Меня зовут Сафа. Я родилась 30 лет назад. Сегодня я мать троих детей – старшему пять лет, а младшему меньше года. Три месяца назад вооружённые силы Асада убили моего мужа во время непрекращающегося обстрела нашего города, недалеко от Джобара (Восточная Гута). Теперь я одна, печальная и усталая.
Моя история началась в четверг. Четверг, который отделяет годы осады, бомбардировок и смертей от неизвестного будущего. История эта началась с того, что мужчины простились с нами и отправились на передовую. Женщины и дети остались в тылу. У нас не было выбора, кроме как ждать под непрерывными, жестокими, ужасающими обстрелами, и постоянно двигаться, чтобы избежать верной смерти.
Мужчины вернулись в пятницу утром, которому предшествовало разочарование, поскольку лидеры фракций объявили о капитуляции. Это означало передачу повстанческих районов режиму Асада, что влекло за собой выселение нас из домов. Мы потеряли всякую надежду. Веру в то, что можем защитить себя, жить и умереть на родной земле, где мы впервые увидели свет и где прошло наше детство. Мы были вынуждены покинуть город, который подарил нам свои школы, кварталы, в которых мы играли, жителей, с которыми дружили, здания, в которых работали, землю, плоды которой ели. Это было время прощания и переселения.
Так настало время нашего отъезда — мы не имели возможности повлиять на свою судьбу, нас не спросили, чего мы хотели. Возможно, некоторые из нас желали уйти, но другие хотели остаться в своих домах и жить под контролем режима, который убивал, перемещал, мучил и держал нас в осаде. Но никто не спросил нас, чего желаем мы, как будто это не наша судьба.
Поэтому мы вынуждены уезжать, чтобы сохранить наши принципы, достоинство и свободу. Эта несправедливость причиняет боль, она жжёт мою память или, скорее, то, что от неё осталось.
В пятницу днём силы Асада приблизились к нашему дому. В то утро мы похоронили нашего 14-летнего кузена Мостафу. Мы собрали свои скромные пожитки и готовились уходить. Когда войска Асада прибыли, мятежники ушли, городская знать исчезла, и мы остались одни, лицом к лицу с неизвестностью.
Люди шагали, несли свои сумки и не знали, куда направиться, двигаясь хаотично в разных направлениях. Все спрашивали друг у друга, куда идти и куда уезжают автобусы.
Мы направились в Джобар, на землю моих предков, землю, которую Асад уничтожил с помощью своих войск и техники, землю, которая долгое время сопротивлялась и держала силы Асада, ополченцев и их союзников, в страхе. Эти прекрасные места окружали нас в наши последние дни в Восточной Гуте.
Мучительный поиск транспорта, предназначенного для насильственно перемещённых лиц, и поиск возможностей выезда из города начался в Джобаре. Мы знали, что зелёные автобусы находятся в городе Ирбин, и те, кто хотел уйти, должны отправиться туда и подождать транспорт на улицах. Всё было окутано двусмысленностью. Не было четкой информации о механизмах и направлениях принудительного переселения.
В городе Джобар мы пробыли три дня возле наших невинно убитых родных: моего мужа, брата и двоюродного брата. Мы провели последние дни там, рядом с их могилами, разговаривали с ними, оплакивали наши потери и прощались. Мы встретили родственников и других дорогих нам людей, которые тоже прощались с близкими, погребенными там.
Мы отправились в Ирбин через Замалку. То, что мы увидели, поразило нас: люди спали на улицах, покоряясь своей участи, совершенно обессиленные.
Проблема посадки в автобусы решалась с помощью родственных связей. Даже в такой ситуации коррупция окружала нас. Мы зарегистрировали наши имена у нескольких фракций, опасаясь, что можем потерять шанс на спасение.
Колонна автобусов прибыл в Ирбин, город, контролируемый одной из боевых группировок в Восточной Гуте. Я помчалась к ним с двумя моими детьми, в то время как третий ребенок бежал рядом, держась за мою одежду. Это место отличалось от всех, которые я видела раньше: множество людей, страх и ужас повсюду. Я всё ещё слышу крики моих детей каждый раз, когда вспоминаю эту сцену.
Те, кто отвечал за организацию посадки в автобусы, хотели сначала посадить в них своих родственников и друзей. Они назвали их имена, и те начали пробираться вперёд, расталкивая толпы других женщин и детей, наступая на тех, кто упал на землю. Никто не знал, что происходит. Целью было личное спасение.
