О переселении

Перед вами отредактированная версия короткого эссе, опубликованного тринидадской поэтессой Шивани Рамлохан (Shivanee Ramlochan) на её Facebook-странице . Эссе посвящено миграционному потоку из Венесуэлы в Тринидад и Тобаго.

Я долго размышляла о физической и психо-географической структуре переселения людей. Причины его очевидны и неизбежны, и именно о них я беспокоюсь каждый день, когда задумываюсь о том, что было сказано мной о глобальном миграционном кризисе в Венесуэле и что мне сказать не удалось. Признаюсь, что от последних новостей грусть сковывает меня… «ксенофобия» в чистом виде кажется самым подходящим словом для описания происходящего.

Немного отвлекаясь от основной темы дискуссии: когда я говорю, что кто-то подвержен ксенофобии, меня больше интересует природа этого отрицания всего иностранного: что его порождает, почему оно перебирается из страны в страну, из деревни в деревню, от одного человека к другому? И насколько оправдана тринидадская ксенофобия, берущая свое начало в риторике и мерах преодоления постколониальной травмы, а также сопровождающей их паранойе и неотделимом от неё недоверии, ощущении, что после стольких лет упорной работы над делом наших прадедов, то, что принадлежит нам, теперь *наше* по воле божьей и закона *этой земли*.

И, особенно, как поколения, выросшие в условиях навязанного отрицания во времена империализма, а также нечестные и продажные люди, обученные действовать против наших интересов — в защиту приличий и непреклонного соблюдения политики респектабельности — сделали нас, всех нас, ксенофобами и псевдо-гуманистами, более подверженными страху, как оборотной стороне ярости? Это страх возмездия, что всё то, ради чего мы трудились (даже если ради этого трудились не мы лично) может так легко и стремительно исчезнуть.

Кроме того есть ещё одна проблема (также косвенно связанная с миграцией), о которой я осмелюсь размышлять вслух. Это вопрос переселения. О переселении нужно говорить, поскольку мы переселяемся, из-за переселения мы постоянно рискуем не стать теми людьми, которыми могли или должны были стать. Мы можем забрасывать людей камнями вместо того, чтобы дать им кусок хлеба, и делаем это, даже не понимая, что над нами может также спонтанно нависнуть угроза национального масштаба. Тот факт, что нашей спокойной жизни пока ничто не угрожает, совсем не означает, что этого не произойдет, или что это не может произойти, или что в один из дней эпохи антропоцена обязательно случится.

Размышляя о переселении, я думаю о людях, спящих на картонных коробках на грязных улицах. Думаю о женщинах, истекающих кровью в критические дни и останавливающих кровотечение грязными простынями. О грязных, немытых детях, пытающихся убить комаров, усеявших всю их нежную кожу сеткой укусов. Я неоднократно упоминаю грязь, потому что, на мой взгляд, одна из вещей, которую массовое переселение отбирает у нас в первую очередь — это возможность быть чистым по нашим собственным стандартам.

Я также думаю о том, что многие из нас ожидают от беженцев, которым мы помогаем, как публично, так и за пределами Instagram-постов: мы ждём или даже требуем безропотного подчинения, чтобы даже в их трясущихся плечах чувствовалась бесконечная благодарность, а раздача ватных дисков сопровождалась бесперебойным «gracias, gracias, mil gracias» («спасибо, спасибо, спасибо тысячу раз»), в то время как матрасы, хлебное сорго и, возможно, даже деньги переходят от человека к человеку. Часто мы, и я в том числе, больше размышляем о природе благотворительности, увлеченные процессом «пожертвования» чего-либо, обычно требуя в обмен на это зрелищного смиренного восхищения нашей щедростью со слезами на глазах. И что именно должно вызывать восхищение? Обыкновенные правила приличия? Блеск в глазах мигрантов, когда им дают хлеб, сыр и джем? Коленопреклонение за тампоны и чайные пакетики в пластиковых стаканчиках?

Разумеется, люди благодарны за проявление любви. Мне интересно, какую любовь мы, и я в том числе, несём в мир, надеясь получить её от тех, у кого абсолютно ничего нет. И даже если это звучит отвратительно, я хочу, чтобы это звучало именно так. Я видела, как некоторые мужчины смотрят на некоторых девочек. Видела, как некоторые мужчины смотрят на некоторых мальчиков. Я слышала, читала и видела достаточно, чтобы понять: когда коллективное недовольство накрывает толпу людей, то, о чем казалось неприличным даже подумать, становится практически ожидаемым. Налоги, выплачиваемые телом, обязательные к исполнению.

У переселения нет гражданства, ему не нужна особая виза для въезда. Оно прибывает на медленных, заражённых малярией лодках или сбрасывается с неба на маленькие, обдуваемые семью ветрами острова в Карибском море, которое мы делим с нашими соседями. Не имея чётких ответов, но испытывая волнообразные приливы ужаса и душевной боли, я думаю о том, что все мы будем делать, когда переселение коснется нас. И неважно, ляжет ли эта проблема на мои плечи, или на плечи моей пра-пра-пра-правнучки с волосами, убранными лентами, когда остров будет тонуть, а на знаках, указывающих путь в другие места, будет написано «Нет».

Сборник стихотворений Шивани Рамлохан, выпущенный в 2017 году под названием «Everyone Knows I Am a Haunting» был номинирован на премию имени Феликса Денниса («Felix Dennis Award») как лучшая первая коллекция стихотворений.

Перевод: Суровцева Ксения