Тотемные мемориальные столбы, выставленные для всеобщего обозрения за стеклом Королевского музея Британской Колумбии в городе Виктория, Канада. Столбы изначально происходят с тотемного поля Сганг-Гуаай-Лынааг [1] (деревня Нинстинц на острове Хайда-Гуаи), и их создание датируется 1880-ми годами. Столбы были привезены из Сганг-Гуаай-Лынааг и куплены Королевским музеем Британской Колумбии в 1957 году. Слева на заднем плане — работа скульптора Кватцино «Фигура Потлача» из общины Ксватис с северной части острова Ванкувер, которая была приобретена Королевским музеем Британской Колумбии в 1911 году. Фото Невина Томпсона.
[Ссылки ведут на страницы на английском языке, если не указано иного.]
Менее чем через неделю после того, как Ким Кардашьян запустила новый дискуссионный бренд, Twitter объявил о своей победе [2] — ее заставили отступить. Кардашьян спровоцировала ураган международного масштаба в социальных сетях 25 июня [3] [ру], когда объявила о своих планах выпустить «Kimono» — линию нижнего белья, сумок и дезодорантов, которые не имели ничего общего с каноническими и элегантными традиционными нарядами из Японии.
Самая большая претензия состояла в том, что Кардашьян занялась культурной апроприацией (присвоением культурных ценностей): как американка и представительница доминирующей культуры Кардашьян заимствовала идею кимоно из Японии, которая является культурой обделенного меньшинства по отношению к США.
Однако в моей ленте Twitter и на Facebook, кажется, не все думают, будто Кардашьян участвует в культурной апроприации. По мнению некоторых людей, очевидно, что линейка корсетов и корректирующего белья Кардашьян не имеет ничего общего с кимоно, поэтому присвоения культурных ценностей тут почти или совсем увидеть нельзя.
Другой аргумент состоял в том, что хотя мэр Киото написал Кардашьян письмо [4] с просьбой изменить название ее нового бренда, больше всего в социальных сетях шумели пользователи за пределами Японии, а не сами японцы. Один японский репортер должен был объяснить значение термина «культурная апроприация» [3] [ру], так как он (文化の盗用) был, в основном, незнаком читателям из Японии.
Чья культура присваивается? И существует ли вообще культурная апроприация?
Неоднозначный аспект полемики по поводу линейки Кардашьян «Kimono» напоминает бостонские протесты вокруг кимоно 2015 года [5]. Когда Музей изящных искусств Бостона призвал посетителей облачиться в кимоно и позировать на фоне «Японки» Клода Моне, протестующие назвали мероприятие расистским, колониалистским [6], ориенталистским [6] и культурно бесчувственным [6] — и прекрасным примером культурной апроприации.
Не помогло и то, что на выставке Моне произошла короткая дискуссия, которая называлась «Флирт с экзотикой».
По информации Boston Globe [7], выставку также посетили контрпротестанты, выступавшие в поддержку того, чтобы кимоно позволяли носить всем, кто этого хочет. «Вообще-то мы не совсем понимаем, какой смысл в их протесте», — сказал один из старших чиновников консульства Японии в Бостоне (у блогера «Кейко в Бостоне» [8] можно найти подробный анализ [9] инцидента с частыми обновлениями).
Ещё одна идея заключалась в том, что западные посетители выставки, одевающиеся в кимоно, некоторым образом повторяли «японизм [10]» стопятидесятилетней давности, когда движение импрессионистов было увлечено всем японским и попало под его влияние.
Культуры всегда заимствуют друг у друга, не так ли?
Противоречивая природа двух скандалов вокруг кимоно, в ситуации, когда не вполне ясно, протестует ли сама Япония в качестве «культуры обездоленного меньшинства», дает возможность легко заявить, что о культурной апроприации не стоит и волноваться. Разные культуры все время «заимствуют» друг у друга, как, например, импрессионисты попали под влияние гравюр укиё-э.
