Ненецкие оленеводы в тундре на юге полуострова Ямал, 2014 год. Фотография: Сергей Попов/Wikimedia Commons [1]. CC BY SA 4.0
На полуострове Ямал находятся одни из крупнейших известных залежей природного газа на планете. Этот отдалённый полуостров российской Арктики простирается на 700 километров в Карское море, и теперь несколько трубопроводов, морских газовых месторождений и терминалов сжиженного природного газа (СПГ) сделали его своим домом. Десятки миллионов кубометров природного газа привлекли российские государственные газовые компании и несколько международных инвесторов; в 2008 году «Газпром» объявил о проекте «Ямал», который должен «разморозить» потенциал газовой отрасли в регионе.
Ямал также является домом для 15 000 человек, 10 000 из которых — ненецкие оленеводы.
Российский защитник прав коренных народов Дмитрий Бережков
Активисты по защите прав коренных народов обеспокоены тем, что эта крупномасштабная добыча энергии может означать для ненцев и других коренных народов российского Крайнего Севера. Дмитрий Бережков, из народности ительменов [2] Камчатского полуострова, — бывший вице-президент Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации (АКМНСС и ДВ РФ), базирующейся в Москве общественной организации. Бережков рассказывает, что на него в столице оказали давление российские службы безопасности, пытаясь добиться признания, что АКМНСС и ДВ РФ угрожает интересам государства. Бережков переехал в Норвегию, чтобы продолжить свою деятельность, однако в 2013 году был арестован норвежской полицией после заседания Всемирной конференции коренных народов. Арест был произведён на основании запроса об экстрадиции от генерального прокурора России, который обвинил активиста в мошенничестве. В конце концов норвежский суд постановил, что в основе запроса лежит политическая мотивация, а потому Бережков получил убежище в Норвегии. Активист живет там и по сей день, руководя НПО «Арктик Консалт».
АКМНСС и ДВ РФ по-прежнему действует в России, хотя появлялись сообщения о политическом давлении на организацию. С 2012 года АКМНСС и ДВ РФ сталкивается с притеснениями со стороны властей и требованиями о закрытии [3] [анг], а в прошлом месяце Министерство юстиции России ликвидировало [4] [анг] Центр содействия коренным малочисленным народам Севера, проект, созданию которого помогала АКМНСС и ДВ РФ. Причиной послужили связи «иностранного агента» с канадскими организациями защиты прав коренных народов. Павел Суляндзига, активный защитник прав коренных народов из общины удэгейцев [5] и многообещающий кандидат на пост вице-президента АКМНСС и ДВ РФ, бежал из России в США в 2017 году в поисках политического убежища [6]. Офисы АКМНСС и ДВ РФ в регионах были закрыты, организация была объявлена «иностранным агентом», а её доноры — «нежелательными организациями».
Я побеседовал с Бережковым о последствиях эксплуатации природного газа для коренных народов на севере России. Интервью было сокращено и отредактировано.
Максим Эдвардс (МЭ): Что ждет коренное население полуострова Ямал в будущем?
Dmitry Berezhkov: More gas fields are being developed, further to the north and east of the peninsula and towards the other side of the gulf of the River Ob. The gas pipeline network is like an octopus; it spreads across the land. And for every pipeline and for every road, they take another piece of land away from reindeer herders. For now, reindeer herders try to use the rest of the land, but that means their herds may become smaller, and they are now starting to compete with each other for pastures. The problem is developing gradually, it gets a little worse every year.It's like a game of chess, they build one pipeline, then the herds move elsewhere.The growing infrastructure means that reindeer herders have to find new areas to graze, and if there are none, they have to put pressure on the same areas with even more reindeer. For example, the herds eat reindeer moss [7] (Ru: Ягель), and the increased competition means that less of it is left. And less food for reindeer could mean smaller herds, and slaughtering animals which can't be fed. Either the government will sponsor a programme to kill reindeer, or the flocks will die out because of starvation. I don't know. But I think that over the next one or two decades, a huge number of reindeer will die in the Yamal. More indigenous people will settle in the villages, which can lead to social diseases, alcoholism, and other things like that. They will lose their language and traditional livelihood. I think that's the future.
Дмитрий Бережков (ДБ): Разрабатываются новые газовые месторождения дальше к северу и востоку полуострова, а также к другой стороне Обской губы. Газопроводная сеть похожа на осьминога, она простирает свои щупальца по всей земле. И для строительства каждого трубопровода, каждой дороги они отнимают очередной участок земли у оленеводов. Пока оленеводы пытаются использовать оставшуюся часть земли, но это означает, что стада могут стать меньше, и представителям коренных народов приходится конкурировать друг с другом за пастбища.
