- Global Voices по-русски - https://ru.globalvoices.org -

Однажды и лучший танцор покинет сцену: африканские диктаторы и смена власти

Категории: Африка к югу от Сахары, Кения, Нигерия, Руанда, Уганда, власть, война и конфликты, гражданская журналистика, идеи, история, политика, The Bridge

Покупка необходимого. Фото Пернилле Берендтсен.

[Cсылки ведут на англоязычные сайты, если не указано иное].

4 августа Руанда отправилась на выборы [1] своего будущего президента. Четыре кандидата [2] соревнуются на выборах — включая нынешнего президента Поля Кагаме [3] [рус] — но мало кто сомневается [4] в победителе. Как говорится [5] в недавней статье в The Economist, «4 августа руандийцы переизберут мистера Кагаме. Итог ясен. Он и ранее забирал более чем 90 % голосов».

[Примечание редактора: эта статья была опубликована до оглашения результатов выборов в Руанде. Поль Кагаме был объявлен победителем, когда по результатам подсчёта 80 процентов бюллетеней набрал [6]свыше 98 процентов голосов].

Если — а лучше — когда Кагаме выиграет выборы, он вступит в свой двадцать третий год фактического правителя Руанды. Впервые он захватил власть в 1994 году как вице-президент и министр обороны, будучи фактически лидером страны, а затем стал президентом в 2000 году. В 2015 году он провёл референдум о поправках к Конституции [7] Руанды с целью избраться на третий срок [8] [ру] и потенциально остаться у власти на следующие семь лет. По действующему законодательству, его руководство может продлиться до 2034 года.

Африканский политический ландшафт усеян лидерами, правление которых растянулось [9] на десятилетия. Многие из этих авторитарных лидеров избраны демократически, если говорить в теории, но власть ими удерживается с авторитарной хваткой. Многим из них 70 лет или больше — на континенте, где, по данным ООН, средний возраст населения — 19,5 лет. К немногим из них хорошо относятся за границей. Кагаме — исключение.

Кагаме давно является фаворитом международного сообщества доноров и тех, кого The Economist называет «давосская толпа [5]» — элитная группа лидеров мирового бизнеса, политиков и экономистов, встречающихся ежегодно на Всемирном экономическом форуме [10] [рус].

Достижения Кагаме как лидера действительно весомы. Он пришёл к власти в Руанде после геноцида [11] [рус], когда более 800 000 тутси и умеренных хуту были убиты с особой жестокостью под контролем радикального режима хуту. Более чем треть этнического меньшинства Руанды, народа тва, также была уничтожена.

Кагаме справился с преобразованием [12] страны, разрушенной Гражданской войной, в государство с впечатляющими достижениями [13] в развитии и борьбе с коррупцией. Руанда — одна из немногих стран с парламентом, в котором большинство составляют женщины [14] — 64%, и это наивысший показатель в мире. В 2001-2015 годах ВВП страны увеличивался [15] в среднем на 8% каждый год. Её жители имеют доступ к базовой медицине, и министры правительства отвечают за свою работу.

Но свидетельства [16] показывают, что стабильность и уровень развития страны имеют свою цену, а Руанда стала полицейским государством, где несогласных, как внутри страны, так и за границей [17], заставляют молчать, сажают в тюрьму или убивают [18]. В докладе 2015 года [19] Freedom House обвинил правительство Кагаме в активном участии в подавлении политической оппозиции. Как пишет [5] The Economist, «в Руанде меньше свободы слова, чем в любой другой африканской стране, исключая Эритрею». Один из бывших экономических советников Кагаме выразил [20] это так: «Для западных правительств, финансистов и лидеров мнений руандийский президент Поль Кагаме предлагает фаустовскую сделку: не обращай внимания на мои жесткие действия, и я покажу тебе модель экономического роста африканской нации».

Выборные кампании не только о президентах. Они ещё и о людях, которые борются на местах. Аджумани в Уганде в 2006 году. Фото Пернилле Берендтсен.

