[Все ссылки в статье ведут на сайты на испанском языке, если не указано иное]
Данный текст является продолжением интервью, взятым Global Voices у журналистки и афро-активистки из Мадрида Лусии Асуэ Мбомио Рубьо.
В первой части [рус] интервью речь шла о сложностях, возникающих при обсуждении неравенства, с которым сталкиваются в Испании потомки выходцев из Африки, а также о важности контекста в дискуссии об идентичности и привилегиях.
В этой части мы обратимся к активистской и антирасистской деятельности нашей героини в контексте испанской действительности, а также к обсуждению того, что значит быть чернокожим.
GV: Некоторые люди полагают, что смешанные пары являются возможным решением проблемы расизма. Что ты думаешь по этому поводу?
LM: Que no es verdad. La idea no es que empieces a salir con una persona no blanca para curar tu racismo, sino que traigas los deberes, la revisión de privilegios y tus actitudes discriminadoras trabajadas desde casa, porque si no, cuando te juntes con alguien, aflorarán.
Hace poco escribí un texto sobre los varones blancos que salen con mujeres negras desde la estereotipación, la exotización y la hipersexualización, lo llamé “A ti, comenegras”. Un chico me escribió muy enfadado a Instagram para decirme que él había estado con dos mujeres negras, que una era la madre de su hija y que ambas le habían dejado por hombres con más dinero y mayores que él, que quizá éramos las negras las que no éramos buenas. Evidentemente, no todo el mundo es así, de hecho, mis palabras iban dirigidas a un tipo de varón muy concreto (repito, el que estereotipa, exotiza e hipersexualiza) no a todos los hombres blancos que tienen pareja negra, pero él decidió, demostrando que tenía razón para darse por aludido, que todas las mujeres negras éramos unas aprovechadas, o sea, todas somos iguales. Lo que yo decía, un comenegras.
ЛМ: Думаю, что это не так. Идея заключается не в том, чтобы начать встречаться с чернокожим, чтобы побороть в себе расизм, а в том, чтобы выполнять свои обязанности, пересмотреть свое отношение к различиям между людьми и свое дискриминирующее других поведение, т.к. в противном случае все это проявится, когда ты с кем-то сойдешься.
Некоторое время назад я написала текст о белых мужчинах, которые встречаются с чернокожими женщинами, не отказываясь при этом от своих стереотипов, в том числе об их экзотичности и гиперсексуальности. Я назвала его «Тебе, любитель чернокожих женщин». Один рассерженный молодой человек написал мне в Instagram, чтобы сообщить, что он встречался с двумя чернокожими женщинами, и одна из них является матерью его дочери, и что обе оставили его ради более состоятельных мужчин старшего возраста, и что, возможно, это мы не такие уж хорошие. Конечно, не все люди одинаковы, в действительности, мой текст был адресован конкретному типу представителей мужского пола (повторюсь: тем, кто находится во власти стереотипов, в том числе об экзотичности и гиперсексуальности чернокожих женщин), а не всем белым мужчинам, состоящим в отношениях с женщинами с другим цветом кожи; однако этот молодой человек решил, показывая, что принял эту критику на свой счет, что все чернокожие женщины меркантильны, т.е. одинаковы. Как раз тот самый тип…
Афро-кибер-активизм
GV: Поговорим немного о роли афро-кибер-активизма в Испании. Мне приходят на ум два примера: интернет-сообщество Afroféminas и YouTube-канал Negra Flor. Что ты думаешь по их поводу?
LM Primero, que felicito tanto a Afroféminas como a Negra Flor (Desirée Bela-Lobedde) por su abnegación y porque, efectivamente, pese a que el activismo afro es algo que viene de muy atrás, como demuestra este artículo de Antumi Toasijé, ahora hay un momento de eclosión en internet, favorecido precisamente por la existencia de canales que posibilitan que el discurso crítico actual llegue más lejos, a más gente y, por tanto, tenga más impacto en el presente y en el futuro.