Проблема усугубляется постепенно, становясь хуже от года к году. Это как игра в шахматы: компании строят трубопровод — оленеводы переходят на другое место. Рост инфраструктуры приводит к тому, что оленеводам приходится искать новые места для выпаса, а если таковых не оказывается — увеличивается нагрузка на уже имеющиеся пастбища. Например, стада едят ягель [8], и рост конкуренции означает, что ягеля остаётся всё меньше. Меньше пищи — минимизация оленьего стада и забой животных, которых просто нечем кормить. Либо правительство спонсирует программу по уничтожению северных оленей, либо стада просто вымрут от голода. Я не знаю. Но думаю, что в течение одного-двух следующих десятилетий на Ямале погибнет множество северных оленей. Больше коренных народов переместится жить в деревни, что приведёт к росту социальных заболеваний, алкоголизму и прочим подобным вещам. Сообщество утратит язык и традиции. Думаю, что это их будущее.
МЭ: Мне кажется, что речь идет не только о сохранении традиционного образа жизни, но и о правах коренных народов как граждан. Например, многие из этих областей находятся под защитой; могут ли ненцы сказать «нет», когда на их земле строится трубопровод? Их спрашивают?
DB: There are some attempts to organise on the regional level. There's a reindeer herders’ union, for example. The problem is that all these organisations and their leaders are heavily influenced or controlled by the state and the oil and gas companies. They're happy to organise festivals, reindeer herding celebrations, sport events, cultural and linguistic events. But if there's a conflict between the interests of reindeer herders and the interests of the gas and oil industry, practice shows us that these organisations don't or can't protect indigenous people's interests. And it's difficult for Nenets people to organise given that they're spread over huge territories. They're nomadic. They follow their herds; they may have to travel hundreds of kilometres away in a few days. The lifestyle leads them to follow clan or family ties first. Occasionally several dozen people might meet, but they can't meet in very large numbers because their herds will eat all the food around. Reindeer have to be spread over huge territories to make herding sustainable.
ДБ: Есть попытки организовать всё это на региональном уровне. Например, есть союз оленеводов. Проблема в том, что все эти организации и их лидеры находятся под сильным влиянием и контролем государства и нефтегазовых компаний. Они с удовольствием организуют фестивали, оленеводческие праздники, спортивные, культурные и языковые мероприятия. Но если появляется конфликт интересов между оленеводами и нефтегазовой промышленностью, практика показывает, что эти организации не могут защитить и не защищают интересов коренного населения. И ненцам сложно организовываться, учитывая огромные территории, на которых они живут. Они кочевники. Ненцы следуют за стадами, могут проходить сотни километров каждые несколько дней.
Образ жизни побуждает их держаться прежде всего клановых и семейных связей. Иногда встречаются несколько десятков человек, но они не могут держаться вместе толпой, потому что их стада съедят всю еду вокруг. Северным оленям нужно много свободной территории, чтобы выжить.
МЭ: Как местные жители реагируют на эти изменения?
DB: Last March, some Nenets held a tribal meeting to discuss important issues, as well some political disputes. But then the leader of the district branch of one of these community organisations, which I would call pro-government, wrote a letter to the police saying that the meeting was against Russian law, as it had been held without seeking permission in advance. The funny thing is that [Vladimir] Putin has often said that protests bother other people — passengers, traffic, etc — so you have to coordinate in advance with authorities. But this meeting was in the tundra, there was nobody for kilometres and kilometres around around except for these reindeer herders! Police opened an administrative case [9] [against the organiser Eiko Serotetto], but there was a lot of media discussion and [last May] they quietly dismissed the case [10].
ДБ: В марте прошлого года ряд ненцев провели собрание племен для обсуждения важных вопросов, а также некоторых политических дискуссий. Но затем руководитель районного отделения одной из этих общественных организаций, которые я бы назвал проправительственными, написал письмо в полицию, в котором говорилось, что встреча противоречит российскому законодательству, поскольку проводилась без предварительного разрешения. Забавно, что Путин часто говорит, что протесты беспокоят окружающих — пассажиров, машины, и так далее, — поэтому вам необходимо согласовывать свои действия с властями заранее. Но эта встреча проходила в тундре, где вокруг — никого на километры и километры расстояний, кроме этих самых оленеводов! Полиция возбудила административное дело [9] [против организатора Эйко Серотетто], но так как СМИ начали писать об этом, то [в прошлом мае] дело было потихоньку закрыто [10].
