Этнические казахи из Синьцзяна держат фотографии своих приговорённых родственников.
[Ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иного.]
Всего чуть больше десяти лет назад участок 1327 по дороге Дунчжань [1], в нескольких километрах к северу от заброшенной грузовой станции на северной окраине города Урумчи в Синьцзяне, пустовал, здесь росли лишь трава и деревья. 16 сентября 2009 года он официально стал [2] [кит] новым адресом Женской тюрьмы Синьцзяна вскоре после печально известных беспорядков 5 июля [3] [ру], и довольно быстро учреждение обрело свою первую знаменитость — в рядах заключённых оказалась писательница, модератор веб-сайтов и правительственная служащая Гульмира Имин [4], приговорённая к пожизненному заключению [5] по результатам закрытого судебного разбирательства.
Несмотря на сохраняющееся международное внимание [6], приговор Имин не был смягчён за последние годы; более того, к ней присоединились другие женщины, чьи скромные биографии резко контрастируют с суровостью решений суда. Одну из них, Бузейнеп Абдурешит [7] (27 лет), чьи единственные возможные «преступления» заключались в том, что она училась в Египте и вышла замуж за гражданина другого государства [8], в 2017 году приговорили к семи годам лишения свободы [9] за «создание толпы для возмущения общественного порядка». Потом, в июне текущего года, тюрьма стала домом для Нурзады Жумакан [10] и Эрлан Кабден [11] — двух этнических казашек за пятьдесят с проблемами со здоровьем, вообще не совершавших каких-либо явных преступлений. Их сроки? 20 и 19 лет тюрьмы соответственно.
Охрана на пропускном пункте женской тюрьмы в Урумчи. (источник: аккаунт «Контроль и наблюдение над дисциплиной в тюрьмах Синьцзяна» в WeChat.)
Даже не говоря о варварской природе этих новых приговоров, они вызывают особую обеспокоенность, так как указывают на вероятную смену курса репрессий в Синьцзяне. Хотя внимание мира в отношении региона в основном приковано к лагерям «перевоспитания», собственная статистика правительства [12] [ру], некоторые сообщения журналистов [13] (работа которых ограничена) и новые свидетельства [14], представленные родственниками жертв и бывшими заключёнными из соседнего Казахстана, позволяют сказать, что значительное число задержанных в 2017 и 2018 году теперь приговариваются к длительному лишению свободы и переводятся в крупные тюрьмы, подобные женской в Урумчи.
Для Айботы Жанибек, старшей дочери Нурзады Жумакан и теперь гражданки Казахстана, новость была особенно душераздирающей, так как пришла незадолго до Нового года — когда многие в Казахстане узнавали, что их родственников отпустили из лагерей во время волны массовых освобождений [15] в конце декабря 2018 года. Пока люди делились хорошими новостями, Жанибек узнала, что её мать приговорили к тюрьме по обвинениям, как стало известно позже, в «использовании предрассудков для подрыва работы правоохранительных органов» и «создании толпы для возмущения общественного порядка». Эрлан Кабден, медсестру из другого уезда того же округа, что и Жумакан, признали виновной в «использовании экстремизма для подрыва работы общественных органов» и «провокации ссор и неприятностей» — по словам родственников из Казахстана, эти обвинения вызваны тем, что она пришла на церемонию поднятия флага в головном платке.
Официальное уведомление о месте заключения Эрлан Кабден (с переводом на английский, выполненным автором статьи).
В офисе казахской правозащитной организации «Атажурт» [16] в Алматы, куда каждую неделю приходит Жанибек, чтобы на камеру просить о помощи своей матери [17] [казах], большинство из тех, кто хочет рассказать свою историю и призвать к действию, сейчас говорят не о лагерях, как было год назад, а о тюрьмах. Хотя информация фрагментарна и искажена слухами, достаточно поговорить с десятком просителей, чтобы начать замечать определённые тенденции: тяжёлые приговоры, месяцы или даже годы досудебного заключения и особенные преследования верующих.