Digo esto último porque el problema del activismo de etapas anteriores es que, en general, por la falta de vías de amplificación (YouTube, autopublicación, etc…) no ha dejado un legado que permita a las personas más jóvenes saber qué logros se consiguieron en el pasado con el fin de construir desde el peldaño en el que se quedaron quienes pisaron la misma escalera.
ЛМ: Во-первых, что я признательна как Afroféminas, так и Negra Flor (Дезири Бела-Лобедде) за их самоотверженность, а также потому что, хотя афро-активизм появился довольно давно, как показано в этой статье Антуми Тоасихе, сейчас происходит его расцвет в интернете, в особенности благодаря существованию каналов, способствующих тому, чтобы критические заявления могли распространяться как можно дальше, чтобы их могло слышать больше людей, а следовательно, их влияние возрастало, как сейчас, так и в будущем.
Я говорю об этом, потому что проблемой активизма на ранних этапах было то, что недостаток каналов распространения (таких, как YouTube, самостоятельные публикации и др.) не позволил сохранить для сегодняшней молодежи свидетельства достигнутых результатов, чтобы она могла начать с того, на чем остановились те, кто занимался тем же делом.
GV: У тебя есть свой Youtube-канал «Nadie nos ha dado vela en este entierro» [испанская идиома, в буквальном переводе звучащая как «Никто не дал нам свечи для похорон», что значит «Нам не дали права выступить»]. Какова твоя цель? Что тебя побудило на создание этих видео-историй? Почему ты выбираешь именно этих людей?
LM: Mi objetivo es hablar de identidad con gente africana y afrodescendiente residente en el Estado español. A raíz de lo que ha pasado con el tema catalán se ha empezado a hablar mucho de nacionalismo, sentimiento o idea (o las dos cosas) que para muchas personas afro de aquí no es posible profesar, o al menos no con tanto fervor por no haberse/habernos sentido nunca del lugar en el que han/hemos nacido/crecido debido a un cuestionamiento perpetuo.
Como dice Déborah Ekoka, una de las entrevistadas, si te preguntan tanto de dónde eres (más incluso que “cómo te llamas”) es porque dan por hecho que no eres de aquí. Y si no somos de aquí, ¿de dónde somos? o… ¿de dónde sentimos que somos? Esas tres cuestiones son el punto de partida de las conversaciones que tienen lugar en el proyecto. Desde ahí, surgen edificaciones de patrias idealizadas que pueden ser pieles o movimientos artísticos/culturales, lugares a los que llamamos casa y en los que jamás hemos estado (o sí, pero un breve periodo de nuestra vida). También puede haber un apego mayor a unidades territoriales más aprehensibles que un país, como los pueblos o los barrios por, ahí sí, sentirnos reconocidos/as y todo como respuesta a una generalizada (entre las personas entrevistadas) desafección nacional.
Mi objetivo final es saber qué agentes condicionan la construcción del yo y, más adelante, centrarme en el papel que los medios de comunicación pueden tener en la misma. He puesto en marcha el canal hace relativamente poco (Octubre de 2017, si no recuerdo mal), la idea es, cuando el tiempo me lo permita, entrevistar a mucha más gente. No hay ninguna premisa para participar salvo ser africana/afrodescendiente, querer y venir a mi casa, que es donde hago las entrevistas normalmente (Jajaja). A la larga, me gustaría que sirviera de base para mi tesis doctoral.
ЛМ: Моя цель — обсуждать с африканцами и потомками выходцев из Африки, проживающими в Испании, проблемы идентичности. После того, что произошло в Каталонии, люди заговорили о национальной идее [рус], которую для многих афро-людей сложно исповедовать, во всяком случае, не с такой же страстью, потому что они (мы) не могут вполне чувствовать себя родившимися и выросшими в этой стране, учитывая постоянные вопросы об их происхождении.
