Светлана Тыныбекова в своей квартире в Астане. (Фото: Джоанна Лиллис)
Далее следует партнёрская статья [1] от EurasiaNet.org [2] за авторством Опубликовано с разрешения.
Светлана Тыныбекова родилась в 1939 году, ближе к концу мощной волны сталинского террора, захлестнувшей и ее семью.
Ее деда, представителя казахской интеллигенции и бывшего министра советского правительства в Средней Азии, расстреляли как врага народа. Ее бабушка томилась в одном из лагерей ГУЛАГа.
«Неестественно, бесчеловечно, когда ребенок живет, не зная своих дедушку и бабушку, – сказала, вспоминая о прошлом свой семьи, Тыныбекова, остающаяся в свои 78 лет бодрой и энергичной. Интервью с ней состоялось в ноябре прошлого года в ее квартире в Астане.
31 мая в Казахстане почтят память жертв советских репрессий, таких как члены семьи Тыныбековой.
«Это оказало большое влияние на мою семью. Моя мама очень любила своего отца. Говоря о нем, она как будто превращалась в ребенка. А я смотрела на нее и думала: вот человек, у которого отобрали детство. Ей было 16 [когда арестовали ее отца]. Семья осталась на ее попечение», – сказала она.
Дед Тыныбековой, Султанбек Ходжанов, родился в 1894 году в семье пастухов на юге Казахстана, который тогда был частью Российской империи. После революции 1917 года он постепенно стал примерным советским гражданином.
Ходжанов проникся революционными идеями в Ташкенте, где обучался в учительской семинарии и вступил в радикальное подпольное студенческое движение, боровшееся за политические изменения на закате царизма.
До и после захвата большевиками власти Ходжанов общался с видными представителями центральноазиатской интеллигенции, включая Мустафу Шокая, ратовавшего за идеалы пантюркизма – движения за политический союз всех тюркских народов.
Шокай бежал в Турцию после того, как в 1918 году большевики решительно расправились с попыткой учредить автономное центральноазиатское правительство, более известное как Туркестанская или Кокандская автономия.
Между тем Ходжанову удалось найти точки соприкосновения с большевиками и даже подняться до поста народного комиссара (большевистского эквивалента должности министра) в Туркестанской Автономной Советской Социалистической Республике – административном образовании, созданном для управления Средней Азией.
«Дед связывал с революцией большие надежды», – сказала Тыныбекова, показывая сделанную в 1920-е годы черно-белую фотографию симпатичного молодого человека в военной форме.
Он надеялся, что Советы будут действовать согласно своим возвышенным девизам о равенстве и народовластии, «но постепенно разочаровался и увидел, что в действительности ничего этого не происходило».
Султанбек Ходжанов с супругой Гуляндам и дочерью Зибой. (Фото: Джоанна Лиллис)
В 1924 году Ходжанова перевели в Казахстан. Но его карьера в высших эшелонах регионального советского чиновничества оказалась короткой. В 1925 году он поссорился с новым лидером казахской республики Филиппом Голощекиным, прибывшим с радикальными планами по модернизации традиционного кочевого строя, который Советы считали отсталым и не соответствующим современности.
При Голощекине в республике были спешно проведены индустриализация экономики и коллективизация сельского хозяйства, конечным результатом которых стали разрушение кочевого образа жизни казахов и опустошительный голод [4] в начале 1930-х годов.
Некоторые казахские интеллектуалы и политические лидеры, включая министров в правительстве Голощекина, с самого начала горячо выступили против этих планов.
По словам Тыныбековой, в их рядах был и Ходжанов, страстно выступивший против предлагаемых реформ. Присоединился к ним и министр Смагул Садвакасов, выразивший недовольство людей своей горестной фразой – о которой сейчас рассказывают каждому школьнику в Казахстане – о том, что правление Голощекина доказало, что «Казахстан был и остался колонией».
Но их возражения отмели в сторону. Критиков назвали «националистами-уклонистами» и сняли с руководящих должностей.
Ходжанова услали, сначала в Москву, а затем обратно в Ташкент продолжать работать на благо коммунистической партии, но уже в менее заметной должности.
Но он не сдался и продолжал выступать за интересы казахов.
В 1928 году, через четыре года после смерти Владимира Ленина, он написал откровенный трактат, обвинив Сталина в том, что, препятствуя самоопределению народов СССР, он предает память глубоко почитаемого первого советского лидера. Основным посылом Ходжанова было то, что какие бы красивые названия не давали советским республикам, «колония – это все равно колония», сказала Тыныбекова.
Почти столетие спустя тема колониального прошлого остается острым вопросом. Несмотря на ежегодные поминовения жертв сталинских репрессий, критики отмечают, что в Казахстане – стране, где через 27 лет после обретения независимости у руля по-прежнему стоит лидер советской эпохи Нурсултан Назарбаев – так не и состоялся честный дискурс о наследии и уроках тоталитарного прошлого.
Основанное недавно политическое движение [5] [анг] Форум «Жаңа Қазақстан» (Новый Казахстан) утверждает [6], что если не будет дана честная оценка историческим травмам, включая репрессии и голод, Казахстан застрянет в прошлом и не сможет полностью завершить процесс деколонизации.
Ходжанова арестовали в 1937 году в его доме в Ташкенте, несмотря на страстные заверения, что он верен партии и революции. Он был расстрелян в 1938 году за членство в «антисоветской, националистской организации». Ходжанов стал одним из примерно 250 тысяч выходцев [7] из Казахстана, которые пали жертвами репрессий, уничтоживших почти всю казахскую интеллигенцию. После смерти Сталина многих из них, включая Ходжанова, официально реабилитировали.
Ярлык членов семьи врага народа очень повлиял на жизнь детей Ходжанова – матери Тыныбековой Зибы и двоих ее братьев.
«Их отчислили из школы, выселили из квартиры и выбросили на улицу, т.к. через два месяца пришли и за бабушкой», – сказала Тыныбекова.
Гуляндам Ходжанову посчитали вызывающей политические подозрения и отправили в вагоне для скота в Карлаг, исправительно-трудовой лагерь в центральной части Казахстана, входивший в состав разбросанного по всему СССР архипелага лагерей ГУЛАГа.
Зибу и одного из ее братьев забрали родственники, жившие в Алма-Ате, к тому времени ставшей столицей советского Казахстана. Ей в конце концов удалось закончить школу и поступить в университет на факультет истории, но ее отчислили, как только выяснилось, чей дочерью она была. Младшего брата забрали в детский дом, «где детям вдалбливали, что их родители – враги народа», сказала Тыныбекова.
Ходжанова провела в Карлаге восемь лет, а затем ее отправили в ссылку на три года на юг Казахстана. Потом она переехала в Алма-Ату к дочери и ее семье. Именно тогда Тыныбековой наконец удалось познакомиться со своей бабушкой.
Ходжанова не любила рассказывать о произошедших с ней ужасах, бросавших тень печали на всю ее семью, но «она выжила», сказала Тыныбекова, так как «была волевой женщиной».
Когда в 1953 году умер Сталин, Тыныбекова стала свидетельницей примечательной сцены.
Ходжанова, пережившая из-за сталинских репрессий расстрел мужа, годы в исправительно-трудовом лагере и разлуку с семьей, плакала днями напролет.
«Я совсем этого не понимала, – задумчиво сказала Тыныбекова. – Возможно, она плакала по причине того, как сложилась ее судьба из-за Сталина».