Культура огнестрельного оружия 2012. ФОТО: Кристофер Домбрес (CC BY 2.0)

Эта статья была опубликована на английском языке 7 декабря 2015 года. Первого октября 2017 года в Лас-Вегасе в результате стрельбы погибло 59 человек, 515 были ранены. Это самое массовое убийство в США с 2001 года.

[Ссылки ведут на страницы на английском языке].

Пока я пишу эту статью, выходят экстренные сообщения об убийствах с использованием огнестрельного оружия в США: одно на западном, а другое — на восточном побережье. Американцы уже начинают забывать о пятничной политической атаке на Центр планирования семьи в Колорадо, которая унесла жизни трех людей и оставила сиротами шестерых детей.

Подобная забывчивость разбивает мне сердце. Тем не менее, ответ политиков как левого, так и правого крыла здесь в США вызывает ещё большее беспокойство. Перед лицом насилия мы не просто забываем. Мы еще и теряем лучшую часть себя.

Признаюсь, что особенно меня озадачивают консерваторы. Я честно пытался их понять. Последние несколько месяцев я тщательно следил, а иногда и участвовал в диалогах с консерваторами в соцсетях, некоторые из них — мои родственники или друзья. Я внимательно читаю комментарии правого толка к статьям, которые я публикую на «ведущих» медиа-площадках. Я много думаю о том, что я вижу и слышу, и стараюсь не давать этому оценку через призму «я прав». Это трудно, и мне часто не удается.

Мне просто кажется странным то, что консерваторы верят, что они могут сочетать экстремистский язык с любовью к огнестрельному оружию и при этом не провоцировать насилие со стороны правых. Странно также слышать, как взрослые люди (которые, по идее, больше понимают) указывают, предположим, на терроризм во имя ислама, как будто это каким-то образом отменяет наш внутренний терроризм правого толка. К тому же кажется непонятным, зачем особенно выделять взгляды погибшего полицейского Колорадо против абортов, как будто это каким-то образом уменьшает масштаб и воздействие произошедших там событий.

«Мне просто кажется странным то, что консерваторы верят, что они могут сочетать экстремистский язык с любовью к огнестрельному оружию и при этом не провоцировать насилие со стороны правых».

Американские консерваторы, любящие говорить о личной ответственности, совершенно очевидно зажаты в тисках патологических попыток переложить вину на другого. Всегда, кажется, вина за насилие с применением огнестрельного оружия стоит за чем-то еще, как, например, за абортами или однополыми браками, но никогда — за политикой свободного доступа к огнестрельному оружию, которую они поддерживают. Они никогда не поймут, почему эта безалаберность возмущает людей, которые не находятся в кругу их единомышленников. У них отсутствует рефлексия. Я говорю это с сочувствием, так как страдаю этим сам. И разве не все мы?

Сегодня правая культура не заинтересована в доказательствах. Многие консерваторы весьма открыто это высказывали в соцсетях, взывая к «здравому смыслу» перед лицом фактов, кажущихся противоречащими их видению реальности. Но я думаю, что это применимо почти ко всем. Левые, правые или запутавшиеся центристы: мнение сложно изменить доказательствами или аргументами. Когда несколько месяцев назад я попросил у себя на стене в Facebook привести примеры того, когда мои друзья меняли о чем-либо мнение, многие указывали опыт (в частности контакты между группами) как основного учителя.

После атаки в Колорадо многие мои друзья были в гневе из-за того, что стрелок Колорадо, белый мужчина, был пойман живым. Они хотели обратить внимание на несправедливость, проявленную в том, как, по их мнению, обращаются с белыми стрелками и тем, что цветные стрелки могут быть беспощадно убиты. Но совокупный эффект от таких формулировок, боюсь, отличается от того, чего пытается достигнуть большая часть высказывающихся. В итоге они кажутся кровожадными. Кроме того, боюсь, что этот непреднамеренный эффект раскрывает подсознательное желание отомстить.