МЭ: Что это означает для отношений между газовыми компаниями и коренными народами? Были случаи, подобные истории Сергея Кечимова [11] [анг], шамана и оленевода, который попытался противостоять планам «Сургутнефтегаза» по добыче нефти возле озера, священного для хантов. В 2015 году Кечимов был арестован за нападение на нефтяника по причинам, которые правозащитники сочли сомнительными.
DB: The situation differs by region. In the Khanty-Mansi Autonomous Okrug, where Kechimov was from, the companies were obliged to sign some agreements with indigenous communities. The problem in the Yamal is that firstly, regional law means that these are more voluntary agreements, and secondly, about half of the population, which have most of the reindeer, are private reindeer herders. They don't depend on and don't connect with any community organisations or with villages, companies, or local administrations: they continue a traditional lifestyle. This is the status quo, and it suits everybody. It's good for the reindeer herders because they don't depend on bureaucrats and just follow their herds. It's good for the bureaucrats because they don't have to care about these reindeer herders. It's good for the companies, because when we ask why less and less land is available for reindeer herders, and its quality is getting worse, they can say that it's the herders’ fault because they have too many reindeer.
So in the Khanty-Mansi region, families can sign agreements with the energy companies: they agree to step away from their traditional lands and receive some financial support. The sum may not be like in the fairytales which Gazprom, Rosneft, or Lukoil tell at international fora, but it is something. Problems arise when there is no longer any traditional land left to give. That was the situation for Kechimov; he simply had no other land to move on to. This is because oil extraction started much earlier in the Khanty-Mansi region. But in the Yamal, there is land left. There's gradually less and less of it, but there are places left to go. Another difference is that natural gas doesn't pollute the land as seriously as oil, which damages the environment much more quickly. But that doesn't mean that there aren't conflicts in the Yamal. Kechimov's case showed us that when the government and the energy companies are united, they can resort to any means, including criminal prosecution, to make families either sign agreements or leave their land.
ДБ: Ситуация варьируется в зависимости от региона. В Ханты-Мансийском автономном округе, откуда родом Кечимов, компании были обязаны подписать ряд соглашений с коренными народами. Проблема на Ямале заключается в том, что, во-первых, региональное законодательство означает, что это скорее добровольные соглашения, и, во-вторых, около половины населения, владеющей большей частью оленей, — это частные оленеводы. Они не зависят и не связаны с какими-либо общественными организациями или деревнями, компаниями, местной администрацией: просто ведут традиционный образ жизни. Это статус-кво, это всех устраивает. Это хорошо для оленеводов, потому что они не зависят от бюрократов и просто следуют за своим стадом. Это хорошо для бюрократов, потому что им не нужно заботиться об этих оленеводах. Это хорошо для компаний, потому что, когда мы спрашиваем, почему у оленеводов всё меньше и меньше земли, а её качество ухудшается, они могут ответить, что это вина пастухов, потому что у них слишком много оленей.
Так, в Ханты-Мансийском регионе семьи могут подписывать соглашения с энергетическими компаниями: они соглашаются уйти со своих традиционных земель и получить некоторую финансовую поддержку. Сумма может быть не такой, как в сказках, которые «Газпром», «Роснефть» или «Лукойл» рассказывают на международных форумах, но это хотя бы что-то. Проблемы возникают, когда больше нет земель, чтобы их уступить. Так получилось с Кечимовым: у него просто не было земли, куда он мог бы переместиться. Это произошло потому, что добыча нефти началась в Ханты-Мансийском регионе значительно раньше. Но на Ямале земли ещё хватает. Постепенно её становится меньше и меньше, но пока есть, куда уйти. Другое отличие состоит в том, что природный газ не загрязняет землю так серьёзно, как нефть, добыча которой наносит гораздо больший ущерб окружающей среде. Но это не означает, что на Ямале нет конфликтов. Дело Кечимова показало нам, что когда правительство и энергетические компании объединяются, они могут прибегнуть к любым средствам, включая уголовное преследование, чтобы заставить семьи либо подписать соглашения, либо покинуть свою землю.
МЭ: Каковы другие проблемы, вырастающие перед общинами коренных народов из-за крупных трубопроводных проектов?
