Тюремный приговор Харви Вайнштейну — напоминание о том, как сложно добиться справедливости за сексуальное насилие

Выпуск новостей на канале CBSN 11 марта 2020 года. Скриншот из видео на Youtube.

[Все ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иное.]

Итак, наконец Харви Вайнштейна приговорили к 23 годам тюрьмы [рус]. Хотя многие восприняли этот приговор, объявленный 11 марта, с одобрением, суд, который ему предшествовал, — иллюстрация того, что женщинам ужасно сложно добиться справедливости за сексуальное насилие.

Я как жертва изнасилования, которой довелось поддерживать подруг, переживших изнасилование, во время неудачных судов и ПТСР [рус], не могу не думать о том, что Вайнштейн — всего лишь один из тысяч насильников, которого привлекли к ответственности, в то время как другие остаются на свободе. Я также написала эту статью под псевдонимом, чтобы скрыть своё имя, так как я полностью не восстановилась.

Вайнштейна осудили за изнасилование двух женщин. Против него свидетельствовали шестеро женщин, дав шокирующие показания о насилии и изнасилованиях. В общем и целом 15 женщин обвинили его в изнасиловании, при этом ещё несколько десятков женщин обвинили его в в сексуальных домогательствах, произошедших за период более двух десятилетий. То, что он в итоге отсидит какое-то время в тюрьме, не восстановит карьеры, которые он разрушил, и не залечит те раны, которые он оставил на телах и психике женщин.

Согласно статистике Национальной сети США, занимающейся случаями изнасилования, насилия и инцеста (Rape Abuse and Incest National Network, RAINN) в полицию заявляют меньше чем о четверти случаев сексуального насилия (о 230 из 1000, если точнее). Для этого существует множество причин. Среди них неспособность многих жертв сказать, что с ними произошло, страх мести со стороны насильника или желание защитить насильника, как это было в моём случае.

Как и большинство жертв, я была знакома с мужчиной, который меня изнасиловал, — я с ним встречалась. Он любил поэзию и литературу. В его семье присутствовало насилие, но он, казалось, преодолел свою травму. Он отучился в университете, любил выпить с друзьями и принуждать меня к незащищённому сексу, не важно, сколько раз я говорила «нет». И хотя я считала, что хорошо разбираюсь в теме гендерно-обусловленного насилия, мысль о том, что меня мог насиловать мой партнёр, была мне настолько чуждой, что мне понадобилось девять месяцев, чтобы осознать, что то, что он делал, считается изнасилованием.

Но я всё равно не хотела заявлять в полицию, потому что это было бы его слово против моего. Кроме того, я часто думала о том, что он и так «достаточно повидал» из-за своего трудного детства.

Проблемы для жертв изнасилования не заканчиваются в тот момент, когда они принимают решение подать или не подать заявление в полицию, — из 1000 заявлений только 46 доходят до суда. Почему? Частично это связано с тем, как неквалифицированные полицейские рассматривают заявления об изнасиловании. В среде своих друзей и в активистских кругах я слишком много слышала о случаях, когда полицейские неправильно обращались с доказательствами или неверно их классифицировали.

Проблема усугубляется отношением некомпетентных полицейских к жертвам, что мешает жертвам высказаться. Жертвы жалуются на то, что полицейские спрашивают у них, «во что они были одеты», или обвиняют их в том, что они «находились на улице в позднее время». Я бы не стала подавать заявление уже только из-за страха того, что со мной будут обращаться подобным образом.

Во время юридических действий от жертв требуют подробно рассказывать о пережитом снова и снова, что является глубоко травматичным, а также неэффективным опытом. Поскольку травматическая амнезия проявляется быстро, многие люди неспособны отчётливо вспомнить детали; это приводит к небольшим противоречиям, которые в конце концов обращаются против них. Психический шок может стать причиной того, что жертва будет отделять эмоции от событий, из-за чего будет выглядеть отрешённой. Это противоречит представлению о «взволнованной жертве, которую изнасиловал незнакомый мужчина в тёмном переулке», и многие полицейские не регистрируют жалобы, потому что считают, что жертва не вызывает достаточно доверия. Очень хорошим примером этому является суд Мари Адлер, история неудачного судебного разбирательства по делу об изнасиловании, на основе которой был снят сериал Netflix.

Возвращаясь к статистике RAINN: девять дел из 1000 дойдут до прокурора. Из них только пять дойдут до суда. А из этих пяти 4,6 насильников будут отбывать тюремное наказание.

Даже когда дело всё-таки доходит до суда, потерпевшей приходится очень непросто — каждая деталь её жизни тщательно изучается. Её «нравственность», сексуальная жизнь, психическое здоровье, тело.

Во Франции решили, что 28-летний мужчина не насиловал 11-летнюю Сару, потому что она выглядела «старше своего возраста» [фр] и вела себя спокойно. В свою очередь, суд против её насильника основывался [фр] на том, давала ли она согласие на секс.

Недавно моей подруге, которая пережила изнасилование, в суде в Западной Европе адвокат, защищавший мужчину, который её изнасиловал, сказал, что она «не хотела говорить своему парню, что у неё был секс с другим мужчиной, и поэтому обвинила его в изнасиловании». Насмешливые реплики адвокатов глубоко ранят потерпевших. Например, Шанель Миллер, потерпевшую в деле 2016 года, в котором были замешаны студенты Стэнфордского университета, адвокат подзащитного Брока Тёрнера представил как запойную пьяницу и издевался над ней до такой степени, что её пришлось отпустить из зала суда.

Наряду с тем, что меньше пяти дел о сексуальном насилии из 1000 заканчиваются приговором, одна из шести женщин в Соединённых Штатах как минимум один раз была изнасилована за свою жизнь. Во Франции это одна женщина из 10 [фр], а в Бельгии — одна из пяти [фр].

Размышляя об этой статистике в то время, как пролистываешь список своих друзей на Facebook, можно сделать ужасающие подсчёты. Но ещё менее охотно, по моим наблюдениям, люди анализируют статистику того, сколько человек из их друзей и родственников совершили изнасилование. Если из шести женщин одну изнасиловали как минимум один раз, существует большая вероятность того, что среди близких каждого из нас есть как минимум один насильник. Скольких из них разоблачили, привлекли к ответственности и скольким вынесли приговор?

Представление о том, что насильники — это явно коварные извращенцы, в лучшем случае ошибочно, а в худшем — очень вредно. Из-за этого представления мы не можем вообразить себе, что кто-то из талантливых, добрых и щедрых людей, которых мы знаем, мог кого-то изнасиловать в своей жизни.

Тем временем, путь к восстановлению тернист. На нём встречается всё, начиная от ПТСР и заканчивая депрессией и расстройствами пищевого поведения. Процесс восстановления сопровождается как упадком сил, так и выносливостью. Что касается меня и многих моих подруг, мы не забываем — мы просто учимся жить дальше со своим уцелевшим «я».

Более подробную информацию и ресурсы для борьбы с сексуальным насилием можно найти на сайте RAINN.

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.