По крайней мере, судя по тому, что я вижу в Twitter и на Facebook, а также в различных газетах и журналах, общество выражает мнение: «культурной апроприации не существует [11]», и это просто пример «непоследовательного и противоречивого [12]» буйства «токсичной культуры [13] публичного осуждения [13]».
Не могу согласиться. Культурная апроприация на самом деле очень реальна, и может стать причиной реального вреда, в особенности в Канаде, где я сейчас живу.
[14]Марш организации Stolen Sisters [14] в городе Виктория, Канада, 16 февраля 2019 года, в память пропавших и убитых женщин. Фото Невина Томпсона.
В то время как для членов доминантной культуры концепция «культурной апроприации» может казаться чем-то абстрактным (в лучшем случае), в Канаде проблема часто может выражаться термином, понятным большинству населения европейского происхождения [15]: деньги.
Виктория, где я живу, располагается на традиционных территориях таких народностей, как лквунген (сонгиш), ксвсепсум (эсквимальт) и всанек (саанич); их представители считают, что продолжают обладать правом на эти земли. Виктория является столицей провинции и туристическим городом, а также местом расположения Королевского музея Британской Колумбии и других учреждений. В музее хранится обширная коллекция культурных артефактов коренных народов, многие из которых были взяты в качестве трофея, вывезены или иным образом изъяты у местных общин по всему побережью в период первой половины XX века.
Благодаря присутствию музея, географической близости народов лквунген, ксвсепсум и всанек искусство коренных народов формирует ключевую часть местной идентичности города Виктории. Это проявляется настолько, что иконография коренных народов стала броско присутствовать на улицах города.
Вы можете сказать, что всему виной — культурная апроприация.
В своем недавнем посте [16] на Facebook Ричард Хант, знаменитый [17] резчик по дереву острова Ванкувер, пожаловался на то, что Королевский музей Британской Колумбии продавал «фальшивое» искусство коренных народов в своем магазине сувениров. Превращение культурных артефактов в сувениры для туристов было особенно неприятным, так как часть миссии музея состоит в том, чтобы укреплять «отношения с коренными народами Британской Колумбии [18]».
На самом деле, согласно ежедневной газете Виктории Times-Colonist [19], некоторые из дизайнерских решений представителей коренных народов, которые продавались в сувенирном магазине музея, были залицензированы их создателями. Однако лицензионное вознаграждение, выплачиваемое создателям, достаточно мало по сравнению с розничной ценой и маржой на продаваемые продукты. Можно утверждать, что это является конкретным примером культурной апроприации в действии, практикуемой данным музеем, получающим финансовую поддержку [20] от правительства провинции, которое утверждает, что сосредоточено на содействии национальному примирению.
Культурная апроприация или просто кража?
Еще более вопиющий пример культурной апроприации произошел в 2017 году, когда не принадлежащую к коренным народам канадскую художницу Аманду ПЛ обвинили в копировании работ прославленного художника племени анишинаабе Норваля Морриссо [21]. Сходство [22] между картинами Аманды ПЛ и каноническими произведениями Морриссо [23], которые сами были вдохновлены традиционным искусством коренных народов, поражает.
Однако в этом случае применение спорного термина «культурная апроприация» к произведениям Аманды ПЛ просто служит сокрытию того факта, что она занималась кражей интеллектуальной собственности — преступлением, которое в культуре населения Канады с европейскими корнями воспринимается очень серьезно. [24]
Выстраивание спора вокруг предполагаемой абсурдности идеи культурной апроприации также помогло культурной элите Канады маргинализировать художников, писателей и других творцов, принадлежащих к коренным народам. В 2017 году, в то самое время, когда Канада вела споры о том, украла ли Аманда ПЛ идеи у Норваля Морриссо или нет, имела место ещё одна токсичная дискуссия относительно культурной апроприации.
