Каракас: город обмана и боли

Каракас, Венесуэла, вид из национального парка Эль-Авила. ФОТО: GustavoMelero с Wikimedia Commons

Этот пост стал четвертым в серии опубликованных [исп] автором в Medium. Перейдите по ссылкам, чтобы ознакомиться с первымвторым и третьим выпусками. 

Я не могу иначе: я боюсь родного города. Эти сильные, полные боли слова — искреннее выражение моих чувств. Каракас тревожит и пугает меня. Но я привыкла бояться, и, к сожалению, я такая не одна. Страх стал неотъемлемой частью жизни в этом городе, нашего сознания и реальности. Но сколько боли причиняет этот страх перед местом, где ты родился и вырос.

Страх — это часть нашего общества, состоящего из сбитых с толку горожан, напуганных тем, что ждёт нас в будущем. В моем случае это почти одержимость. Я боюсь всего: от грабежа до случайной стычки на улице, что может иметь опасные последствия. Замысловатая череда случайностей и всегда мой страх перед насилием, которое всегда рядом.

Этот страх всегда сопровождает меня. В транспорте, на улицах, на оживленных дорогах. Потому что насилие в Венесуэле — часть повседневной жизни, независимо от того, осознаем мы это или нет. Это составляющая городского образа жизни.

Я пишу о Каракасе до изнеможения, гуляя с камерой в руках, пытаясь преодолеть свой страх, чтобы запечатлеть то, что больше всего здесь люблю. Странным образом я читаю свою собственную историю, отраженную на его забытых улицах и проспектах. И я все-таки продолжаю терпеть это чувство горького разочарования, предательство моей невинности. Потому что я очень любила Каракас. Мой город был для меня источником вдохновения, я ощущала себя частью его истории.

Мы много говорим о страхе в общих чертах и почти никогда не признаем его своим. Я думаю об этом, сидя в парке Эль-Кальварио, глядя на Каракас, молчаливый и по своему почти простой город в своей хаотичной красоте. Такой далекий. Мой Каракас, моя история. Мы так похожи с тобой, Каракас, нашими взглядами на мир, которые когда-то совпадали. Достаточно ли этого, думаю я, поднимая свою камеру. Я смотрю на тебя через объектив фотоаппарата, на твои сокрытые сокровища, и медленно фокусируюсь на них. Вот он, Каракас моих мечтаний.

Когда живешь во втором наиболее опасном городе мира, всегда нужно помнить о возможности случайного насилия, в любое время и в любом месте. Это невидимый, скрытый идентификатор страны, разваливающейся на части. Незаживающая рана.

Моей маме не нравится, когда я говорю об этом. За последние несколько лет между нами случалось множество споров и конфликтов из-за страха, который пронизывает нашу жизнь. Вы можете называть это как угодно: споры происходят по разным поводам, но здесь всем движет страх. Он выражается, например, в простых предупреждениях: «не опаздывай», «смотри, куда идешь», «будь осторожна». Это несмотря на то, что мне за 30, я совершенно независима, осторожна и способна позаботиться о себе. Но для мамы этого недостаточно. И, вероятно, никогда не будет достаточно. Потому что для нее Каракас — не город, а само олицетворение угрозы.

«Дело не в том, можешь ты о себе позаботиться или нет. Каракас опасен тем, что непредсказуем», — напоминает она мне.

«Не в этом суть, — говорю я. — Концепция Каракаса — это вся сумма бед и изъянов. Каракас — это Каракас».

«Это все философия, — отвечает она. — Каракас не был так опасен и жесток. Раньше…»

«Как давно это было?»

Мама закусывает губу. Мы так много раз разговаривали об этом, а аргументы никогда не меняются. Мама помнит Каракас, которого больше нет, который я не застала: оживленный сияющий город. Современный, огромный и многонациональный Каракас — город, ищущий решения простых проблем городского развития.

Я знаю Каракас совсем другим: жестким, разрушенным, сломленным под гнетом боли, нищеты и равнодушия. Город закрытых дверей и решеток на окнах. Тот, что ежедневно видит смерть и боль. Мой Каракас и Каракас моей мамы — два разных города.