Существуют и те, кто считает, что ущемление некоторых свобод допустимо и обосновано историей Руанды, что больше всего важно «предоставление услуг». Или, как гласит заголовок статьи Global Voices по поводу референдума 2015 года, «Разве это не демократия, если избиратели в Руанде хотят “пожизненного президента”? [21]»

Кенийский учёный Вандия Нджойа [22], например, критикует статью the Economist в Twitter [23], называя её «аморальной и ошибочной со многих сторон». Обсуждение [23], возбуждённое комментарием Нджойи, пошло по известному пути смешения критики руандийского лидера с преуменьшением геноцида 1994 года. (Делать ложные заявления о геноциде 1994 года [11] [ру] — преступление в Руанде, и это оправданно). Страна поддерживает хорошо смазанную и сложную систему связей с общественностью [24], которая объясняет любую критику как анти-прогрессивную и распространяет идею, согласно которой без Кагаме во главе Руанда обрушится обратно в хаос.

Стабильность против настоящей демократии?

Для некоторых африканцев страх борьбы с лидерами, схватившимися за власть, происходит из тревоги о неясной альтернативе — альтернативе, которая, как в Руанде с подавленной политической оппозицией, остаётся слабой и безвестной, так как возникновение и развитие её никогда не было дозволено.

В 2015 году нигерийцы выбрали президентом бывшего военного командира Мохаммаду Бухари [25] [рус]. Бухари был главой государства с декабря 1983 года по август 1985 года, захватив власть в результате военного переворота.

Бухари был избран как сильный лидер, способный остановить экстремистскую террористическую группировку «Боко Харам [26]» [рус]. Считалось также, что он обладает честностью [27] и «спартанской аскетичностью [28]», важными для борьбы с коррупцией. К его чести, он многое сделал для прекращения кровавого разгула «Боко Харам».

Однако 74-летний Бухари показал себя абсолютно далёким от действительности государственного управления. Его экономическая политика [29] при колеблющихся ценах на нефть была катастрофой. Как написал [30] один нигерийский колумнист, три десятилетия спустя после первого пришествия к власти «Бухари в своём втором правлении устанавливает принципы руководства по образцу первого. Если эти принципы подвели страну в 1984 году, они тем более не станут работать и сегодня в значительно изменившемся мире».

Один из примеров этого — попытка администрации Бухари спасти найру, нигерийскую валюту, от девальвации «рубкой деревьев [31] в столице для затруднения работы черных менял» и запретом длинного списка потребительских товаров «от лопат и риса до зубочисток [32]».

Здоровье Бухари — также объект спекуляций [33] [рус]. В начале 2017 года он провёл два месяца в Лондоне на лечении [34] от неразглашённой болезни и продолжил лечение в мае.

Нигерийцы выбрали в президенты болезненного диктатора, поверив, что их страна лучше управляется твёрдой рукой бывшего генерала или человека, близкого к военным — признак того, что последствия 30-летнего военного правления укоренились глубоко.

Твёрдая рука армейского генерала последний 31 год является реальностью в Уганде. Йовери Мусевени [35] [рус], находясь во власти с 1986 года, был переизбран на пятый срок в 2016 году на выборах [36] [рус], которые многие наблюдатели назвали несвободными и нечестными. Правительство Мусевени преследовало [37] главных соперников нападениями, домашними арестами и увеличением сфабрикованных дел по статьям о терроризме, изнасиловании и госизмене. По слухам, он готовит новые конституционные положения, продлевающие его правление.

С 2015 года урезано право угандийцев протестовать и проводить митинги, поскольку в парламенте с подавляющим большинством правящей партии прошёл «Акт об управлении общественным порядком [38]». Закон даёт генеральному инспектору полиции — близкому союзнику Мусевени — власть разрешать или запрещать публичные собрания, что стало большим препятствием для политической организации. Политическое покровительство и коррупция также делают правительство неспособным дать людям базовую медицину и работу. В индексе восприятия коррупции 2016 года от Transparency International Уганда была на 151 месте [39] среди 176 стран мира, опустившись на 12 позиций с 2015 года.

