[Все ссылки ведут на сайты на английском языке, если не указано иное]

В последние годы всё большее число инди-рок-групп начинают писать свои песни на дарижа — диалекте арабского, который используется в повседневной разговорной речи в Марокко.

Результатом является музыка, вдохновленная как современным искусством, так и местным наследием. В отличие от современного господствующего марокканского искусства, которое находится под давлением из-за необходимости соответствовать определенным стандартам, независимое искусство на диалекте дарижа расширяет границы, используя ненормативную лексику и сленг, затрагивая весьма неоднозначные темы и экспериментируя с разными стилями.

Альтернативная музыкальная сцена началась в Марокко в начале 2000-х годов и называлась движением «Найда» («найда» — неологизм, означающий «просыпаться», использовующийся в качестве прилагательного для описания праздничной атмосферы). В то время основным местом, где можно было услышать подобную музыку, был Фестиваль молодых музыкантов на Бульваре (Festival du Boulevard des Jeunes Musiciens [фр]). Этот фестиваль впервые состоялся в 1999 году как конкурс, в котором участвовали местные рэперы, ди-джеи и группы; целью было создание андеграундной сцены и представление ее публике и основным СМИ.

Деяния этого раннего поколения были ограничены, песни писались в основном на английском и французском языках. Говоря с GV, Амине Хамма, соавтор книги «Jil L'Klam: Poètes Urbains» и бывший гитарист групп Haoussa и Betweenatna, объясняет, в частности, почему:

The movement itself is inspired from idols. It began in the 1990s when TV stations like MTV, MCM and VIVA became accessible. This way, not only the music, but the entire culture was dispatched. And when we talk about Rock, most of the influences were English-speaking.

Само движение вдохновлено кумирами. Это началось в 1990-х годах, когда стали доступны такие телевизионные станции, как MTV, MCM и VIVA. Таким образом, нам была отправлена не только музыка, но и вся культура. И когда мы говорим о рок-музыке, влияние [на сцену] оказывали по большей части англоязычные исполнители.

В то время диалект дарижа был символом традиционных музыкальных форм, таких как «малхун» (что означает «мелодическое стихотворение»), который, в свою очередь, вдохновлен андалузской музыкой, не сильно популярной среди молодежи, стремившейся к зарубежной поп-культуре и искусству.

Мнение марокканцев о дарижа также не помогало. Как говорит GV Халиль Бахадж, создатель музыкального проекта The Missing String и солист группы Riot Stones:

There is a commonly borne thought of how Darija does not go well with such musical genres where Darija is seen by many as a language associated with lack of education, and the acquisition of certain foreign languages is of added value.

Существует распространенное мнение, согласно которому дарижа не очень хорошо сочетается с такими музыкальными жанрами, и многие видят дарижу как язык, ассоциирующийся с нехваткой образования, а приобретение некоторых иностранных языков имеет дополнительную ценность..

Но всё стало меняться. По словам некоторых музыкантов, у музыки нет официального языка, поэтому, когда текст написан на английском языке, он доступен для глобальной аудитории. Другие, однако, полагали, что единственный способ повысить местную известность — это полагаться на родной язык.

Так в Марокко появилась новая волна независимых артистов, группы под влиянием электронной музыки, металла и панка с текстами на диалекте дарижа. В настоящее время для этих артистов есть больше мест и возможностей для демонстрации своей работы.

«Нам потребовалось время, чтобы самоопределиться в богатой культурной среде, которая у нас есть, и только недавно нам это удалось», — говорит Зоухир Межд, солист группы Wana Mali (ранее Aurora).

И этот успех был значим для диалекта, говорит Доминик Кобе, почётный профессор магрибского арабского языка в парижском Национальном институте восточных языков и цивилизаций (INALCO) и соавтор Jil L’klam: «Присваивающее использование диалекта дарижа артистами новой сцены было очень важно в повышении ценности этого языка в марокканском гражданском обществе на протяжении десятилетия».

