[1]Коллаж портретов граждан Ирана, убитых правительством. Источник: https://iranintl.com/ [1]
Масштабное отключение интернета, стартовавшее в Иране в полночь 15-го ноября 2019 года, стало тёмной главой в истории цензуры и кровавых репрессий в стране. Блокада сети произошла во время восстания, вспыхнувшего в связи с объявлением правительства о резком увеличении цен на бензин; в результате погибли как минимум 1500 участников протестов [2] [анг].
Отключение интернета должно было остановить распространение информации, так как демонстрации в нескольких городах были явно направлены против таких фигур, как верховный лидер аятолла Хаменеи [3] и президент Хасан Рухани [4]. Вначале связь была отключена частично, затем власти закрыли доступ к интернету на целых четыре дня [5] [анг], оставив иранцев без выхода в сеть на целую неделю прежде, чем доступ был восстановлен.
Confirmed: Internet access is being restored in #Iran [6] after a weeklong internet shutdown amid widespread protests; real-time network data show national connectivity now up to 64% of normal levels as of shutdown hour 163 ??#IranProtests [7] #Internet4Iran [8]
?https://t.co/XQmiaOlRL7 [9] pic.twitter.com/eimWEIEmrI [10]
— NetBlocks.org (@netblocks) November 23, 2019 [11]
Подтверждено: доступ к интернету в Иране восстановлен после недельного отключения на фоне широких протестов; данные сети в режиме реального времени показывают подключенность населения до 64% от нормального уровня на 163 час отключения.
Позднее, в декабре, интернет-услуги снова заблокировали [12] в связи с запланированными антиправительственными демонстрациями.
Но и после того, как протесты пошли на спад, власти не отказались от ограничения интернета. Нет никаких намёков на то, что чиновники в ближайшее время ослабят контроль за онлайн-информацией.
Для того чтобы понять, как иранские правозащитники и киберактивисты справляются с этими трудностями, Global Voices проинтервьюировали Азаде Пурзанд, ведущего исследователя в области прав человека и директора Siamak Pourzand Foundation [13] [анг], и Мехди Яхъянеджада, ведущего защитника свободы интернета, сооснователя организации NetFreedom [14][анг]. Яхъянеджад также стал соучредителем Balatarin [15], веб-сайта по обмену ссылками на общественные и политические темы на персидском языке, и запустил проект Toosheh [16] [перс], систему передачи данных в Иран через спутники.
Global Voices: Как правозащитные группы и активисты узнали о продолжающихся репрессиях в ноябре, когда Исламская Республика отключила интернет?
Azadeh Pourzand: Iran was not a haven for free flow of information prior to November 2019. Given the ongoing restrictions on internet freedom in Iran, as well as the general surveillance of citizens and human rights advocates, human rights organizations outside Iran have long developed mechanisms of safe modes of human rights documentation, using the limited available internet through circumvention techniques. That said, when the internet was blocked in November even such limited contact was not possible. As a result, most human rights organizations received the footage and other documentation-related information with a delay of a few days, and they immediately began retroactive reporting. Also, dissident Persian media played an important role in widespread dissemination of footage received from Iran, and many of them became the source of information for various human rights documentation groups. Also, a few organizations set up phone numbers that those in-country could reach if they wanted to report on anything of their own free will.
Азаде Пурзанд: Иран и до событий ноября 2019 года не был тихой гаванью для свободной циркуляции информации. С учётом продолжающихся ограничений на свободу интернета в Иране, а также общую слежку за гражданами и правозащитниками, организации по правам человека за пределами Ирана давно разработали механизмы безопасного режима документации ситуации с правами человека, используя ограниченно доступный интернет обходными путями. Несмотря на это, когда интернет заблокировали в ноябре, даже такой ограниченный контакт стал невозможен. Как результат, многие правозащитные организации получили отснятые материалы и другую информацию, связанную с документацией, с задержкой в несколько дней, и сразу же начали ретроспективное освещение. Также диссидентские персоязычные СМИ сыграли важную роль в широком распространении кадров, полученных из Ирана, и многие из них стали источником информации для различных групп, документирующих ситуацию с правами человека. Кроме того, некоторые организации завели телефонные номера, на которые могли позвонить находящиеся в стране, если хотели сообщить о чём-то по своей воле.
GV: Насколько успешной была попытка Ирана заблокировать интернет в стране во время протестного движения в ноябре?
Mehdi Yahyanejad: They were successful in disconnecting Iranians from the outside world. There were a few people who had access through their business servers or through some government ministries but majority of people were left without internet access. This helped the regime to cover up the massacre of the protestors. Hundreds of protestors were killed in a matter of three days and most of the world was not aware of what happened. The extent of killings became evident after the internet was established.
Мехди Яхъянеджад: Они преуспели в отключении иранцев от остального мира. Некоторые сохранили доступ через бизнес-сервера или некоторые правительственные министерства, но большая часть населения доступа в интернет лишилась. Это помогло режиму скрыть массовые убийства протестующих. За три дня были убиты сотни участников протестов, а большая часть мира ничего не знала о случившемся. Масштаб убийств стал ясен после восстановления связи.