Как говорит одна из героин моих видео Дебора Экока, если тебя так часто спрашивают «откуда ты» (даже чаще, чем «как тебя зовут»), это потому, что считают очевидным, что ты не местный. А если мы не местные, то откуда мы? Или откуда мы по нашим ощущениям? Эти три вопроса задают вектор для бесед, которые составляют проект. Так формируется образ идеализированной родины, который собирается из цвета кожи, художественного творчества и культурных явлений, мест, которые мы называем своим домом и в которых мы никогда не были (а если и были, то совсем недолго). Также можно ощущать привязанность к более знакомым нам, чем вся страна, местам, как, например, деревни или городские районы, где нас признают и т.д. в противовес общему (для героев проекта) ощущению отстранённости от нации.
Моя конечная цель — понять, какие факторы обуславливают формирование нашего «я», и, в дальнейшем, сосредоточиться на изучении роли СМИ в этом процессе. Я запустила этот канал сравнительно недавно (если не ошибаюсь, в октябре 2017 года), и мне бы хотелось, когда время позволит, взять интервью у большего количества людей. Для участия в проекте нужно лишь быть африканцем/потомком выходцев из Африки и иметь желание прийти ко мне домой, где я провожу эти беседы (хахаха). В дальнейшей перспективе мне бы хотелось, чтобы этот проект стал основой для моей диссертации.
Межрасовая любовь во времена Франко
Лусия говорит, что ее испаноязычная книга «Отважные женщины» («Las que se atrevieron») была задумана как дань уважения ее матери и многим другим женщинам, которые в своей личной жизни пошли против устоявшихся норм.
Многие из историй, описанных в книге, принадлежжат женщинам того поколения, что жило во времена диктатуры Франко [рус], периода политического и социального гнета, установившегося после гражданской войны [рус] и длившегося до середины 70-х годов.
GV: Представь себе, что ты не Лусия Мбомио и тебе поручили написать рецензию на книгу «Отважные женщины», какие три основные идеи ты бы подчеркнула в своей работе?
LM: Aún me da vergüenza hablar de mi libro como para ponerme en la piel de otras personas y describirlo… Nunca pensé que nuestras historias, las de las personas negras que se crían en el extrarradio de Madrid (con todas sus connotaciones de clase), que ni siquiera hemos crecido/estado en África mucho tiempo, pudieran gustar. En general, los cuentos que nos contaban de pequeñxs en el colegio no tenían a protagonistas que se parecieran en lo más mínimo a nosotrxs, ni tampoco las películas que hemos visto en nuestra adolescencia o los libros que nos han mandado leer en la Universidad.
Contar nuestras propias historias es más que un ejercicio de valentía, un tirarse al vacío creyendo, muchas veces, que no habrá agua.
Comprobar que sí la hay y que puedes nadar, que encuentras abrazos, elogios y, sobre todo, identificación es algo increíble. Me gusta cuando me dicen que al fin se reconocen en las páginas de un libro personas que son como yo. Me sorprende que personas que no lo son también puedan encontrarse en Las que se atrevieron. Demuestra la fuerza que tienen las historias, aún cuando en muchas ocasiones se diga que podrían no tener el mismo tirón por la incapacidad que pueden tener muchos de empatizar con personas a las que no se parecen físicamente (como si los que no somos blancxs no lo hubiéramos hecho siempre).
ЛМ: Мне до сих пор так неловко говорить о моей книге, что я бы не смогла описать ее от лица другого человека… Я никогда не думала, что наши истории, истории чернокожих, выросших в окрестностях Мадрида (учитывая классовый контекст) и не живших или не бывших в Африке долгое время, могут кого-то привлечь. Как правило, в тех сказках, что мы читали в школе, в тех фильмах, что мы смотрели в юности, и в тех книгах, которые нам задавали в университете, не было героев и героинь хоть немного похожих на нас.
Рассказывать наши собственные истории — это больше, чем проявление отваги, это как прыжок с обрыва с сознанием того, что внизу может не быть воды.