В своем предисловии к очередному номеру ежеквартального журнала, издаваемого Союзом писателей Канады [25], который был посвящен работе коренных авторов, редактор Хал Недзвецки написал , что не верит в культурную апроприацию [25]. После того как его предисловие разожгло дебаты в Канаде, Недзвецки незамедлительно уволился. В ответ на это члены медийного и литературного сообществ Канады [26] выступили в поддержку Недзвецки, учредив «премию за апроприацию [27]».
В спор вовлекались медийные персоны, которые спорили о туманной абстракции «культурной апроприации», однако так и не началось обсуждение каких-либо последствий для коренных авторов, которым, как предполагалось, был посвящен данный ежеквартальный выпуск Союза писателей. Это уничтожение голоса коренного населения не является для Канады чем-то необычным.
Можно сказать, что это часть ДНК [28] нашей страны.
Долгая история апроприации — и уничтожения — культуры в Канаде
Здесь в Виктории, Британская Колумбия, иногда бывает сложно рассмотреть за «тотемными столбами» и другими предметами искусства коренных народов что-то большее, чем эстетически приятный китч или музейные артефакты. Это не случайно. Часто утверждают, что последовавшие за контактами с европейцами эпидемии [29], перенесенные коренными народами по всему побережью Тихого океана в XIX веке, привели к демографическому краху и культурному упадку, так что произведения искусства и артефакты, такие как тотемные столбы, было необходимо в буквальном смысле присвоить и сохранить в музее.
Как бы там ни было, в то же время так называемые законы о потлаче [30] фактически запретили коренным народам практиковать собственные культурные обычаи. В то время как музеи выставляли тотемные столбы, приобретенные такими коллекционерами, как Чарльз Ньюкомб [31], чтобы рассказать историю этих народов, которые, предположительно, вымирали естественным образом, правительство Канады активно пыталось уничтожить коренную культуру [32].
Так что, хотя понять культурную апроприацию может быть проще с точки зрения долларов и центов, конечным результатом этой практики в Канаде было уничтожение культуры, ведущее к настоящему геноциду.
Билборд на магистрали 16 рядом с Нью-Хейзелтоном, в северно-западной Британской Колумбии, 2008 год. Фото Невина Томпсона.
Связь между культурной апроприацией и геноцидом
В июне 2019 года Национальная комиссия по проблемеу пропавших и убитых коренных женщин и девочек (MMIWG) опубликовала свой финальный доклад [33]. Этот документ, направленный на то, чтобы помочь понять и обеспечить решение проблемы продолжающегося систематического проявления жестокости по отношению к женщинам, девочкам и представителям 2SLGBTQQIA из коренных народов, инуитов и метисов в Канаде, породил, однако, очередную полемику [34] тем, что обозначил жестокое обращение с этими группами как геноцид. [Прим. редактора: использован канадский вариант аббревиатуры ЛГБТК+, в который входят люди с двумя душами [35] [ру], геи, лесбиянки, бисекусальные и трансгендерные люди, квиры, совневающиеся, интерсекс- и асексуальные люди.]
В то время как многие обозреватели, политики и другие третировали идею об осуществлении в Канаде геноцида, доклад полагался на установленное международное законодательство, которое не ограничивает это определение физическим уничтожением нации или этнической группы. Вместо этого в докладе геноцид частично определялся как «дезинтеграция политических и социальных институтов, культуры, языка, национальных чувств, религии и экономического существования национальных групп и разрушение личной безопасности, свободы, здоровья, достоинства и даже жизней отдельных людей, принадлежащих таким группам».
Таким образом, хотя сочетание слов «Ким Кардашьян», «кимоно» и «культурная апроприация» в одном предложении кажется почти комически идиотским, присвоение культурных ценностей применяется как успешная стратегия в течение последних ста пятидесяти лет. Результаты уносят человеческие жизни, что является достаточной причиной для того, чтобы серьезно воспринимать культурную апроприацию и в настоящее время.
Перевод: Елена Мирошникова