GV: Как вы оцениваете работу иранского «интранета [17]» [анг] (иногда иранское правительство называет его «национальным интернетом» или даже «халяльным интернетом») в период, когда страна была лишена доступа в мировую сеть?
MY: The Iranian government has invested heavily for more than a decade in developing a national internet system that can work without a connection to outside world. In practice, a lot of services broke down. There were reports of hospitals not being able to process patients’ payments and people not being able to pay their bills online. Also, most Iranians are using messaging apps based outside of Iran such as WhatsApp, Telegram, and Facebook Messenger. Iranian government tried to use this opportunity to push messaging apps based in Iran [18]. People didn’t welcome this move and didn’t switch to using the apps based in Iran because they do not trust them.
МЯ: Правительство Ирана более десятилетия много инвестировало в развитие системы национального интернета, которая может работать без связи с внешним миром. На деле же многие службы вышли из строя. Были сообщения, что больницы не могли обрабатывать платежи пациентов, а жители не могли оплачивать счета виртуально. Кроме того, большинство иранцев пользуются приложениями для обмена сообщений, базирующимися вне Ирана, как WhatsApp, Telegram и Facebook Messenger. Правительство страны попыталось использовать эту возможность для продвижения иранских мессенджеров [18] [анг]. Народ не принял этот шаг и не перешёл на иранские приложения, потому что им не доверяет.
Pourzand: I am not an internet freedom expert. But as a civil society and human rights advocate doing research on available tools for advocacy, I have inferred that the “halal internet” serves as a control tool, as most Iran-developed websites and apps collect intelligence for the use of the Islamic Republic of Iran. Therefore, while it may have some use for absolutely apolitical uses, it does the opposite of serving as a mobilizing tool that connects citizens in the times of political upheavals, or a platform for them to express the grievances.
Пурзанд: Я не эксперт по свободе интернета. Но как защитник гражданского общества и прав человека, который исследует доступные инструменты борьбы, я пришла к выводу, что «халяльный интернет» служил инструментом контроля, так как большинство разработанных в Иране сайтов и приложений собирают данные для использования Исламской Республикой Иран. Следовательно, хотя такая сеть может быть чем-то полезна для абсолютно аполитичных целей, её роль — это не роль мобилизующего инструмента, который соединяет граждан во времена политических неурядиц, или платформы, на которой они могут выразить недовольство.
GV: Что можно сделать для борьбы с возрастающим контролем иранского государства над интернетом?
Pourzand: We have to engage in continuous advocacy with various multilateral and UN mechanisms to increase pressure on the IRI regarding its violation of freedom of expression and internet freedom. But we also have to plan alternative ways of safely staying in contact in case of crisis. For instance, in terms of information dissemination, radios became important during the November protests. Therefore, while continuing to use available technology safely and responsibly for the purpose of advocacy, we have to also include low technology tools as mitigation tools for human rights violations documentation and advocacy in times of crisis, to make killing protestors and others more difficult to impossible for the Islamic Republic of Iran. We have to find ways not to allow them to get away with shooting people as they wish, detaining them and torturing them and calling them rebels or agents of enemy states.
Пурзанд: Нам необходимо продолжать усиливать давление на ИРИ в связи с нарушениями свободы слова и интернета, используя при этом различные механизмы и механизмы ООН. Но нам нужно также планировать альтернативу, чтобы не терять контакт во время кризиса. Например, вопрос распространения информации: во время ноябрьских протестов большую важность получило радио. Следовательно, продолжая безопасно и ответственно использовать существующие технологии для защиты прав, нам нужно также работать с низкотехнологичными инструментами, которые могут прийти на замену вышеуказанным для документации нарушений прав человека и борьбы с подобными нарушениями в кризисные периоды, чтобы Исламской Республике Иран было сложно или практически невозможно убивать участников протестов и других. Мы должны найти способ сделать так, чтобы им не сошли с рук произвольные расстрелы населения, задержания и пытки, клеймение участников протестов повстанцами или агентами вражеских государств.
Yahyanejad: We need more research and development of technologies that can work in an intranet or offline environment. Establishing connectivity while the internet infrastructure is down is a challenging problem and requires significant resources and talent. At the same time, we need to increase the cost of internet shutdowns for governments by condemning them internationally. Also, in the tech community, the actors in these internet shutdowns need to be isolated and not receive invitations to major conferences or platforms such as the International Telecommunications Union (ITU). The US government rightly put targeted sanctions on the Iranian ICT minister who was instrumental in the internet shutdown in November.
Яхъянеджад: Нам нужно больше исследований и развития технологий, которые позволяют работать в интранете или офлайн-среде. Установление связи при отключении интернет-инфраструктуры — сложная проблема, которая требует значительных ресурсов и таланта. В то же время нам нужно повысить цену отключений интернета для правительств, осуждая их на международном уровне. Кроме того, участники отключений интернета из технологического сообщества должны быть изолированы и не получать приглашений на крупные конференции или платформы, как Международный союз электросвязи (МСЭ). Правительство США правильно наложило санкции на иранского министра информационных технологий и связи, который сыграл ключевую роль в отключении интернета в ноябре.