Удостовериться, что вода всё же есть и ты можешь плыть, что тебя встречают с объятиями и похвалой, а главное, ты находишь путь к самоидентификации — это просто невероятные ощущения. Мне нравится слышать, что люди, похожие на меня, наконец узнают себя на страницах книг. И меня удивляет, что те, кто на меня не похож, также могут найти себя в моей книге. Это свидетельствует о том, что эти истории показали свою силу, несмотря на то, что многие не верили в их успех из-за неспособности человека сопереживать тому, кто на него не похож физически (будто бы те из нас, кто не является белым, не делал этого всю свою жизнь).
По поводу связи между реальностью и вымыслом в книге Лусия говорит:
Yo, partiendo de entrevistas reales, ficciono algunas partes y hablo de mujeres blancas españolas que conocieron a sus parejas (hombres negros de Guinea Ecuatorial) en la época franquista y que descubrieron el racismo a raíz de estar con ellos (muchas se quedaron sin familia por su oposición a su unión) o cuando nacieron sus hijxs.
Mi idea era cuestionar términos que son cárceles como inter o multiculturalidad, parejas mixtas, inmigrantes de segunda generación y abordar el racismo existente desde otros puntos de vista.
Отталкиваясь от реальных историй, я дополняю выдумкой некоторые части и рассказываю о белых испанских женщинах, которые познакомились со своими партнерами (чернокожими из Экваториальной Гвинеи) во времена франкизма и открыли для себя расизм, когда выбрали спутника жизни (многие лишились своих семей из-за несогласия родственников с этим выбором) или когда родились их дети.
Моей задачей было поднять дискуссию по поводу таких тем, как тюрьмы, интер- или мультикультурализм, смешанные пары, иммигранты во втором поколении, а также подойти к существованию расизма с новой точки зрения.
И, наконец, по поводу привилегий и связанных с ними сложностей, а также недопонимания по этому вопросу Лусия замечает:
LM: Hay quien me pregunta por qué se llama Las que se atrevieron o por qué no hacer lo mismo con hombres blancos que estuvieron con mujeres negras.
Las relaciones de poder no eran las mismas. Un hombre blanco, y con Guinea siendo todavía colonia aún más, estaba en la cúspide de la pirámide de privilegios, mientras que una mujer negra, estaba en la base.
En el caso de las protagonistas de la obra, mi madre entre ellas, aún estando en la mitad de esa pirámide, ni siquiera podían abrir una cuenta bancaria sin el permiso de sus padres o de sus maridos. Al enamorarse, se saltaron las reglas no escritas de una sociedad ultra pacata que despreciaba a los hombres negros que ellas querían como pareja, que consideraba que merecían algo mejor.
Ellos, por su parte, estaban lo suficientemente lejos de sus familias como para poder casarse con quienes quisieran. A veces salió bien, otras mal, pero entendía que era fundamental tratar del encuentro entre seres humanos, que lleva produciéndose desde que el mundo es mundo. Más aún en la península ibérica, desde cuyas costas sureñas pueden verse las luces de África.
La mezcla no es nueva, no es moderna, no es cool, simplemente, es, ha sido y será.
Некоторые меня спрашивают, почему книга называется «Отважные женщины» или почему не написать о белых мужчинах, которые встречались с чернокожими женщинами.
Дело в том, что распределение прав не было одинаковым. Белый мужчина в те времена, когда Гвинея еще была одной из колоний, был на вершине пирамиды привилегий в то время, как чернокожая женщина была лишь у ее основания.
Что касается героинь моей книги, в том числе моей матери, даже находясь в середине этой пирамиды, они не могли открыть банковский счет без разрешения родителей или мужа. Влюбившись, они нарушили неписаные правила сверх-пуританского общества, гнушавшегося тех мужчин, которых они выбрали для себя, пологая, что эти женщины заслуживают большего.
Мужчины, в свою очередь, находились достаточно далеко от своих семей, чтобы жениться по собственному выбору. Иногда все складывалось удачно, иногда нет, но мне было ясно, что в центре повествования должны были оказаться встречи между людьми, что случаются с начала времен. Особенно на Иберийском полуострове [рус], с южных берегов которого видна Африка.
Смешанная кровь — это не ново, не современно и не круто. Это просто есть, было и будет.