Статистика, основанная на профилировании жертв — из тысяч публичных видеосвидетельств [18] [казах], собранных «Атажуртом» и проанализированных Базой данных жертв Синьцзяна [19], — позволяет подтвердить некоторые из этих качественных наблюдений количественными данными. Сравним жертвы, о которых сообщается, что они получили приговоры к лишению свободы [20], с теми, кто, по сообщениям, был отпущен [21] из лагерей. Более 90% из первых — мужчины (в сравнении с 69% из второй группы), и почти 75% из них, как считается, были задержаны по религиозным причинам (в сравнении с 27%). Анализ 311 жертв, осуждённых на длительное тюремное заключение, показывает, что средний приговор составляет 11,2 лет, и 89% приговорённых получили 5 и более лет. Исследование же 65 жертв, задержанных на 2 месяца и больше [22], показывает, что для этих людей среднее время, проведённое за решёткой до приговора, составило примерно 9 месяцев, и 30% провели в досудебном заключении год и больше.
Сравнение гендерного состава и причин заключения для казахских жертв, приговорённых к тюремным срокам, и тех, кто был освобождён из лагерей. (источник: База данных жертв Синьцзяна, доступ от 17 сентября 2019 года)
Доступные по сообщениям сроки жертв, приговорённых в Синьяцзяне с конца 2016 года. (источник: База данных жертв Синьцзяна, доступ от 17 сентября 2019 года)
Время, которое жертвы провели в длительном заключении (2 месяца или больше) до приговора. (источник: База данных жертв Синьцзяна, доступ от 17 сентября 2019 года)
По некоторым данным, до трансфера в тюрьму немало осужденных держали в следственных изоляторах [23] (каньшоусо), которые слывут оплотом жестокости [24]; бывшие заключённые сообщают о зверском обращении [25] и чудовищных условиях жизни. Однако ряд свидетельств очевидцев дает основания полагать, что многие их тех, кого во внесудебном порядке интернировали в местные лагеря «перевоспитания», тоже были приговорены, ещё находясь в этих лагерях. Четверо казахов, которые провели львиную долю 2018 года в лагерях, утверждают, что либо слышали, либо воочию лицезрели «открытые судебные заседания» внутри так называемых «школ». Двое из них, Эргали Эрмек [26] и арестант, который пожелал остаться инкогнито и здесь будет именоваться «Руслан», говорят, что те, кого приговорили к 10 годам или более, позже отправились в настоящие тюрьмы. Один из таких заключенных — Жигер Токай [27], студент университета им. Сатбаева [28] [ру] из Алматы. Сперва о задержании юноши сообщили его близкие, а его сокамерник Руслан подтвердил информацию о приговоре. В недавно вышедшем интервью побывавшая в лагере [29]Рахима Сенбаи [30] вспоминает открытое слушание, на котором семь женщин осудили за соблюдение ифтара [31] [ру].
Студент Жигер Токай, арестованный летом 2017 году, сперва был направлен в лагерь, а в 2018 году его приговорили к 10 годам тюрьмы (сведения подтвердили его близкие и товарищи из лагеря).
Поскольку для больных и стариков долгие тюремные сроки равноценны смертному приговору, они не только бьют по психике их родных, но и крушат все претензии исправительной системы Синьцзяна на легитимность. Тем не менее отсутствие легитимности вселяет надежду, ибо без крепкого подспорья и весомых доводов нелепые вердикты ещё могут быть аннулированы, a узники отпущены — подобное уже случалось в лагерях, создание которых не регулировалось законом. Истории Эргали Эрмека и Руслана, которых сперва осудили, а затем выпустили, соответствуют этой тенденции, равно как и случай Гульбахары Хаитиваджи [32], которую в декабре 2018 года приговорили к семи годам заключения, но недавно отпустили домой во Францию [33]. При ощутимом давлении и порицании со стороны международного сообщества не исключено, что даже ворота Женской тюрьмы Синьцзяна наконец распахнутся, позволив девушкам вроде Бузейнеп Абдурешит, Нурзады Жумакан и Эрлан Кабден вновь глотнуть воздуха относительной свободы. А возможно, это коснётся и Гульмиры Имин.