Гассан эль-Хаким, режиссер, актёр, музыкант и убеждённый сторонник дарижи, считает, что дарижа ближе к марокканской идентичности, чем к арабский, и поэтому более доступна для местной аудитории:

Arabic, like French, is a language of occupation unlike Darija which borrows from different languages. [Darija] is a language of adaptation. In the early 2000s, classical Arabic was associated with the notion of ‘noble’ art. To me, theater, or art in general, was impossible if you can’t communicate with the audience. In this, Arabic was no different than French.

Арабский, как и французский, является языком оккупации, в отличие от дарижи, который заимствует с разных языков. [Дарижа] является языком адаптации. В начале 2000-х годов классический арабский язык был связан с понятием «благородного» искусства. Для меня театр или искусство в целом было чем-то невозможным, если вы не можете общаться с аудиторией. В этом арабский язык ничем не отличается от французского.

Для многих марокканцев это новое поколение напоминает о поколоении Ghiwane в 1970-х и 80-х годах, которое было создано такими группами, как Nass El Ghiwane, Jil Jilala и Lemchaheb.

В то время всё ещё существовал литературный дарижа, дарижа, на котором писались стихи малхун. До обретения Марокко независимости в 1956 году это был «язык», на котором говорили во всем Марокко, но теперь на нём говорят только некоторые пожилые люди, которые являются выходцами из города Фес. Кобе говорит, что «нынешнее поколение не купается в той же атмосфере, что и поколение Ghiwane. [Современное поколение] захватило дарижу своего времени и начало вплетать этот язык в свой творческий процесс».

«Альтернативная сцена растёт, но тихо»

Не только рок-музыка использует дарижу, и язык не ограничивается музыкой: от рэпа до фьюжна, от театра до изобразительного искусства, другие формы искусства тоже начинают полагаться на местное наследие.

Альтернативное или независимое искусство в Марокко отличается разнообразием по сравнению с менйнстримом.

«Альтернативная сцена воплощает свободу в жанре; свободу исследовать и создавать новые жанры, — говорит Аарон Монис член-основатель метал-групп Into The Evernight и Struggle Session. — Они часто поют послания о свободе, равенстве, перспективах угнетённых и реальном и постоянно меняющемся Марокко».

И Гассан Эль-Хаким добавляет: «Цель альтернативного искусства — создать дискуссию. Даже сам термин «альтернативный» имеет несколько политическую направленность. Не совсем быть участником партии, но иметь что-то ясное, чтобы будешь представлять и защищать».

Одна из основных проблем, с которой сталкивается альтернативное искусство в Марокко, связана с фиксацией развития. Amplify.ma — один из сайтов, которые пытаются описать рок-сцену с её истоков. Его основатель Рида Хмиди рассказал GV, что «первый вызов, с которым сталкиваются молодые музыканты — запись альбома с хорошим качеством звука, и это недоступно для многих молодых музыкантов».

Другой — это финансирование. «Альтернативная сцена растёт, но тихо», — говорит Амине Ноуни, творческий редактор журнала TLBB и актёр театральной труппы JAA. «Есть более независимые художники, однако они, вероятно, исчезнут из-за отсутствия финансовой поддержки».

Несмотря на некоторые неудачи, некоторые считают, что альтернативная сцена, возможно, сейчас переживает лучшие годы за свою историю.

«Сравнивая с прошлым, независимое искусство теперь более укоренено в обществе, — говорит Маруан Юсуфи, член Collectif Hardzazat. — Оно даже стало более заметным в СМИ. Теперь у него есть собственная аудитория и собственные артисты, которые осознают свое социальное и культурное влияние».

Но так считают не все.

«Андеграунд движется вперед и назад. Кривая нестабильна, — говорит Сами Аллам, солист Soundtrip. — Иногда она находится в хорошем состоянии, а иногда и наоборот. Сегодня я не уверен, что она в хорошем состоянии».