Простите, я не говорю по-английски. Я говорю фотографией

Перкуссионист на улицах Детройта (Мичиган), Соединённые Штаты Америки. (Фотография автора, используется с её разрешения).

Сложно говорить о том, что представляет собой миграция… Возможно, лишь расстояние или время позволяют нам лучше понять миграционный процесс как целое, состоящее из миллиардов частичек. Каждая история переселения уникальна, но в то же время соотносима со смыслами, выходящими за ее рамки и уравнивающими ее с другими жизненными историями. Может ли этот совет быть полезен тем, кто попал в ситуацию, когда вынужден покинуть свой дом, или тем, кто уже уехал? Таким людям ни одно слово не принесёт покоя или утешения. Никто из нас никогда полностью не готов навсегда покинуть родину.

В Венесуэле, которую я оставила, я была частью истории, знакомой большой группе людей, которые не требовали от меня объяснений. Всё легко читалось: жесты, привычки, опасности, прошлое и надежды на будущее — даже когда всё это было укрыто туманом политической нестабильности. Поскольку личная и групповая идентичность растворялись в повседневной жизни, для меня не существовало вопросов кто я? или кто такие они? В то время темпы эмиграции из Венесуэлы еще не достигли шокирующих цифр, которые известны нам сегодня [исп], и отъезд казался весьма романтичным: уехать автоматически означало достичь процветания на новой земле.

Венесуэла, которая осталась позади, не смогла понять Венесуэлу, начавшую воссоздавать себя в изгнании еще в 1999 году. Переживания эмигрантов по поводу сложностей в их новом мире не были приняты оставшимися на родине соотечественниками, которые, в свою очередь столкнулись с тем, что сегодня называют худшим политическим, экономическим и гуманитарным кризисом современной истории Венесуэлы. Поэтому эмигранты потеряли право голоса: расстояние заглушило их мнения и политические взгляды на свою страну, а трудности, связанные со сменой обстановки, не были восприняты как реальные проблемы. Те, кто остался на родине, поверили в то, что новая страна предложила переехавшим жизнь, лишенную настоящих трудностей, по крайней мере в сравнении с бедами тех, кто по-прежнему живёт в Венесуэле. В то же время земля, принявшая иммигрантов, также не восприняла критику вновь прибывших и тем более не рассматривала их как реальных персонажей на политической арене.

Иные, чуждые реальности и непостижимые миры

Я не знала ничего о тех вещах, о которых рассуждаю теперь, когда впервые попала в США летом 2011 года. В то время я вообще могла сказать очень мало, за исключением стандартных приветствий и извинений за то, что я не говорю по-английски. Возможность позвонить друзьям, оставшимся в Венесуэле, чтобы отвести душу, я даже не рассматривала. Чтобы обрести новый круг общения, я нуждалась в поддержке мужа: писать, читать, переводить то, что я говорю людям, а потом переводить то, что они говорят мне.

Фотография, сделанная во время детройтского Джазового фестиваля. Позади этой девушки, глядящей, не смущаясь, прямо в объектив, стоит религиозный активист, говорящий о прощении и раскаянии. Огромный контраст с этой молодой женщиной, остановившейся перед фотоаппаратом и позирующей, хотя я даже не просила её сделать это. (Фотография автора, используется с её разрешения).

Одним словом, в 26-летнем возрасте я вдруг стала неграмотной женщиной, полностью зависящей от мужа, если речь шла о коммуникации. Страх перед миром привёл к добровольному заключению в стенах дома, где я проводила бесконечные часы в полной изоляции. Когда кто-либо покидает свою родную страну, даже самый незначительный инцидент, случающийся при контакте с миром на новом месте, может иметь огромную деморализующую силу и любого погрузить в пучины неуверенности в себе. 

Один из возможных путей в этом случае — спрятаться. И это было именно то, что я тогда решила сделать.

Окна дома стали моей любимой фотокамерой во время добровольного заточения. Эти широкие проёмы в стенах подарили мне шанс стать ближе к социальной динамике, которая раньше казалась совершенно непостижимой. Что больше всего увлекает во время наблюдения за другими — вопросы, которые возникают, когда ты сталкиваешься с иной реальностью. Более того, природа ответов на эти вопросы является той силой, благодаря которой рождается ещё больше вопросов.

Наблюдая, размышляя, реагируя, я поняла, что люди, за которыми я подсматривала, очень отличались друг от друга. Но пока этот мир, наполненный массой различий, процветал и расширялся, моя персональная идентичность уменьшалась. Я больше не была собой, уроженкой города Баркисимето, я стала приезжей из Венесуэлы. Я даже оказалась в той категории, которая была в равной степени для меня новой и непонятной: я — latina (латинос), ярлык, которым помечают многих людей, причём неважно, являются ли они уроженцами архипелага Огненная Земля или мексиканского города Хуарес.

Но я и выиграла от этого, осознав, что, без сомнений, ни венесуэльцы оттуда или отсюда, ни американцы (где бы они ни жили) не отвергают истории, создаваемые фотографом и его снимками. Именно тогда я решилась перестать глазеть в окно и впервые выйти на улицу в сопровождении моего фотоаппарата.

С тех пор камера всегда со мной.

Частички мира

Есть нечто трансгрессивное в рядовом процессе съёмки. Полученный кадр — маленький трофей проницательного ловкого воришки, который становится обладателем застывшей частички мира. Пространство улиц и каждый жест становятся важными: некоторые из них раньше вызывали у меня желание спрятаться, но теперь я пытаюсь собрать и понять их, каждый раз, когда после долгого дня пересматриваю и отбираю фотографии.

Я, которая пребывала в четырёх стенах несколько лет, внезапно нашла в себе мужество выйти наружу и посмотреть на людей с помощью моего объектива. Когда же я смогла читать, короткие тексты, встречающиеся мне на улицах, стали частью снимков, поддерживая и усиливая выразительность сделанных кадров.

Энн-Арбор, Мичиган. (Фотография автора, используется с её разрешения).

Даже в то время, когда мои способности к коммуникации оставались весьма ограниченными, люди приходили ко мне и просили сфотографировать их. Это удивительное чувство, когда будучи иммигрантом ты обретаешь контроль над ситуацией: вот человек из этого безразличного мира, тот, что в другое время прошёл бы мимо моего окна и не посмотрел бы на меня, теперь ищет мой взгляд. Это стало началом нового способа жизни в эмиграции. Это также стало маленькой победой над той неуверенностью, с которой приходится жить каждому переехавшему.

Будучи уроженкой Венесуэлы, с помощью своей фотокамеры я построила новый образ США для себя и для моего выживания здесь. Работа с фотографиями позволила мне вернуться в мир коммуникации, используя язык, более связанный с жестами, нежели с разговорами.

Снимая, я научилась читать его, мой новый мир. Научилась говорить, только не на английском или испанском, а пользуясь языком Фотографии. И, что, возможно, важнее всего, я научилась снова смотреть в глаза людям. Фотография оказалась тем мостиком, благодаря которому я обнаружила, что я «иная» в этой стране, но эта разница приносит пользу; на свете нет ничего, что нельзя было бы сфотографировать, и ничего, что помешало бы мне рассказать новую историю.

Больше фотографий Натали в её Instagram

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.