчеркнуть, что часто публикации в местных СМИ появляются по мотивам постов в социальных сетях, поэтому в конечном итоге соцсети — важный поставщик сведений. Другое дело, что журналисты проводят верификацию изложенных файлов, в той или иной степени – не всегда, но многие стараются связаться с автором поста, узнать подробности, взять официальные комментарии. Получается, в наши результаты сигнал из соцсетей поступает нередко уже обросший дополнительными подробностями, которые появились благодаря местным журналистам.
При этом мы стремимся оценивать то, насколько проверен тот или иной факт, изложенный в СМИ, и иногда не берём публикацию в результаты мониторинга, если есть сомнения. Но также нередко берём, даже если считаем, что она недостаточно глубоко верифицирована. Задача проекта всё-таки не проверить все публикации, а зафиксировать сигналы о проблеме и увидеть динамику этих сигналов — насколько часто они появляются, то есть — проблема усугубляется или сглаживается. Предположим, что в некой проблеме действительно есть несколько сообщений, где ситуация гиперболизирована, приукрашена или не совсем соответствует действительности, однако в целом такого рода сигналов — десятки, из разных регионов огромной страны. Все эти десятки не могут быть ложью и преувеличением, именно в своей совокупности они говорят о том, что проблема обретает масштаб. Нам важно зафиксировать именно это, и с точки зрения такого подхода мы считаем допустимой некоторую погрешность.
МЭ: Как бы вы оценили отношение российского общества к этим «неочевидным проблемам» прямо сейчас?
АС: Я бы сказала, что соразмерность проблемы коронавируса как такового и проблем, которые возникают из-за борьбы с коронавирусом, осмысливается. Два главных вопроса, которые появляются на повестке: насколько правильно то, что мы так серьёзно «уронили» малый и средний бизнес, и насколько правильно то, что мы так серьёзно перестраиваем систему оказания медицинской помощи на оказание помощи людям с коронавирусом, если из-за этого страдают люди с другими заболеваниями (например, онкобольные, диабетики)? Рядовые граждане, журналисты, правозащитники задаются вопросами: насколько непродуманными были принятые меры, можно ли было поступить иначе, что можно сделать сейчас, чтобы скорректировать ситуацию? Мне сложно утверждать, я лишь надеюсь, что наш проект играет какую-то роль в этом осмыслении.
В начале планировалось продолжать сбор данных до 18 мая, однако теперь, сказала Анастасия Сечина, она и её коллеги получили достаточно ресурсов, чтобы продолжать проект до 18 июня.
Создатели проекта надеются, что Coronavictims.ru послужит ещё дольше. В любом случае можно с уверенностью сказать, что ещё больше имён и судьб «неочевидных» жертв войдёт в базу данных в ближайшие недели.