Павел Никулин, член независимого профсоюза журналистов и работников СМИ, в одиночном пикете около здания ФСБ в знак протеста против задержания коллеги. Фото Игоря Ясина, используется с разрешения.
Когда рано утром 31 января сотрудники служб безопасности пришли домой к российскому журналисту Павлу Никулину, он на своём опыте узнал, что наказание не всегда своевременно.
Никулина, сопредседателя профсоюза журналистов и работников СМИ России, навестили сотрудники ФСБ, которые, обыскав квартиру, конфисковали его ноутбуки, документы и копии его независимого журнала Moloko Plus, а также некоторые другие личные вещи.
В своём канале в мессенджере Telegram он сообщил [1] подписчикам, что обыск был связан со статьёй 205.3 Уголовного кодекса РФ, посвящённой «прохождению обучения в целях осуществления террористической деятельности». Это было подтверждено юристом [2] из «Открытой России», организации, ставящей целью развитие демократии и прав человека в Российской Федерации.
Никулин также сообщил о причине обыска в Twitter:
У меня обыск. Доброе утро. В рамках текста в The new times. Телефон отбирают.
— паша никулин (@mrzff) 31 января 2018 г. [3]
Речь идёт о статье «Из Калуги с джихадом [4]», для которой Никулин взял интервью у гражданина России из Калужской области, уехавшего в Сирию, чтобы сражаться за «Фронт ан-Нусра» — ответвление от «Аль-Каиды». Интервью привлекло внимание российских властей сразу же после публикации в The New Times в марте 2017 года.
Роскомнадзор вынес предупреждение [5] The New Times за «признаки оправдания терроризма» в интервью. Позже статья была удалена с сайта The New Times.
Главный редактор The New Times позже писала в Facebook:
Путин публично говорит о том, что тысячи россиян воюют за ИГ, а писать о мотивах, почему русский парень из Калуги принимает ислам и уезжает воевать в Сирию — это „признаки оправдания терроризма“! По мне так это классическая цензура, которая запрещена Конституцией.
Обыском проблемы Никулина не закончились, как сообщил его коллега в Twitter:
Пашу Никулина только что увезли на допрос, а вот так всё выглядит после обыска. сразу видно – старались! 8 часов потратили. изъяли три ноутбука, телефон, документы, все журналы moloko plus, все футболки, значки и стикеры. pic.twitter.com/CFfmeqgw6m [6]
— Хайн (@ian_hain) 31 января 2018 г. [7]
С распространением новостей о задержании профсоюз журналистов и работников СМИ опубликовал заявление [8] с осуждением действий властей и требованием освободить Никулина и прекратить преследование журналистов.
Позже стало ясно, что в отношении Никулина дела по статье 205.3 не заведено, он проходит только как свидетель обучения террористов. Через два часа после задержания Паве написал в Telegram: «Я на свободе».
Позже он сообщил [9] «Медиазоне», независимому новостному сайту, освещающему судебную и тюремную системы России:
Мы за 15 минут отстрелялись по 51-й [10] [статье Конституции], и дальше мне было велено завести новую симку, связаться с калужским управлением ФСБ и договориться, когда я приду на допрос. Возможно, мне уже на допросе отдадут большую часть вещей, но компы они дольше всего будут отдавать.
Хотя испытание оказалось недолгим, опыт подобного взаимодействия с властями даёт представление о давлении, с которым иногда сталкиваются российские журналисты. Приезд домой к журналисту и его задержание через несколько месяцев после публикации материала — знак или жуткой некомпетентности в расследовании уголовных дел, или открытого незаконного преследования. Ни один из вариантов ничего хорошего не говорит о подотчётности правительства в России.