DB: The Yamal's reindeer herders are facing a perfect storm. A lot is changing. The energy companies attract migrant workers, who settle in the region. If they have no work between shifts they go and fish in the rivers, drink in the village bars, sometimes have relationships with local women, which can be a source of tension. And of course there's the effect of global climate change. People in the Yamal have already died or been seriously ill due to anthrax [12], or the “Siberian plague”, being released from melting permafrost. The changing climate means that unusual rainfall freezes quickly and forms ice over the snow, which prevents reindeer from grazing. Poaching by energy workers is a big issue, as is pollution. This means there's double the pressure on local wildlife, alongside temperature changes in the rivers due to global warming. For example, there's a local fish, the muksun [13], which is a delicacy in local cuisine and provided good income to local Nenets people who sold them to the workers. But now, there are almost no muksun left. Wealthy oil and gas executives who developed a taste for the fish have to buy it from Canada!
ДБ: Оленеводы на Ямале столкнулись с ужасающей проблемой. Многое меняется. Энергетические компании привлекают трудовых мигрантов, которые селятся в регионе. Если между сменами у них нет работы — они отправляются рыбачить, пить в деревенских барах, заводят отношения с местными женщинами, что может быть источником конфликтов. И, разумеется, ещё влияние глобального изменения климата. Люди на Ямале уже умирают или серьёзно болеют из-за сибирской язвы [12] [анг] («сибирской чумы»), возродившейся из-за таяния вечной мерзлоты. Климатические изменения означают, что нетипичные осадки быстро замерзают, формируя слой льда на снегу, что, в свою очередь, мешает выпасу оленей. Браконьерство, которым занимаются сотрудники энергетической промышленности, является столь же крупной проблемой, сколь и загрязнение окружающей среды. Это означает двойное давление на местную дикую природу, наряду с температурными изменениями в реках из-за глобального потепления. Например, есть местная рыба, муксун [14], деликатес локальной кухни, приносивший хороший доход ненцам, продававшим рыбу рабочим. Но теперь муксуна почти не осталось. Состоятельные руководители нефтегазовой отрасли, которым рыба пришлась по вкусу, должны покупать её у Канады!
МЭ: Насколько легко узнать о ситуации в таком отдалённом и недоступном регионе? Может ли интернет помочь?
DB: It's not difficult, it's more or less impossible. Personally, I can't go back to Russia, but I try and follow all the newspapers and TV reports closely, and of course people discuss these problems on social media. According to Russian law, all areas around the edge of the country's landmass count as border regions. This includes the Yamal, as it's located in the Russian Arctic. To go there, you need an invitation from a local resident or organisation, which is of course signed by the FSB [Russian security services.]
So when the companies and the authorities say that they spoke with the reindeer herders and that the herders agreed to everything, it's hard to really know how that discussion went. Officials could have just come to their campsites with a piece of paper and said “you need to sign this.”
From a practical point of view, it's wise for any reindeer herder to just sign any such paper. Because high bureaucracy can't help you, but it can certainly hurt you. For example, we have some cases when a police helicopter comes to a nomadic camp and tells them “you're catching too much fish, and that makes you a poacher.” They can come to nomadic camps and ask why they don't keep their guns in a safe, as demanded by Russian law. Even if you're a reindeer herder.
Nobody will touch you if you mind your own business, but if you raise your voice, you could face trouble.
ДБ: Это не сложно, это скорее невозможно. Лично я не могу вернуться в Россию, но стараюсь пристально следить за газетами и ТВ, и, конечно, люди обсуждают эти проблемы в соцсетях. По законам России, все районы на окраине континента считаются приграничными. То есть, сюда включён и Ямал, находящийся в российской Арктике. Чтобы туда попасть, вам нужно приглашение от местного жителя или организации, которое, конечно, должно быть подписано ФСБ.
Поэтому, когда компании и власти говорят, что разговаривали с оленеводами и те на всё согласились, трудно понять, как прошла эта дискуссия. Должностные лица могли просто прийти в стойбище с листком бумаги и сказать: «Вы должны это подписать».
С практической точки зрения, для любого оленевода целесообразно просто подписать любую такую бумагу. Потому что бюрократия высшего порядка не может вам помочь, но, безусловно, может навредить. Например, у нас есть несколько случаев, когда полицейский вертолёт прибывает в лагерь кочевников и полицейские говорят: «Вы ловите слишком много рыбы, поэтому вы — браконьеры». Власти могут прийти в кочевые лагеря и спросить, почему местные не хранят своё оружие в сейфе, как того требует российское законодательство. Даже если ты оленевод.
Никто вас не будет трогать, пока вы занимаетесь своими делами, но если вы попробуете повысить голос, то столкнётесь с проблемами.