В 2005 году, по некоторым данным, депутаты Уганды получили взятки [40] за отмену статьи Конституции, ограничивавшей длительность правления лидера страны двумя президентскими сроками. Однако если Мусевени будет разрешено участвовать в переизбрании в 2021 году, ему также надо избавиться от возрастного лимита [41], запрещающего лицу старше 75 лет баллотироваться на высший пост. Его правительство предприняло значительные шаги в сторону экономической и политической стабильности, однако при населении 37 миллионов человек и оставшейся в XX столетии государственной системе Мусевени не может исполнить ожидания молодых избирателей в стране, где более 70 % людей младше 30 лет. Угандийцев очень беспокоит, произойдёт ли, когда Мусевени наконец оставит должность, первая в истории страны мирная передача власти с момента получения независимости в 1962 году.

Системы с доминирующими партиями

Танзанийский правительственный лозунг в 2010 году обещает «Лучшую жизнь для каждого танзанийца». Фото Пернилле Берендтсен.

Видимое нежелание политических перемен также представлено в Танзании, где политическая партия «Чама Ча Мапиндузи» (ЧЧМ) доминирует в политике со времён обретения независимости в 1961 году, хотя и с разными лидерами — включая отца-основателя страны Джулиуса Ньерере [42] [рус], который установил прецедент, отойдя от власти по собственной воле в 1985 году.

В октябре 2015 года этот восточно-африканский народ переизбрал [43] ЧЧМ с новым лидером Джоном Магуфули во главе. Выборы были наиболее конкурентными [44] за всю историю Танзании, и оппозиция получила больше голосов, чем на предыдущих выборах, однако ЧЧМ выиграла президентские выборы и получила парламентское большинство. По опросу танзанийской неправительственной организации Twaweza , проведённому в сентябре 2016 года, 96% опрошенных [45] танзанийцев поддерживают Магуфули. Другой опрос Twaweza 2016 года показал, что избиратели также поддерживают однопартийную систему: 80% респондентов согласились, что оппозиции «следует принять поражение и помогать правительству развивать страну [46]».

Всё это несмотря на свидетельства того, что танзанийское правительство под руководством Магуфули становится всё более авторитарным [47]. В 2015 году правительство провело закон [48], который, по мнению критиков, ограничит свободу прессы. В июне 2016 года оппозиционным политикам было запрещено [49] проводить митинги за пределами их избирательных округов. Опрос 2017 года [50] от Twaweza показал, что, хотя рейтинг Магуфули упал по сравнению с предыдущим годом, семь из десяти танзанийцев (71%) по-прежнему поддерживают президента.

Даже в Кении, где мёртвая хватка доминировавшего с 1969 года Кенийского африканского национального союза [51] была наконец разорвана в 2002 году, многопартийная система оказалась уязвимой. Предсказывают, что всеобщие выборы [52] [рус] 8 августа станут наиболее жаркими [53] во всей истории этой восточно-африканской страны. Поражение действующего президента и кандидата от Юбилейной партии Ухуру Кениаты [54] [рус] неприлично выделило бы его как первого кенийского президента, который не был переизбран. На фоне недавнего убийства [55] главного ответственного за выборы чиновника появились беспокойства по поводу стабильности Кении и напоминания о том том, что необходимо предотвратить повторение насилия, сопряжённого с выборами 2007-2008 годов [56] [рус].

Что граждане хотят от своих лидеров?

Популярность авторитарных лидеров и явное предпочтение «демократической автократии» вызывает вопросы и предположения о том, чего же на самом деле желают жители некоторых африканских стран от своих президентов и политических партий.

В случае Танзании опросы говорят, что большая часть населения предпочитает демократии стабильность и преемственность. Но как долго танзанийцы будут мириться с растущим авторитаризмом? А в Руанде возникает свой вопрос: как долго будет эффективна политика Кагаме в сдерживании несогласных.

Эти примеры указывают на ограничения в электоральной политике и в политических решениях. Без сомнения, часть ответов на эти вопросы лежит в развитии образованного и политически осведомлённого электората, а также в формировании сильных и внушающих доверие партий и объединений гражданского общества. Ни одна из этих задач не является простой, когда влиятельные силы противодействуют их выполнению. Но однажды и лучший танцор должен покинуть сцену, и важно быть готовым к этому моменту.

Молодые активисты в Кении вышли на улицы в 2013 году, обвиняя депутатов в обогащении за счёт политики. Фото Пернилле Берендтсен.