Сложные рассказы о венесуэльском конфликте

Изображение венесуэльского иллюстратора Эдуардо Санабрии. Используется с разрешения.

[Ссылки ведут на статьи на английском языке, если не указано иного].

Когда Хуан Гуайдо, председатель Национального собрания, контролируемого оппозицией, сослался на статью 233 Конституции Венесуэлы, чтобы временно принять полномочия исполнительной власти, началась новая глава венесуэльского политического конфликта.

Для тех, кто поддерживает Николаса Мадуро, Гуайдо пытается совершить государственный переворот с помощью Соединенных Штатов. Для тех, кто против него, Гуайдо просто следует самой Боливарианской Конституции 1999 года, разработанной вскоре после первой победы Уго Чавеса на выборах.

По мере того, как в социальных сетях разворачивается острый спор между этими двумя точками зрения, возникают сложные вопросы: законна ли стратегия Гуайдо? Насколько это отличается от прошлых попыток поддерживаемого иностранными силами лидера оппозиции недемократично захватить власть в стране Латинской Америки? Будет ли это способствовать мирному переходу правительства в Венесуэле? Положит ли это конец нарушениям прав человека, краху демократии, экономической катастрофе [ру]?

И, что еще важнее, какую роль сыграют сами венесуэльцы в таком переходе?

Чтобы начать отвечать на эти вопросы, вероятно, следует начать с осужденных многими [анг] президентских выборов 2018 года, по итогам которых Мадуро был открыт путь к второму шестилетнему сроку.

Изначально голосование было запланировано на декабрь 2018 года, но внезапно было передвинуто на шесть месяцев [рус], якобы потому, что Мадуро хотел воспользоваться моментом после успешных — и тоже весьма спорных — муниципальных выборов 2017 года.

Новый график был встречен возражениями со стороны некоторых международных органов, включая Организацию американских государств (ОАГ), Европейский парламент и Группу Лимы [рус], все из которых приняли осуждающие резолюции.

Накануне майских выборов Межамериканская комиссия по правам человека, связанная с ОАГ, выпустила документ [анг], «выражающий глубокую обеспокоенность по поводу отсутствия минимально необходимых условий для проведения свободных, справедливых и заслуживающих доверия выборов в Венесуэле».

В документе подчеркивается дисквалификация оппозиционных партий CNE (Избирательный совет Венесуэлы) по причинам, которые, по его словам, «не установлены законом». Правительство оправдывалось тем, что оппозиция бойкотировала предыдущие мэрские выборы.

В документе также подчеркивается, что ускоренный график препятствовал участию новых избирателей и венесуэльцев, которые живут за границей.

Что говорится в статье 233

Статья 233 устанавливает [исп], что должно быть сделано, если президент умирает, уходит в отставку, лишается власти решением Верховного суда, признаётся недееспособным медицинским органом, назначенным Верховным судом, или покидает этот пост. Это последнее положение, теоретически, подтверждает претензии Гуайдо на пост президента: что после нелегитимных выборов 2018 года этот пост остался «вакантным», и поэтому Мадуро, начав свою инаугурацию 10 января, «узурпировал» его. В этом случае председатель Национального собрания должен временно вступить в должность и назначить новые выборы.

Исследователь Джордж Сикарелло-Махер заявляет, что шаг Гуайдо является незаконной попыткой захвата власти:

So call it what you want: attempted regime change, a putsch, a “soft” coup—the military hasn’t supported it—just don’t call it constitutional. The opposition strategy is based on Article 233 of the Constitution, which grants the National Assembly the power to declare a president’s “abandonment” of the office. Of course, the kicker is that Maduro hasn’t done anything of the sort, and only the Supreme Court can disqualify sitting presidents.

Поэтому называйте это как хотите: попытка смены режима, путч, «мягкий» переворот — военные его не поддержали — просто не называйте это конституционным. Стратегия оппозиции основана на статье 233 Конституции, которая дает Национальному собранию право объявлять о том, что президент «покинул» должность. Конечно, всё в том, что Мадуро не сделал ничего подобного, и только Верховный суд может дисквалифицировать действующих президентов.

В отличие от этого, венесуэльская ученая Паула Васкес говорит, что называть ход Гуайдо государственным переворотом «безответственно». В интервью французскому изданию l'Obs [фран] Васкес сказала, что такое использование термина «манипулирует [общественным мнением…]». Она продолжает и спрашивает, как шаг Гуайдо можно считать государственным переворотом, «когда нет применения силы? Без военных?»