«В Каракасе более, чем в любом другом городе Венесуэлы, отражена история страны, — рассказывает она. — Каракас начинался как мечта: Гусман Бланко грезил о прекрасном, с налетом французского шарма, но в то же время самобытном городе. Перес Хименес создал из него символ, перестроил так, как, по его мнению, должна была выглядеть вся страна. Четкая организация и военная диктатура. Партии «Демократическое действие» и «КОПЕЙ» боролись с этим. Чависты используют это».

Всё это правда, но несмотря на обилие символов, идей и подходов Каракас продолжает меняться вопреки всему. Несмотря на постоянные изменения, желание сохранить историю и в то же врем, представить его как метафору молодой, зарождающейся страны, Каракас становится именно таким, каким мы хотели, чтобы он стал.

Каракас — это разрушенный и хаотичный город, со старыми наполовину перестроенными кварталами и многообразными окрестностями. Каракас — это сама история, история, которая считает себя прогрессивной и повторяется день ото дня. Но Каракас — это также память о том, каким мог быть город. И о том, каким не будет больше. Мама всегда улыбается, рассказывая мне о том, как она впервые посетила Театр им. Терезы Карреньо [анг], какое впечатление произвело на нее его величие.

«Театр мирового класса, — говорит она. — Это было первое, что пришло мне в голову, когда я поднималась по огромному эскалатору, восторженно озираясь. Новый театр — символ „Саудовской Венесуэлы“. Не было здания в стране, которое могло бы сравниться с ним, и я, помню, подумала: интересно, что ждет нас в будущем».

И хотя я не сказала ей об этом, но я чувствовала сожаление. Несколько месяцев назад я была в Театре Терезы Карреньо, и мои впечатления совершенно отличны от воспоминаний моей матери. Потрескавшиеся стены. Потускневшие полы. Запах гнили. Но всё же для меня он сохранил кое-что от былой красоты, несмотря на то, что признаки разрушения так явны, и никто не собирается это исправлять. Облик Каракаса такой же: на его лице много косметики, скрывающей морщины и выражение подлинной горечи. Но это Каракас, и я люблю его. 

«У нас нет выбора, кроме как любить Каракас», — говорит Ф, продавец фруктовых соков перед церковью Ла-Альтаграсия. Я время от времени гуляю там, пытаясь заново открыть для себя Каракас, вспомнить, каким он был, даже если никогда не знала его иным. Но Ф остается оптимистом даже в эти непростые времена, когда трудно достать даже сахар для соков, которые он продает, а апельсины настолько дороги, что он едва может их себе позволить. Он продолжает заниматься этим, потому что соки «полезны для сердца», а покупатели всё еще находятся. Вот и я наслаждаюсь терпкостью свежевыжатых апельсинов с почти детским упоением. Это вкус истории, вкус крошечного чуда в городе, который перестал верить во что-либо.

«Иногда мне страшно от того, как сложно любить этот город», — говорю я ему. Мой друг кивает своей взъерошенной, почтенной головой, и его морщинистое лицо расплывается в улыбке.

«Бояться легко. Это довольно просто — можно бояться всего на свете. Но Каракас другой, у него своя идентичность. Конечно, здесь страшно, но остается счастье в мелочах. Запахе опыта, что ты получаешь здесь. Маленькие скрытые сокровища».

Как поэтично, думаю я, допивая свой сок. В этот чарующий момент Каракас становится почти прекрасным, купол церкви сверкает на солнце, всё наполняется теплым, приятным ощущением вечного лета. И запахом города: острым, сильным, отличительным. Смесью запахов. Опираясь на полуразрушенную стену, разговаривая с Ф, я чувствую, что жизнь протекает очень быстро, и иногда она даже может иметь приятный вкус. Наверное, таким моя мать помнит Каракас.

Но для меня Каракас в другом. В тревоге, которую я чувствую, когда я иду по его улицам. В ощущении необходимости постоянно оглядываться. Но есть также и национальный парк Эль-Авила [анг] — ослепительное место, которое меня злит. Какое удовольствие проводить там время, любуясь изобилием растений. Как приятно улыбаться и созерцать эту незабываемую зелень. Но даже этого недостаточно. Не в центре страданий, борьбы и страха.

Начать обсуждение

Авторы, пожалуйста вход в систему »

Правила

  • Пожалуйста, относитесь к другим с уважением. Комментарии, содержащие ненависть, ругательства или оскорбления не будут опубликованы.