После того, как мы просидели перед дверью автобуса более часа, и толпа теснила нас со всех сторон, мы попали в транспорт, увозящий нас в неизвестность. Автобус, на котором мы ездили на летние курорты и пляжи, чтобы насладиться красотой страны, сейчас отвергающей нас, этот самый автобус увозил нас, печальных, потерпевших поражение и исполненных болью, в неизвестном направлении. «Кто примет нас? Где мы будем жить? Как мы будем спать?». В этот день в моей голове было много вопросов.
Автобус отошёл. Это был последний раз, когда мы видели развалины, в которых мы жили и где похоронили многих наших родных, в последний раз мы вдыхали местный воздух, пахнущий смертью.
Транспорт прибыл в первую точку сбора. Оккупанты предстали перед нами: в своё время я отказалась эвакуироваться из района Гуты, чтобы продолжить своё обучение, только чтобы не видеть этих людей. Теперь мы встретились лицом к лицу. Сохраняя твердую решимость, не отводя взгляда, не признавая их тиранию, я обращалась к ним мысленно: «Я торжествую, я не побеждена, несмотря на всё ваше оружие, вы – преступники».
На контрольно-пропускном пункте российский офицер сел в автобус и поприветствовал нас, улыбаясь, как будто это заставило бы нас забыть об оккупации наших домов. Затем внутрь вошли сирийские смотрители и следователи, мужчины и женщины. Их глаза были полны страха, в то время как наши взгляды были сильными и непокорными. Да, мы потеряли нашу землю, но мы не утратили нашего достоинства, самосознания и уважения к себе.
Автобусы двинулись дальше, и мы прошли через контрольно-пропускной пункт к месту сбора. Там мы подождали, пока не появится остальная часть конвоя, чтобы ночью отправиться в путь.
Наша колонна прибыла в Дамаск, мой дорогой Дамаск. Наконец, я увидела его, но он не был освобождён, хотя мне этого очень хотелось; он был скован кандалами проклятого тюремщика. Это мой Дамаск, земля, принадлежащая мне и моим предкам. Любимый Дамаск с его дорогами, улицами, тротуарами и жасмином. Как жестока эта прощальная сцена! Я сказала себе, что однажды вернусь, клянусь кровью моих невинно убитых родных, я сделаю это. О… моё сердце плакало, и глаза были полны слёз.
Автобусы ехали по улицам Дамаска и толпы людей смотрели на нас. В глазах некоторых появлялась грусть при виде нашего насильственного переселения, другие смеялись и выглядели довольными, третьи хмурились. Кто-то помахал нам, но остальные казались испуганными и осторожными. Я махнула на прощание. Я дала себе и тем, кого я оставила в земле, обещание вернуться.
Колонна продолжала двигаться. Мы не знали, куда едем. По пути люди проклинали нас и бросали камни. Люди из ехавших рядом с нами автомобилей, принадлежащих силам Асада, бросали грязь, фотографировали нас и насмехались. Они не знали, что наши души спокойны, мы не утратили чувства собственного достоинства.
Транспортная колонна, медленная, как черепаха, прибыла в Калаат аль-Мадик. Наши кости и мышцы ныли от боли из-за долгих часов езды по этим узким дорогам. Дети плакали, а взрослые были истощены тошнотой, головокружением и страхом. Это было худшее путешествие для большинства из нас, долгая, трудная поездка по прекрасным пейзажам нашей любимой Сирии.
План состоял в том, чтобы провезти нас через районы, поддерживающие режим. Люди стояли по обе стороны дороги, бросали камни, пытаясь разбить окна над нашими головами, выкрикивали обидные слова, демонстрируя свое уродство. Мы оставались спокойными, но охваченными печалью и скорбью.
В городе Аль-Мадик люди радостно и щедро приветствовали нас. Такой приём немного развеял ту боль, которую мы перенесли. Они помогли нам перенести багаж в другой автобус, конечный пункт назначения которого мы не знали, но, по их словам, мы направлялись в какой-то центр размещения. Какая бесконечная поездка!
Дороги здесь были другие. Солнце сияло, освещая лучами каждый уголок. Красивая сцена. Мы не сомкнули глаз, хотя так устали. Через 24 часа в дороге мы прибыли в конечный пункт назначения — мечеть аль-Рахман в городе Идлиб.
Помните мою историю. Меня зовут Сафа. Я родилась тридцать лет назад. Меня с тремя детьми вынудили покинуть дом. Теперь я одна, печальная и усталая.