Многие сторонники Гуайдо не согласны с тем, что средства массовой информации описывают этот шаг как «самопровозглашение». В статье для местного веб-сайта Prodavinci [исп] юрист по конституционным вопросам Хосе Игнасио Эрнандес заявляет: «Когда он принял присягу 23 января, он подтвердил, что будет выполнять свой долг, установленный статьей 233 Конституции: взять на себя ответственность за президентство Республики, поскольку в Венесуэле нет избранного президента».

«Это не конфликт левых и правых»

Когда главы государств в Соединенных Штатах, Европейском союзе и Латинской Америке признали Гуайдо  законным лидером Венесуэлы, многие выразили опасение, что их решение носит признаки иностранного вмешательства. Для этого лагеря, Венесуэла скоро станет главной героиней ещё одной главы в длинной истории переворотов при поддержке США в этом регионе.Однако многие другие рассматривают региональную поддержку Гуайдо как сострадательный, интернационалистический ответ режиму, который многим навредил своему народу.

В открытом письме, опубликованном в СМИ в Латинской Америке и Европе, 120 латиноамериканских и европейских ученых заявили, что действия Национального собрания, наряду с иностранными вмешательствами, «углубят кризис и вызовут вооруженный конфликт». Это сделало бы Венесуэлу «жертвой иностранных интересов, как это происходило в других регионах мира в результате империалистических интервенций».

Но для находящегося во Франции венесуэльского ученого Педро Санчеса [фран], с которым я поговорил по телефону, не представляется возможным рассматривать венесуэльский конфликт в свете опыта Кубы [рус] или Чили [рус] в XX веке. Он говорит: «Представления об отношениях между Латинской Америкой и Соединенными Штатами настолько сильны, что мы даже забываем, что в данном конкретном случае вовлечены другие страны».

Для Санчеса, позиция Белого дома в отношении Венесуэлы контрастирует с его миграционной политикой, в основном представленной предложенной Трампом пограничной стеной с Мексикой или военным развертыванием на южной границе США ради так называемого «каравана мигрантов», прибывающего из Центральной Америки. «Действительно, в 1960-х и 1970-х годах был такой способ ведения дел, но сейчас происходит не это. По нашей гипотезе, есть большая разница в стратегии Трампа [в отношении Венесуэлы] и остальной частью его внешней политики», — сказал он.

Однако он говорит, что мы также «являемся свидетелями своего рода театра теней», имея в виду, что публика мало знает о том, что происходит за кулисами.

«Мы уже не в 60-х и 70-х годах. Почему это происходит сегодня, а не раньше? […] Потому что сейчас США могут делать что-то только потому, что существует союз соседних стран, чтобы поддержать это», — добавил он.

Венесуэльский кризис оказал глубокое воздействие на регион: около 3 миллионов венесуэльцев покинули страну, что, помимо прочего, сказалось на состоянии здоровья в регионе.

Венесуэльский политолог Маргарита Лопес Майя вторит взглядам Санчеса в заявлении, которое она разместила на своей страничке в Facebook [исп]:

...desde hace ya al menos dos años dejó de ser un conflicto polarizado entre derecha e izquierda, donde ambos polos son responsables de las penurias y masivas violaciones a todos nuestros derechos humanos. […] Desafortunadamente, estos intelectuales críticos no pueden apreciar este cambio de paradigmas, ni el esfuerzo hecho por los partidos políticos opositores, porque su diagnóstico está demasiado condicionado por una ideología de izquierda todavía anclada en el siglo XX, donde se privilegia el antiimperialismo a la defensa de los derechos humanos.

… Это уже не поляризованный конфликт левых и правых, и он не является таким минимум два года. [Мы не можем сказать], что обе стороны несут ответственность за трудности и нарушения прав человека, через которые мы прошли […] К сожалению, эти критики и интеллектуалы не могут оценить это изменение парадигмы или усилия, предпринятые политическими партиями из оппозиции, потому что их диагноз слишком обусловлен левой идеологией, укоренённой в XX веке, которая предпочитает антиимпериализм правам человека.

Коллективный венесуэльский сайт Caracas Chronicles запустил кампанию #AskAVenezuelan [анг], с помощью которой они поощряют венесуэльцев реагировать на аналитические материалы, публикуемые иностранными комментаторами.

Кампания направлена на решение проблемы феномена, который венесуэльцы онлайн называют «Venezuelansplaining» (Венесуэласплейнинг), определенный ниже пользователем Twitter Томасом Шварцером:

#VENEZUELASPLAINING — это новая тенденция в социальных сетях, когда люди, которые никогда не жили в Венесуэле и не являются венесуэльцами, пытаются объяснить венесуэльцам, что, по их мнению, происходит в Венесуэле

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.