В таком ответе нет ничего прогрессивного, но много такого, что может быть названо шагом назад. Бессознательные импульсы часто дают тормозят развитие. Когда они превращаются в «здравый смысл», происходят плохие вещи, к примеру, людей, утверждающих, что здравый смысл может ошибаться, заставляют молчать. Есть мнение, которое любят в моей ленте Facebook, что массовая стрельба — это в большей степени занятие белых мужчин. На самом деле, данные говорят о том, что процент преступлений подобного рода, совершенных представителями азиатского населения (9%), почти вдвое превышает их долю в населении США (5%) (что, я подозреваю, сильно связано с отношением к охране психического здоровья в азиатско-американских сообществах). Чернокожие представляют 13% населения и 16% из числа осуществляющих массовые расстрелы. Латиноамериканцы — единственная группа, члены которой не имеют склонности к массовым убийствам из огнестрельного оружия. (Мой источник данных —портал Mother Jones).

Эти данные не уменьшают или стирают явные открыто женоненавистнические и расистские мотивы белых мужчин, совершающих массовые убийства при помощи огнестрела. Тем не менее, честный анализ требует учесть тот факт, что другие люди, помимо белых мужчин, причастны к серийным убийствам. Действительно, честный анализ должен охватить в первую очередь тот факт, что демографическая характеристика, которая действительно определяет стрелков — это пол. Есть женщины, совершившие массовые расстрелы, но они представляют крошечное, крошечное меньшинство. Фактически, если обобщить, мужчины совершают 90% всех убийств. Стоит также отметить, что процент мужчин-граждан США, которые когда-либо совершали убийство, чрезвычайно мал — меньше 1%. И сюда входят ветераны боевых действий.

Большинство убийц — мужчины, но большинство мужчин — не убийцы.

«Бессознательные импульсы часто тормозят развитие. Когда они превращаются в „здравый смысл“, происходят плохие вещи, к примеру, людей, утверждающих, что здравый смысл может ошибаться, заставляют молчать».

Человеческий мозг с трудом это схватывает, поэтому мы как можно скорее стремимся найти козла отпущения. Представьте себе реакцию общества, если бы, скажем, люди с карими глазами совершали 90% убийств, даже если это касалось менее 1% из них всех. История позволяет предположить, что мы бы устраивали облавы и отправили их в лагеря. Правильное ли это решение? Я так не думаю; я думаю, что это было бы несправедливо. Моя идея не в том, чтобы оправдать насилие, которое, похоже, таит в себе мужская половина человечества. Скорее, смысл моего придуманного примера в том, что социальный авторитет мужчин часто ограждает их от последствий, несправедливо применяемых к другим категориям населения, что, в свою очередь, защищает и поощряет убийц среди нас.

Может, только женщинам стоит дать право на владение огнестрельным оружием, а мужчины должны будут получить от них разрешение для его использования? Мир станет более безопасным, но сложно представить, чтобы настолько неравноправное отношение не вызвало бы ужасного прецедента.

Это всегда представляет проблему. Когда мы нечестно обращаемся с одной из групп, это делает несправедливость нормальной. Забавный мысленный эксперимент — представить, что мужчинам нужно получить одобрение женщин для использования оружия, и это забавно тем, что переворачивает обычную расстановку сил. Но представьте, если бы чернокожее население должно бы было получать одобрение белых для получения оружия. На самом деле, нам даже не нужно этого представлять. Я только что описал значительный период американской истории, и он не был таким уж смешным.

Вот мой вывод: мы все должны ставить себе более высокие стандарты, даже если мы знаем, что не достигнем цели. Левые или Правые, чрезвычайно трудно поставить такие принципы, как отправление правосудия и сострадание, выше примитивного желания мести.

Но для меня это усилие — заставить свою человеческую префронтальную кору пересилить животное миндалевидное тело — как раз то, что действительно сделает мир лучше.

Я в гневе от того, что произошло в Колорадо. Я возмущен ответом представителей правого крыла. Я в ярости от стрельбы в стольких местах, неважно, какие искаженные, бесчеловечные взгляды их мотивируют. Но я также хочу быть верным себе и своим ценностям.

Мне не всегда удается. Я совершаю ошибки и иногда не в состоянии с собой справиться. Я тоже разглагольствовал и бесновался, и чаще всего перед теми людьми, которые уже были со мной согласны, не меняя своего мнения.

Это самое лучшее, что я могу дать? Нет, я так не думаю. Я не хочу, чтобы меня определяли мои слабости.